Гарри подождал пока их быстрые шаги стихнут и тяжело вздохнул. У него не было ничего с собой — ни меча, ни пистолета, ни обычной палки, что бы защитится. Хотя у пожирателей тоже пока не наблюдалось оружия. Может они и не знают, что магия замерла?

Их было слишком много. С ужасом Гарри увидел еще пожирателей, идущих с главного хода. Еще — вылезающих из хода под Гремучей Ивой. Как они узнали? Ах, да, Хвост…

Сердце забилось в груди отбойным молотком. Как они, еще дети, смогут победить этих высоких, сильных и в несколько раз превышающих их по количеству пожирателей смерти?! Джастин прав — здесь нечего верить в победу.

— Эй, Поттер! — остановившись в двадцати метрах от Гарри, крикнул Малфой, — Вижу твоя армия сильна и многочисленна, — он усмехнулся, — ой, погоди, никого же нет!

Малфой громко засмеялся, пожиратели подхватили. Они были всюду. Их было слишком много.

— Иди к черту.

Это было сказано явно зря — Малфой перестал смеяться и выпрямился.

— Да мы убьем всех и каждого в этом замке. Вы большей частью дети, вы слабы, и у вас нет магии. Может прямо сейчас сдадитесь?

— Какое заманчивое предложение… — протянул Гарри, — но нет, спасибо. Нет никакого желания сдаваться ни тебе, ни твоим приятелям, ни вашему бесконечно любимому Волан-де-Морту.

— Так значит вы собираетесь защищаться? — усмехнулся Малфой, резким движением выхватив свой меч из ножен.

— Думаю именно это мы и собираемся делать! — крикнул кто-то из-за спины Гарри.

Члены Ордена, отцы и старшие братья учеников, сами ученики с четвертого по седьмой курс — все они шли из замка с твердой решимостью защищаться. Достигнув Гарри, Сириус хлопнул крестника по плечу и протянул ему меч гриффиндора.

— Покажем им? — подмигнул он.

— НУ, КТО НА НАС?! — вдруг взревел выскочивший в первый ряд Кирилл, размахивая своей палкой, и первый побежал в атаку.

Казалось те бесконечные часы напряженного ожидания вылились ни во что. Все выглядело таким ясным и понятным тогда, в тишине размышлений, но здесь, среди несущихся детей, пожирателей, среди блеска мечей и стука палок — все развязалось, рассыпалось. Крепко сжимая меч в руке, Гарри не видел лиц, не видел крови и ран, в его мозгу полыхали воспоминания с уроков Аркетии де Грандж, рука наносила удары. Но это было так мало, так жестоко и бесконечно глупо — они все были юны, слабы, взрослых и обученных всего-ничего, а пожирателей были тысячи, их было так много и они умели пользоваться оружием. И пользовались им.

Да что же это?

В пылу боя четверокурсники показались такими крошечными, слабыми, юными. Их надо было отправить со всеми остальными в убежище.

Чистое небо и воздух полный запаха крови и пота — какая неестественная среда, как все фальшиво и глупо, словно бы в ужасном кошмаре.

Уже все руки в крови. Нет. Неужели убил кого-то? Это не магия, не пара «секо» — боль и ужас своими руками.

Неожиданно стало так дурно, что захотелось упасть на землю и провалятся так до…

Но нет, нельзя. Все-таки кто здесь лидер? Кто здесь духовный центр, кто главная точка сопротивления?

— Осторожнее, Нотт! — за шкирку упавшего слизеринца, на ноги, — Цел?

Тот ошарашен… Испуган… Залитое кровью лицо — это всего лишь царапина на виске. Жить будет.

— Да что же ты стоишь?! — отразил удар за него, — Жить надоело?

В воздухе что-то стрельнуло. Кто додумался применить ружье? Боже, Колин! По своим же попадешь!

Бесконечно глупая атака. Почему они просто не ушли? Почему решили защищать замок? Как глупо, как бесконечно глупо! Дети, несущиеся с палками и мечами в руках были словно мухи, пытающиеся жалить, а мракоборцев было слишком мало. Зачем они бросились на рожон? Почему не сдались?

Еще один сосунок упал — нет, убивать их никто не станет. Они дети, маленькие и сопливые, пусть лучше живут, что бы увидеть свое поражение. Они фанатичны, но не опасны — сколько бы им не было лет. Глупые. Бесконечно глупые.

Раны, переломы… Как вы не боитесь этого? Стой, сосунок! Как глупо, ты чуть не лишился руки…

больно, наверное…

Нет, не для вас мой меч, не для вас. Не нужен мне и ты, Грюм, и ты, аврор Французкой гильдии… Того, кого хочу убить я, хотят убить все бегущие рядом со мной. И не нужен-то нашей «армии» Хогвартс. Мы захватим его, когда захотим. Нам нужен лишь один человек — Гарри Поттер.

В мелькающих в толпе фигурах его бесформенная тяжелая тень слишком сильно выделяется, что бы его не заметить. Шрам, спутанные ветром волосы, меч, облитый кровью в руке. По сути такой же ребенок, как и эти сосунки, но нет.

Что делает его лидером? Что заставляет людей верить в него? В этого худого и вытянутого подростка?

Мальчик-Который-Выжил. Мальчик-Которому-Везло. Мальчик-Который-Должен-Умереть.

Вот уже близко.

Я убью его Хозяин.

Я убью его для вас.

И когда Хаймут отлетел в сторону, окровавленный, я отступил назад и резко выбросил руку с мечом вперед…

… и прямо между моим оружием и грудью замершего в шоке Поттера, откуда ни возьмись выскочила юная девочка. Тонкое лезвие легко прошло через ее грудь, каштановые волосы взметнулись…

Пролепетав: "Гарри…" — она пошатнулась, упала в руки юноши, и в следующую секунду, что-то сияющее резко ударило меня в грудь.

Что такое произошло перед Хогвартсом, так никто объяснить и не смог. Неожиданный "всплеск Магии" был извергнут Поттером и обрушен на пожирателей. Тех растворило в воздухе нечто, похожее на вихревое заклятье… Наверняка несильное действие (больно уж много их было) — пожирателей отнесло не слишком далеко. Атака на Хогвартс была отсрочена.

Малфой сидел на траве, потирая руки, затекшие от продолжительного ношения тяжелого меча. Рядом устроились другие слизеринцы — вообще это был "слизеринский закуток", полный тихого перешептывания и волнения. Нотт старательно бинтовал самому себе голову, Кребб и Гойл тупо смотрели по сторонам, Алан о чем-то оживленно болтал с Ошетом.

У всех ссадины и царапины — не больше.

Как отец вообще это допустил? Чтобы его сын, как варвар, несся с мечом в руке? Лишь самые приближенные пожиратели знают Драко Малфоя в лицо, Люциус!

"Начните атаку изнутри, когда они не будут этого ждать"

Легко говорить, отец! Когда вы несетесь в атаку на этих обезумевших бесстрашием подростков, мне надо выстроить "атаку изнутри". Может когда он говорил об этом — это была лишь одна из его туманных идей, вытекающих из его бесконечных «если». Или он еще в том году знал про все, что должно было произойти сегодня?