Я смотрю на мужа с любовью.

Молодому человеку удалось стать губернатором?

Не знаю. А вы как думаете?

Думаю, вряд ли. Что еще должен сделать мужчина, чтобы навсегда лишиться вашей симпатии?

Дня этого довольно одной фразы: «Ты – такая прекрасная. Зачем тебе эта политика?». И все. Приговор выносится тут же и обжалованию не подлежит. Почему им никто не говорит: «Ты – такой классный. Зачем тебе чем-то заниматься? Ходи по подиуму»…

У вас есть свой рецепт выздоровления от несчастной любви?

Чем спасаться? Читать книги, красить волосы, стричь волосы, покупать новые тряпки, притулиться к друзьям и заниматься аутотренингом. Я, например, сажусь в кресло, закрываю глаза и представляю отрицательные качества любимого. И через месяц ежедневного аутотренинга понимаю, что мой любимый – полный урод.

Чем вы будете заниматься через 10 лет?

В России так надолго не планируют.

Хорошо, спрошу по-другому. Чем бы вы хотели заниматься, когда покинете политику?

У меня возникла идея наняться на яхту и возить людей по островам. Я видела такие семейные пары. Он – капитан, она – хозяйка, и еще матрос. Летом таскаться по морям, а зимой, заработав денег, под другим солнцем кататься на горных лыжах.

И, наконец, последний вопрос – чем бы вы хотели заниматься, когда покинете политику?

О боже…

В правительстве со мной работала дама. Деятельность у нас была очень пересекающейся – малый бизнес, антимонопольное регулирование. Много перемежающихся законов. Она разделяла мои идеи, но последовательно уничтожала все мои начинания. Она их разбивала на корню с помощью изощренных чиновничьих формулировок. Не пропустила ни единой бумаги. Я уважала ее профессионализм. Я пыталась наладить контакт. Нам же нечего делить, и мы единомышленницы. Бес-по-лез-но. Да, нечего делить. Да, единомышленницы. Но она была старая дева с мамой и собачкой, всю жизнь положившая на карьеру. А я была я. Вопросы есть? Вопросов нет. Когда был кризис в правительстве, дама сделала все, чтобы меня уволили. Меня уволили. Ее через год тоже. А справилась бы с половым дефектом немотивированной вражды, может быть – кто знает? – в правительстве до сих пор было бы на целых две женщины больше. Или хотя бы на целую одну.

На встрече в клубе Арбатовой какая-то из ее умниц прямо сказала:

– Я вас ненавижу. Я никогда не буду вас поддерживать. Мне хватает мозгов и интеллекта сказать это вам прямо. Это не связано с вашими взглядами, это не связано ни с чем, я вас ненавижу за то, что у вас все получается, а у меня нет.

Я оценила признание. Редкая женщина сделает его даже себе самой. Мужское соперничество логично и предметно: за вот этот кусок, за вот эту партнершу, за вот этот чин. Женское соперничество иррационально и всеобъемлюще. Мужчина не будет гнобить мужчину только за отсутствие лишнего веса, только за комплимент, сделанный не ему, пусть сто лет назад, пусть кем-то давно забытым. Женщина – будет. Мы еще можем сбиться в стаю для травли. Для помощи и поддержки – никогда. Две женщины не в состоянии вместе даже смотреться в зеркало. Та, что выглядит хуже, стушуется и отползет с ненакрашенными губами и испорченным настроением. Самое великодушное, на что способна одна женщина по отношению к другой женщине, – это не мешать. Ни Памфилова, ни Хакамада, ни любимая мною Старовойтова так ничего и не создали. Что же жаловаться на то, что женское поголовье в той же самой политике такое малочисленное? Сами виноваты. Мы – разделяемся, они – властвуют. Все справедливо.

А что такое в России властвовать? Это никого не подпускать к кормушке. Женщин к ней и не подпускают. Нас нет на ключевых денежных позициях в правительстве, нас нет и в экономике. Потому что она намертво сцеплена с политикой. В списке миллиардеров женщины есть в любой стране, кроме России. Я имею в виду миллиардеров, не спаянных с властью. Почему? Двадцать первый век – это не сырьевая экономика. Это экономика идей. Если у женщины работают мозги, у нее есть шанс. В России мозги не являются двигателем экономики. Они обслуживают нефть, газ и т. д. У нас очень архаичная экономика. Это прежде всего – природные ресурсы и сырье. Как сегодня женщина получит прииск или прорвется к трубе? Кто ей позволит?

У мужчины инстинкт завоевателя сильнее, чем инстинкт самосохранения. Когда я была депутатом, меня попросили поднять проблему: почему мы экспортируем алюминиевые чушки за копейки, когда могли бы продавать готовую продукцию за рубли. Я подняла. Ко мне подошли и предупредили – подняла? Теперь опусти и забудь. Хочешь жить – заткнись. Заткнулась. Я не готова умереть за алюминий.

Для политической карьеры женщине нужна не только храбрость. Должны сложиться звездочки, должен быть элемент удачи. У меня удачи были. Я оказалась в нужное время рядом с нужными людьми. Теперь время изменилось. Сейчас эфэсбэшная система настолько строгая, она все так утоптала, что удачи не будет, можно побеждать только системно.

Или принадлежать к породе солдаток. Единственный допускаемый во власть тип женщин – это женщины-солдаты. У них нет личных амбиций. Они не сомневаются. Они пашут на износ. На них валят самую неприятную работу. Замечали? Самые скандальные заседания Госдумы вел не Селезнев, а Слиска. Селезнев испарялся. То заболел, то в командировке. Верная примета: кресло председателя заняла Любовь Константиновна – сегодня в парламенте обсуждается что-то конфликтное и скучно не будет. Мужчины заранее отстегивали часы, женщины рефлекторно поправляли прически, телевизионщики занимали снайперские позиции: на мушке держалось пространство перед сценой – традиционное место парламентских рукопашных. Их с упоением снимали и гнали по всем каналам: народные избранники опять подрались! Кто виноват? Виновата Слиска, которая опять не справилась с ситуацией.

Один раз во мне взыграла женская солидарность. Я сидела в зале, когда накалилась обстановка и к сцене начали подтягиваться депутаты уже без пиджаков. Все мужчины из президиума куда-то пропали. Пустые стулья, в центре Слиска, внизу клубится кодла. Я влетела на трибуну и шепнула: быстро объявляй перерыв, вставай и уходи. Объявила, встала, ушла. Свет отключили, микрофоны отключили, все потянулись из зала. После перерыва кураж пропал.

Тоже самое с Валентиной Матвиенко. Она становится губернатором в дни празднования трехсотлетия Петербурга. Ничего не реконструировано, все безобразно. Наприглашали гостей, а в доме разгром. Ей пришлось и решать проблемы подготовки к празднику, и одновременно выбираться губернатором. А выборы губернатора несравнимы с выборами в парламент. В парламент идут идеологи. Губернатор – это деньги. Это бюджет. Сто групп, сто кланов, все шантажируют. Даже если тебя двигает власть, это не ковровая дорожка. Она все вытащила.

Есть один старый анекдот, он мне нравится и, на мой взгляд, он не утратил своей актуальности.

Крепко датый мужик спрашивает своего собутыльника:

– Слышь, Вась, а ты коня на скаку мог бы остановить?

– Тыче, Вань?!

– А в горящую избу войти?

– Тыче, Вань?!

– Вот за это я тебя и уважаю.

– За че, Вань?

– За то, Вась, что ты – не баба.

Итак, женщине в политике приходится по-суворовски воевать не числом, а умением. Кое-какие умения я накопила. Делюсь по-братски.

Мы не можем предложить обидчику: «Выйдем, поговорим?»… Прозвучит двусмысленно. И зачем? У нас есть свое оружие, которым мы владеем более искусно благодаря многовековому опыту. Это шантаж. Но он должен быть очень легкий и точный, как укол иглой. Яда на конце не нужно. Яд шантажа – это страх. Его человек выработает сам. Если попали в правильную точку. Например, какая-нибудь сволочь в парламенте смешивает вас с грязью, обвиняя вас во всех смертных грехах, включая расстрел царской семьи. Как меня, когда я проводила в Думе закон о детских пособиях. Вы спокойно выслушиваете, потом нажимаете кнопочку и тихим голосом в микрофон интересуетесь: