Под действием успокаивающих лекарств я то и дело проваливался в сон. Изредка я просыпался и видел над собой лица врачей и медсестер. Боль не утихала.

– Инфекция распространяется, – послышался тревожный голос.

– Наверно, придется заменить ему легкое.

Возле меня совещались два доктора. Я видел их как в тумане. Лекарства снова взяли свое: потолок поплыл. Как я ни старался не засыпать, ничего из этого не вышло.

Офицер, сидевший напротив меня за столом, быстро отвел взгляд от моего лица, изуродованного лазерным ожогом. Ничего, к этому я уже привык.

– Вы знаете, где находитесь? – спросил он. Дыхательная трубка находилась в моем горле довольно долго, поэтому говорить мне все еще было трудновато.

* * *

– В госпитале Сентралтауна, – ответил я. На столе была прикреплена именная табличка, которую я тут же прочитал. – А вы – психотерапевт доктор Тендрес. – Я кашлянул, в груди на мгновенье снова вспыхнула боль.

– Не беспокойтесь, – улыбнулся он. – Эти формальности необходимы лишь для того, чтобы выяснить, не пострадала ли ваша психика. Назовите ваше полное имя.

– Николас Эвин Сифорт, капитан Военно-Космических Сил ООН. Мне двадцать три года. Офицерский стаж – шесть лет.

– Что еще вы помните из того, что было с вами до вашего последнего полета?

– Я командовал «Порцией». Она входила в состав эскадры, летевшей под руководством адмирала Тремэна к планете Надежда. После нападения на наш корабль космических чудищ умер мой сын. Вскоре я потерял и жену. Ее звали Аманда. Потом нам встретился флагманский корабль «Дерзкий». Его сверхсветовой двигатель был выведен из строя космическими рыбами. Тремэн переправил своих пассажиров на «Порцию», а меня заставил пересесть на «Дерзкого». На этом неисправном корабле он оставил стариков и беспризорников. Я поклялся отомстить за это Тремэну. Поклялся вызвать его на дуэль. Остальное вы знаете.

– Расскажите.

Мое горло болело, хотелось закончить этот допрос поскорее, поэтому я постарался быть лаконичным:

– Когда Тремэн смылся на «Порции», на нас снова напали рыбы. Наши последние лазерные пушки вышли из строя. Отбивать нападение рыб стало нечем. Тогда, израсходовав остаток ракетного топлива, я направил корабль на самую большую рыбину. Так получилось, что именно в тот момент, когда «Дерзкий» воткнулся в нее, она нырнула в сверхсветовой режим. Мы следовали вместе с ней несколько недель, голодали. Рыбина всплыла в Солнечной системе вблизи Юпитера. – Я умолчал о том, что в этом злосчастном полете стал клятвопреступником.

– Ваша память, как видно, не пострадала, Сифорт. Вам известно, сколько времени вы провели здесь, в госпитале?

– Мне сказали, что три недели. – Наверно, моя «Гиберния» уже улетела с другим капитаном. Я потерял ее. Она была моим домом.

– Большую часть этого времени вы бредили или спали под воздействием лекарств.

– Знаю. Мне вырезали легкое и вставили новое.

– Верно. Пока ваш организм ведет себя хорошо. Отторжения не наблюдается. Естественно, вам давали специальные лекарства. Вы знакомы с терапией, применяемой после пересадки органов?

– Немного, – кивнул я. – Мне придется принимать эти лекарства целый месяц. Только тогда отторжение нового легкого не произойдет.

– Правильно. Это довольно заурядная и хорошо отработанная операция, пересадка легкого. Причин для волнения нет. Все будет хорошо, – успокоил меня доктор.

Я потрогал повязку на боку. Когда же меня выпишут из госпиталя? Когда я смогу вернуться на службу? Разрешит ли мне Де Марне снова командовать кораблем?

– Вы слишком многое пережили за последние годы, Сифорт. Вас по-прежнему мучают ночные кошмары? – осведомился Тендрес.

– Какие кошмары вы имеете в виду? – Может, мои навязчивые сны? Они повторяются с пугающей регулярностью вот уже несколько лет подряд. Не занесены ли они в мое больничное досье? Чаще всего мне снилось, как мы с отцом идем от железнодорожной станции к военной Академии. Вот и ворота. Раньше я выезжал из своего родного города Кардиффа только на каникулы, а теперь мне предстоит жить в казарме. Отец берет меня за плечи, поворачивает к воротам Академии, слегка подталкивает вперед. Я вошел во двор, обернулся, чтобы помахать отцу на прощанье рукой, но он уже уходит, не оглядываясь. А мне всего лишь тринадцать лет.

Это не просто сон, именно так и произошло однажды в действительности. Таков мой отец. Он всегда был ко мне строгим.

Возможно, в истории болезни записан и другой мой кошмар: ко мне в каюту являются мертвецы Туак и Рогов. Когда-то я приказал повесить их как бунтовщиков.

О других моих сновидениях доктору вряд ли известно.

– Расскажите о ваших кошмарах, – попросил доктор Тендрес.

– Они случаются редко.

– Вам пришлось повидать много смертей.

Эту фразу доктор произнес бесстрастным голосом. Было непонятно, что он обо всем этом думает.

– Пришлось, – эхом повторил я. Это правда. Смертей я насмотрелся больше чем достаточно.

– Вы сильно переживаете, вспоминая прошлое?

– Вы имеете в виду убийства?

– Не только.

Я задумался. Что ему на это ответить?

– Знаете, я нарушил клятву, – промолвил я наконец.

– Это вас беспокоит?

– Беспокоит?! – возмутился я, приподнялся с кресла на колесиках, но боль тут же посадила меня обратно. Назвать мое страшное горе беспокойством! Как этот еретик осмелился употребить такое легкомысленное словечко?!

Клятва – священна! Так учил меня отец. Клятва – это обещание самому Господу Богу. А я ее нарушил. Никто меня не заставлял, я нарушил клятву по собственной воле. Я погубил свою душу, обрек ее на вечные муки в аду. Теперь меня не спасет ни раскаяние, ни епитимья, даже самая жестокая. Моя жизнь превратилась в ожидание ада.

Да, это меня беспокоит.

Даже если свершится чудо и всемилостивый Господь Бог простит меня, все равно я останусь человеком без чести, человеком, слово которого не стоит ломаного гроша, останусь корыстолюбцем.

– Ничего, я уже привык к этому, – ответил я доктору. Такие вещи он должен понимать без объяснений. А если не понимает, тогда нет смысла тратить слова. Все равно не поймет.

* * *

– Вы только на него посмотрите! Опять спит!

Знакомый голос с подчеркнутым испанским акцентом вывел меня из дремы.

– Привет, Анни. Не коверкай язык, – по привычке проворчал я, хотя прекрасно знал, что она нарочно меня поддразнивает.

– Тебе уже лучше? – Она была прелестна в новом обтягивающем комбинезоне небесно-голубого цвета, хотя он, пожалуй, был ей все-таки тесноват. Анни стала модницей, изменила прическу.

– Да, лапочка, – ответил я и с болью вспомнил, что скоро нам придется расстаться. Она улетит на Окраину.

– Отлично. – В награду за мое хорошее поведение она чмокнула меня в лоб. Большего она себе не позволяла, чтобы ненароком не вызвать у меня проблемы с дыханием. Усевшись в кресло рядом с кроватью, Анни принялась весело щебетать:

– Я недавно прошвырнулась по магазинам. Смотри! – Она вывалила мне прямо на живот содержимое своей сумки.

Конечно, это были тряпки, вернее белье, как нижнее, так и верхнее. Легкое, тонкое, полупрозрачное, как паутина. Одним словом, синтетика, правда не обычная. Последний писк моды: этот материал меняет цвет, а порой и прозрачность в зависимости от состояния кожи, открывая и тело, и эмоции.

– Такое белье – не для меня, – проворчал я.

– Представляю тебя в этом на капитанском мостике! – хихикнула Анни.

Осторожно, превозмогая боль, я приподнялся. Этим утром мне разрешили часок погулять по коридорам. Усталость с тех пор еще не прошла. Я взял Анни за руку и снова лег. Стоило ли мстить Тремэну, если я потерял здоровье, корабль и хорошее отношение адмирала Де Марне?

Нельзя поддаваться слабости. Конечно, стоило. Сколько бед обрушилось на головы экипажа и пассажиров «Дерзкого», когда Тремэн бросил нас на произвол судьбы! Из-за Тремэна погиб Филип Таер, тараня космической шлюпкой чудище-рыбину. Я обязан был отомстить Тремэну.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: