— А что говоришь ты, мама?

Баронесса некоторое время колебалась.

— Видишь ли… Я бы не выбрала ту дорогу, на которую ты вступила — весь этот атлетизм. Однако это показывает, насколько умна миссис Тредуэлл, не правда ли? И видит Бог, это привлекло Уоллингфорда… Я очень счастлива, Николь. — Наклонившись, она заговорщицки зашептала: — Ты бы знала, сколько матерей приходили ко мне, чтобы навести справки об академии. Так что миссис Тредуэлл следует ожидать нового пополнения!

Эти слова кое о чем напомнили Николь.

— Гвен сказала, что ты хочешь забрать меня отсюда.

— В самом деле, любимая. Я еду в Лондон, чтобы подготовиться к весеннему сезону, и ты можешь поехать со мной. Там будет и Уоллингфорд.

— Я не хочу ехать в Лондон.

— Академия имеет целью подготовить молодых леди к выходу в свет, — резонно сказала баронесса. — Очевидно, что ты подготовлена достаточно хорошо.

— Потому что я случайно попала на глаза приятному молодому человеку?

— Уоллингфорд — это нечто большее, нежели просто приятный молодой человек.

Николь вдруг почувствовала страшную усталость.

— Мне хотелось бы поспать, мама.

— Да, конечно, дорогая. Поспи. — Баронесса укрыла дочь одеялом и наклонилась, чтобы поцеловать ее.

— Мама…

— Да?

— Я хочу закончить курс обучения. Если ты мне не позволишь, я скажу Уоллингфорду, что он слишком мал для меня.

— Николь! — Голос баронессы соскользнул на прежний тон, в котором послышалась сталь. — Упаси тебя Бог! Ну как ты можешь!

— Сказала — и сделаю, — подтвердила Николь.

— Ты совершишь большую ошибку. А что, если ему приглянется какая-то другая девушка?

— Тогда, — отчеканила Николь, — это будет означать, что его чувство ко мне не было достаточно сильным. И я не хотела бы выходить замуж за такого человека.

Брови баронессы сошлись к переносице.

— Тебе следовало бы быть поосторожнее, юная леди! Ты не настолько привлекательна или талантлива, чтобы позволить себе подобные выходки!

По крайней мере их отношения вернулись в прежнее русло, с грустью подумала Николь. Разница лишь в том, что внимание, которым ее одарил Уоллингфорд, позволяет ей одерживать верх.

— Оставь меня, — пробормотала она, откидываясь на подушки. — Я хочу спать.

Баронесса тут же стала излучать сочувствие:

— Конечно же, любимая. Ты должна отдохнуть. Тебе предстоит так много всяких дел!

Еще не наступило время ужина, а Николь уже скрипела зубами от вынужденного безделья. Она настояла на том, чтобы одеться и спуститься в гостиную, где можно было поиграть в карты и шарады. Конечно, она вынуждена была делать вид, что хромает, и постоянно об этом помнить. Уоллингфорд был сама доброта, он расположился рядом с ее креслом и отлучался лишь для того, чтобы подносить ей лакомства. Он держал ее руку, когда они разгадывали шарады; они вместе смеялись, когда Терлингтон неумело имитировал мычание коровы. Время от времени Уоллингфорд подносил ее руку к своим губам и целовал.

— Николь, в жизни я не был таким счастливым, — шепнул он ей.

«Боже, если Уоллингфорд и был подослан лордом Бору, то он один из самых замечательных актеров во всей Англии», — подумала Николь.

Бору играл в карты. Николь очень хотелось рассказать ему об утреннем поединке, но было похоже, что подобной возможности ей не представится. Он играл в вист и ни разу не глянул в ее сторону.

Игра в шарады мало-помалу сошла на нет, когда время стало приближаться к полуночи.

— Давайте выйдем на террасу, — предложил Уоллингфорд. Она увидела, что в его темных глазах появился блеск. Будут опять поцелуи…

— Если вы так хотите, — жеманно сказала она. — Но я хотела бы опереться на вашу руку.

— Нет ничего другого, чего бы я хотел в большей степени.

Он помог Николь дойти до двери, игнорируя игривые комментарии окружающих.

— Мисс Хейнесуорт нуждается в свежем воздухе, — счастливо объявил он, пока Николь, прихрамывая, шла рядом. — Мы можем сесть на этом выступе. Я до сих пор не могу простить себе, что причинил вам боль, Николь.

Он прижался ртом к ее рту, сомкнул вокруг нее руки. Николь прильнула к нему, чувствуя, как ей хорошо и тепло.

— О, сладкая Николь, — пробормотал он, — скажите, что вы любите меня.

— Я… я едва знаю вас.

Он улыбнулся:

— Я это исправлю. С этого момента я буду постоянно рядом.

— Я не вижу, каким образом, поскольку я должна вернуться в академию миссис Тредуэлл.

Он отстранился от нее.

— Нет! Ваша мама сказала, что вы в этом сезоне отправитесь в Лондон.

— Это она так хочет, но я чувствую себя обязанной…

— Слушать лекции по домоводству? В них нет никакой необходимости. — Он провел рукой по ее мягким волосам. — Все, чего я когда-либо хотел, о чем я мечтал, вы уже воплотили в себе. И я… — Он замолк, потому что кто-то стал ломиться в дверь. Николь увидела лорда Бору, и ею овладели дурные предчувствия.

— Милорд! — Уоллингфорд поднялся с выступа, увидев приближающегося Брайана. — Позвольте мне выразить, насколько высоко я ценю вас как учителя мисс Хейнесуорт по фехтованию. Мы сейчас как раз обсуждали…

— Мне нужно переговорить с моей ученицей, — проворчал Брайан.

— Может быть, Энтони, — нерешительно проговорила Николь, — вы принесете мне шампанского?

Уоллингфорд посмотрел на нее, затем перевел взгляд на Брайана.

— Конечно, валькирия. Если вам именно этого хочется.

Бору прислонился к стене.

— Валькирия? — переспросил он и сам поразился сдержанной ярости в своем голосе.

— Я несколько удивлена, — холодно сказала Николь, — что вы поднялись со своего кресла.

— Как смели вы, — прорычал он столь свирепо, что она невольно отпрянула, — позволить ему взять над вами верх?

— Откуда вы знаете? — удивилась Николь. — Вы даже не были там.

— Мне рассказали. Он вел со счетом восемь к пяти, когда вы… подвернули щиколотку. — В его голосе послышались саркастические нотки, и он выразительно посмотрел на ее ногу.

Николь в смущении поправила юбку.

— Он в самом деле очень хороший…

Лорд Бору оборвал ее, тряхнув костылем:

— Да он просто невежда в фехтовании!

— Почему же вы не сказали об этом заблаговременно?

— Я сказал! — прорычал он.

— Но вы не сказали почему. Я думала, причина в том, что вы уверены в его победе.

— Победить вас? Этот жеманный недомерок и хлыщ?

— Послушайте же! — воскликнула она.

— И потом, независимо от этого, — продолжал Бору, не обращая внимания на ее протест, — это ниже вашего Достоинства, это бесчестно — отдать ему этот поединок!

— А что мне еще оставалось делать? — горячо возразила Николь. — У него не было ни малейшего шанса выиграть у меня! Я не могла подвергнуть его такому унижению на глазах у его друзей!

— Почему?

— Потому что он мужчина!

Брайан знал не понаслышке, что означает испытать унижение на публике. Но почему ее так трогают страдания Уоллингфорда? А как насчет его страданий?

— Мужчина определенного сорта, — безжалостно сказал Бору.

— Хороший мужчина! Джентльмен! Мужчина, который обожает меня!

— Мужчина, ради которого вам приходится лгать, скрывать свои таланты.

— О Господи! Кто назначил вас быть арбитром в споре что правильно и что неправильно?

— Это неправильно! — Он ткнул костылем в ее якобы больную щиколотку. — Вы считаете, что я так долго работал с вами для того, чтобы добиться столь постыдного результата?

— Вы сами сказали, что я буду дурой, если отправлюсь воевать на континент. Где я еще могу применить рапиру? — Она посмотрела поверх его плеча. Брайан обернулся и увидел Уоллингфорда с двумя бокалами шампанского. Он стоял, прижавшись носом к стеклянной двери. Брайан бросил на него сердитый взгляд, и Уоллингфорд ретировался.

— Вот он, ваш щенок, — пробормотал Брайан. — Экий послушный…

— Вы сами мне говорили, что все происходящее — не более чем бой на рапирах! — с горечью выкрикнула Николь. — А затем заплатили ему, чтобы он стал ухаживать за мной!