— Больно, урод!

Калеб проигнорировал его слова и выругался, отпуская кровоточащую руку Ника.

— Думаешь, это больно? О, ты себе не представляешь, как это на самом деле. И у нас крупные неприятности.

Тяжело дыша, он убрал когти и посмотрел сузившимися глазами на Коди.

— Ты знаешь космические законы. Он мой хозяин. Я не могу причинить ему вред. Есть только один способ… — он дернул головой в сторону кровоточащей руки Ника. — Что-то высасывает из него Малачая.

— Как такое возможно? — выдохнула Коди.

— Не знаю, не слышал о таком раньше.

Краска отлила от лица Коди.

— Калеб, если кто-то об этом узнает…

— Поверь мне, Найрия, я знаю… Он труп.

Аэрон прижал руки к глазу, пытаясь не дать черепу треснуть. Хотя он бы не возражал, если бы это прекратило боль. Пожалуйста, что угодно, но пусть перестанет болеть…

Он с трудом приоткрыл второй глаз, чтобы понять, куда его черти занесли, потому что его посетило дрянное ощущение, что это не дом Калеба.

По заплесневелому и потрепанному состоянию места стало ясно, что это не Св. Ричард, если только он не очутился в куче грязного мальчишечьего белья.

И в этом случае стиркой не озадачивались несколько дюжин декад. Или даже больше.

«Фу, больше не буду жаловаться на вонь Даева», — если честно, то он уж лучше зароется носом в волосатые подмышки Калеба после тренировки в августе, чем будет дышать этой невообразимой вонью. Пахло даже хуже ботинок Дагды, который долго преследовал Морригана. По сравнению с ней даже Кун Аннун был прекрасным лебедем[3].

Он сел и замер. В двух дюймах от его носа была самая уродливая собака, которую он когда-либо видел. Не хватало только красных ушей и завывания, чтобы понять, что смерть близка.

— Привет, щеночек. Уверен, я могу дать тебе пожевать отличный тапок.

«Если ты сунешь мне свой ботинок, я зашвырну тебя туда, где солнце не светит, ирландец».

Уронив руку, Аэрон улыбнулся от неестественного тона.

— Не ирландец, если уж говорить точно. А ты кто, Скуби?

«Не Скуби».

— Адская гончая?

«Почти, если быть точным».

— Языкастый ты засранец.

«Побудешь здесь столько же и тоже станешь».

— А это где? — Аэрон старался говорить безразличным тоном.

«В Асмодее».

Ну конечно же. Аэрон громко застонал.

— Я так понимаю, ты на плохой стороне изгороди?

«А есть хорошая?»

— Торна.

«Я ничего не знаю о Торне».

— Ну вот и ответ, — Аэрон посмотрел на сырые иссиня-черные стены его импровизированной тюрьмы. По ним сочилось нечто вроде густого масла. По крайней мере его не связали. Но это бы им не помогло. Тяжело связать пуку, и хотя он все еще немного злился на свою семью за их проклятие, но за это даже можно было бы поблагодарить.

Он сидел и смотрел на зловещие голубые огоньки, которые летали над их головами. Они пульсировали, как живые создания. Он поморщился от вида того, что по его мнению было остатками бедного чудовища, у которого выдался денек похуже этого. Слава богам его останки не светились после смерти. Ему бы не понравилось, если бы его внутренности так использовали.

— А ты случайно не увидел, что принесло меня сюда, парнишка?

«Демоны Таахики».

Это объясняет вонь. Они были хорьками демонического мира. Он неделями будет смывать этот запах с кожи.

— А теперь я задам до нелепого риторический вопрос.

«Нет, выхода отсюда нет».

— Хоть бы дал задать его. Но раз ты все испортил, то задам другой. Мой повелитель потерял свою гончую хэл. Может ты знаком с ним? Его зовут Завид.

«Ты служишь Малачаю?»

Аэрон колебался с ответом. За многие аэоны лет он выучил одно — ты не выдаешь ничего, пока не узнаешь на чьей стороне оппонент, а он ничего не знал о новом «друге».

— Я не служу никому.

— И все же ты сказал, что это гончая твоего господина, — вокруг них эхом разнёсся низкий злобный рев из неизвестного источника.

Черный волк съежился и начал отползать к стене слева от Аэрона.

— Что это?

«Слуги Нойра. Если ты слуга или друг Малачая, то они придут и заставят пожалеть об этом».

«Я не друг ни Нойру, ни Азуре. Но если ты покажешь мне этого Торна, то я стану твоим самым лучшим другом».

Вскочив на ноги, Аэрон шарахнулся в сторону, почувствовав тревогу. Все было слишком легко.

— И с чего мне хотеть отвести тебя куда-либо, если это ты у нас знаешь дорогу? Ключей-то от царства у меня нет. Ты можешь уйти в любое время. И почему ты ждал меня, если не знал, что я появлюсь? Или знал?

Его ослепила неожиданная вспышка света и волк стал высоким, худым демоном.

— А ты умник, да? Жаль…

* * *

— Ты же знаешь, что они его не сломят?

Нойр посмотрел своими светящимися глазами на Грима, от чего любое другое существо реальности поторопилось бы найти нору, чтобы спрятаться в ней. Древний бог был почти семь футов ростом и обладал порочной красотой, которая бывает только у злобных существ.

Его черные глаза и волосы были бездушными, как и его действия. И в глубине этих холодных глаз мерцал злой огонек, в тон его темно-красных доспехов. Он перебросил свой кроваво-красный плащ через плечо.

— Пытаешься разозлить меня?

— Нет, но это было бы неплохим бонусом.

Нойр рассмеялся. Это заставило всех демонов вокруг разбежаться, как грызунов во время взрыва — за что они в принципе и приняли этот неестественный звук. Древний бог протянул руку и схватил Грима за светлые волосы.

Его губы скривились в подобии жестокой улыбки, прежде чем он рывком притянул Грима к своей груди и крепко обнял его.

— Я скучал по тебе, мальчик, — он поцеловал Грима в макушку, затем отпустил его.

И прежде чем Грим успел моргнуть, он дал ему такую пощечину, что тот мог видеть звездочки.

— Но если еще раз так заговоришь со мной, я вырву твои кишки и брошу и дам их сожрать демонам-слизнякам.

Вытерев кровь с носа и губ, Грим старался не показать, как ошеломил его этот удар. И факт, что он все еще не мог видеть нормально, и лицо пульсировало от боли и отвлекало внимание. Твою ж мать, не смотря на упадок сил, старый пердун мог кого угодна отколошматить.

Он бросил злой взгляд на Лагерр, в чьих холодных темных глазах не было абсолютно никакой жалости. Но она была дочерью Нойра.

Он поморщился от вида крови на ладони. Он и забыл, как ненавидел находиться рядом с Нойром и Азурой. Теперь он привязан и зависит от них…

Если он когда-либо доберется до хлюпика-Малачая, Готье узнает, что такое невообразимая боль.

Когда люди жалуются на родителей жены, они себе не представляют, какие они могут быть. Им бы следовало провести выходной с его.

Два древних существа были одной из главных причин, почему он оставил Лагерр века назад. Как бы он ни любил ее, как бы весело им ни было воевать, это не стоило того, чтобы мириться с ее чокнутыми родителями и их неожиданными вспышками гнева.

Даже во время семейных ужинов…

И он забыл, как Лагерр поддерживала своего отца. Но теперь, когда они стояли рядом, сходство было жутким. Одинаковые угольно-черные глаза, в которых не было никаких чувств. Одинаковые аристократические черты, самодовольное выражение лица, темные волосы. Только у Нойра они были короткими, а кудри Лагерр спускались до талии. Как и ее отец, она вышла из утробы матери с мечом в руках, готовая убивать любого, кто встанет у нее на пути. Не удивительно, что древние люди считали ее Огненной сучкой Богов. Херит-Анат, Анат Ужасная, и тому подобное. Тогда у нее было больше имен и еще больше эпитафий.

Древние люди оставляли ей бессчётные подношения в храмах, надеясь купить ее расположение и отвадить ее от себя.

Будто это возможно…

Вместо этого они несли бесконечное число войн на земли людские. Где бы они ни проходили, начиналась резня. Многие века они были непобедимой командой. Лагерр — богиня войны и он, бог смерти. Их армия демонов разрывала землю.