– Мне хорошо, – промолвил он.

– Ты допил свой чай? – спросил сын.

– Да, и с удовольствием.

– Налить еще?

– Нет, – благодушно ответил старый джентльмен после недолгой паузы. – Может быть, потом.

Он говорил с сильным американским акцентом.

– Тебе не холодно? – осведомился сын.

– Право, не знаю, – сказал отец, проводя рукой по ноге. – Пока я не испытываю такого чувства…

– А тебе хочется испытывать чувства? – засмеялся сын. – Может, ты хочешь, чтобы к тебе испытывали чувства?

– Почему бы нет? Надеюсь, всегда найдется человек, готовый ответить мне сочувствием. Разве вы не сочувствуете мне, лорд Уорбертон?

– Всей душой, – мгновенно отозвался джентльмен, которого назвали лордом Уорбертоном. – Я готов не только сочувствовать вам, но и разделять ваши чувства. Тем более что у вас такой довольный вид.

– Почему же мне не быть довольным, ведь у меня всего вдоволь! – И старик, переведя глаза на зеленую шаль, расправил ее на коленях. – Что и говорить, я так давно живу в полном довольстве, что, кажется, перестал замечать его.

– Да, это обратная сторона медали, – сказал лорд Уорбертон. – Мы замечаем, что нам было хорошо, только когда становится плохо.

– Вот-вот, нам с вами нелегко угодить, – заметил его собеседник.

– Несомненно, – откликнулся лорд Уорбертон, – угодить нам с вами нелегко.

Все трое помолчали. Молодые люди выжидательно смотрели на пожилого джентльмена, который наконец попросил еще чаю.

– По-моему, эта шаль только мешает вам, – заметил лорд Уорбертон, пока молодой человек в бархатной куртке наливал отцу чай.

– Напротив, – воскликнул тот, – она отцу совершенно необходима. И, пожалуйста, не внушайте ему еретических мыслей.

– Это шаль моей жены, – пояснил старик.

– Ну, если здесь замешаны чувства… – И лорд Уорбертон, как бы прося прощения, развел руками.

– Мне, наверно, придется отдать шаль жене, когда она вернется.

– Ни в коем случае. Ты оставишь ее себе. Тебе необходимо держать в тепле твои старые больные ноги.

– Пожалуйста, не придирайся к моим ногам, – обиделся старик. – Они нисколько не хуже твоих.

– Ну, что касается моих, ругай их себе на здоровье, – ответил сын, подавая ему чай.

– Да, мы с тобой – пасынки судьбы. Что ты, что я.

– Весьма признателен за сравнение. Как чай?

– Спасибо, горячий.

– Это, надо понимать, достоинство?

– И большое притом, – пробормотал старик, улыбаясь. – Мой сын – превосходная сиделка, лорд Уорбертон.

– Он, кажется, не слишком расторопен? – заметил лорд.

– Что вы! Очень расторопен… для больного. Он – превосходный брат милосердия. Я зову его брат во болезни. Ведь сам он тоже болен.

– Полно, отец, – взмолился молодой человек.

– Что есть, то есть. Хотя я дорого дал бы, чтобы ты был здоров. Но выше себя не прыгнешь.

– Может, мне попытаться? Превосходная мысль! – усмехнулся молодой человек.

– Болеть – очень тошно, – продолжал старик. – С вами, лорд Уорбертон, такого, наверно, никогда не приключалось?

Лорд Уорбертон на минуту задумался.

– Нет, отчего же. Однажды в Персидском заливе… мне было очень тошно.

– Он смеется над тобой, отец, – сказал молодой человек в бархатной куртке. – Он любит шутить.

– Да, все мы нынче шутим, каждый на свой манер, – добродушно отозвался старик. – Только по вашему виду никак не скажешь, чтобы вы когда-нибудь болели.

– Он болен сплином. Только что жаловался мне и горько сетовал на свой недуг, – вставил друг лорда Уорбертона.

– Неужто это правда, сэр? – участливо протянул старик.

– Ну, если и правда, ваш сын не облегчит мои страдания. С ним невозможно разговаривать – законченный циник. Ни во что, кажется, не верит.

– Это он снова шутит, – заметил молодой человек, обвиненный в цинизме.

– Все оттого, что он слаб здоровьем, – сказал старый джентльмен лорду Уорбертону. – Настроил себя на такой лад и теперь все видит в мрачном свете. Считает, наверно, что жизнь его обделила. Только это все в теории, а на самом деле душою он вполне здоров. Я, право, не помню дня, когда он не был бы весел. Вот как сегодня. И меня развеселить умеет.

Молодой человек, которого так аттестовали, взглянул на лорда Уорбертона и рассмеялся.

– Что это? Похвала беспечности или обвинение в легкомыслии? Уж не хочешь ли ты, отец, чтобы я применил свои теории на деле?

– Клянусь, – воскликнул лорд Уорбертон, – нам было бы на что по смотреть!

– Надеюсь, ты еще не окончательно усвоил себе этот насмешливый тон, – сказал старый джентльмен.

– Тон Уорбертона хуже моего. Он делает вид, будто все время скучает. А мне не бывает скучно. Жизнь представляется мне безмерно интересной.

– Вот именно. Безмерно. А тебе надо во всем соблюдать меру.

– В вашем доме я никогда не скучаю, – сказал лорд Уорбертон. – О каких только интересных предметах мы с вами ни толкуем.

– Надо понимать, вы опять шутите? – спросил старый джентльмен. – Вам вообще непростительно скучать. В ваши годы я понятия не имел что такое скука.

– Вероятно, вы поздно повзрослели.

– Напротив, очень рано. И в этом все дело. В двадцать лет я был уже вполне взрослый и работал не разгибая спины. Будь у вас чем себя занять, вы не томились бы от скуки. Но у вас, молодых людей, слишком много досуга, а в мыслях – одни развлечения. Вы слишком избалованы, слишком праздны, слишком богаты.

– Вот мило! – воскликнул лорд Уорбертон. – Вам-то уж никак не пристало корить ближних за богатство.

– Это почему же? Потому что я банкир? – спросил старик.

– Отчасти, если угодно, но главным образом потому, что вы располагаете – не станете же вы отрицать этого – огромными средствами.

– Отец не так уж богат, – сказал, словно защищая старика, его сын. – Он роздал кучу денег.

– Что ж, он раздавал собственные деньги, – сказал лорд Уорбертон, – а это лишь подтверждает, что их много. Тем, кто занимается благотворительностью, не приходится упрекать других за любовь к удовольствиям.

– Отец очень любит получать удовольствия… доставляя их другим. Старый джентльмен покачал головой.

– Я отнюдь не настаиваю на том, что доставил много удовольствия своим современникам.

– Дорогой отец, ты слишком скромен!

– Однако, милый Ральф, вы тоже шутник, – сказал лорд Уорбертон.

– Слишком много вы шутите, молодые люди. Отними у вас ваши шутки, с чем вы останетесь?

– К счастью, в мире всегда есть над чем шутить, – заметил его некрасивый сын.

– Ты так думаешь? А по-моему, дела принимают весьма серьезный оборот. Когда-нибудь, молодые люди, вы в этом сами убедитесь.

– Чем хуже дела, тем больше поводов для шуток.

– Как бы ни пришлось смеяться сквозь слезы, – возразил старик. – Я убежден, что мы живем в канун великих перемен и, увы, не все они будут к лучшему.

– Вполне согласен с вами, сэр, – заявил лорд Уорбертон. – Я более чем уверен, что нас ждут большие перемены и всяческие неожиданности. Поэтому мне так затруднительно воспользоваться вашим советом. Помните, на днях вы сказали, что мне нужно к чему-нибудь «привязаться». Не знаю, стоит ли привязываться к тому, что в любую минуту может взлететь на воздух.

– Привяжитесь к хорошенькой женщине, – сказал его приятель. – Чего только он не делает, чтобы влюбиться! – добавил он, обращаясь с этим пояснением к отцу.

– Хорошенькие женщины весьма воздушны: их сдует первым порывом ветра, – сказал лорд Уорбертон.

– Ну нет, вот уж кто прочно стоит на земле, – откликнулся старый джентльмен. – Их не коснутся ни социальные, ни политические бури, которых я опасаюсь.

– Вы хотите сказать, они неистребимы? Что ж, превосходно! Завтра же уцеплюсь за одну из наших дам и навяжу себе на шею… как спасительный балласт.

– Женщины – это наша опора, – промолвил старик. – Разумеется, хорошие женщины. Потому что среди них бывают разные. Найдите хорошую женщину, женитесь, и жизнь ваша станет намного интереснее.