— Конечно!
— Тогда скажите, почему вы перестали ходить с ребятами в клуб? — неожиданно спросил Виталий. — И дружить с Сережей Морозовым?
— Но это…
— Вы обещали говорить правду.
— Ну, хорошо. Я познакомилась с другим человеком.
— Он называет себя хирургом?
— Он хирург.
— Нет. Вы знаете его фамилию?
— Конечно.
— Тогда посмотрите справку с его работы.
Из лежащей на столе папки Виталий достал бумагу и протянул Вере. Та удивленно пробежала ее глазами.
— Вахтер?.. Не может быть.
— Оказывается, может, — пожал плечами Виталий. — Он назвал себя хирургом, познакомившись недавно и с этой женщиной.
Лосев достал из той же папки фотографию Маргариты Евсеевны. Вера бросила на нее неприязненный взгляд, но в руки не взяла.
— Какая красивая…
— Да. Кстати, и она работает в бухгалтерии. В том самом месте, где тоже произошло хищение и подсунули фальшивую доверенность. Странно, правда? Вера, что-то соображая про себя, рассеянно произнесла:
— Да, странно… Неужели поэтому он перестал… Но… он вчера говорил… Что вы сказали? — переспросила она.
— Я говорю, странное совпадение. С этой женщиной.
— Это не странное совпадение. — Глаза Веры налились слезами. — Это… это подлость! Он мог мне прямо сказать. По-честному.
— Тут все не по-честному, Вера. Вы же видите… А может быть, он вас боится? Виталий напряженно ждал ответа. Поворот в разговоре был рискованный. Вера сейчас могла не пойти на откровенность, если была хоть чуточку в курсе дел Глинского и участвовала в них. Тут Виталия вело только непонятное ему самому чутье, какое-то особое ощущение неестественности такого контакта для Веры.
— Конечно, боится, — сказала Вера и с горечью усмехнулась. — Я только не знала, что она такая красивая… Ведь все время чувствовала, что он что-то скрывает.
— Чем же вы его напугали?. — спросил Виталий, Она снова покосилась на фотографию, лежавшую на столе. Эта фотография не давала ей покоя. Вера, опустив глаза, молчала.
— Скажите, — попросил Виталий, — Ведь мы условились.
— Однажды я увидела у него на столе бланк доверенности… — тихо, не поднимая глаз, произнесла Вера. — С печатью. А подписи не было. Я тогда жутко почему-то испугалась.
— А на кого была эта доверенность, куда? — спросил Виталий.
— Я не разглядела. Она из-под книги высовывалась.
— И что вы сделали?
— Я ничего ему тогда не сказала. Подумала: ну, мало ли что? В общем, успокаивать себя стала. А когда он… изменился, — Вера опять бросила взгляд на лежавшую в стороне фотографию, — я разозлилась и опять про это вспомнила.
— И сказали ему?
— Ну, не сказала… просто… намекнула. И он вот прискакал.
— Значит, вы уже поняли и… молчали?
— А что я могла понять?.. Ну, правда, у нас уже произошло это… — Она опустила голову. — И… и я не могла решиться. Ну, не могла.
— Понимаю… — Виталий поразмышлял минуту, потом снова спросил: — А из друзей его вы кого-нибудь знаете?
— Из друзей?.. Ну, вот Игорь. Он где-то под Москвой живет. Потом Валерий. Он, кажется, тоже хирург.
— Такой же? — невольно усмехнулся Виталий.
— Ой, я уже ничему не верю, — вздохнула Вера. «Игорь», — подумал Виталий и спросил:
— А к Этому Игорю вы не ездили?
— Он звал, но… я не поехала.
— Скажите, а когда вы видели у него дома ту доверенность, не вспомните?
— Давно. Еще осенью.
— Вы только познакомились?
— Мы уже, наверное, месяц были знакомы.
— Он часто расспрашивал вас о работе?
— Часто, конечно.
— И о ваших фондодержателях тоже?
— Я ему вообще все рассказывала, — пожала плечами Вера. — Жаловалась. У нас же беспорядков…
— А он?
— Сочувствовал. Вообще был очень внимательный. Поначалу. Цветы дарил. Как все. Сами знаете.
— Не знаю, — сдержанно ответил Виталий и посмотрел на часы: — Пора вам домой, поздно уже. Обещайте мне никому о нашей встрече не рассказывать. Хорошо?
— А вы не расскажете?
— Нет, — покачал головой Виталий. — Наш разговор — это служебная тайна.
— Ну, и я не скажу никому, — твердо обещала Вера.
… Накануне днем Откаленко снова обошел тот двор, где была обнаружена машина.
Почему они именно сюда машину загнали, интересно? Скорее всего, пожалуй, наткнулись просто на удобный двор. Да, место вполне подходящее.
Машину за грудой ящиков и коробок почти не видно, тем более вечером и ночью. А днем все время подъезжают другие машины, привозят овощи, фрукты. Среди них тоже стоять незаметнее. Да и не собирались они тут долго стоять. А перекинуть груз с машины на машину, видно, решили сразу, как только сорвался ремонт.
Однако перебросить с машины на машину груз в десять тонн… Нужны рабочие. Тяжелые мешки-то. Вдвоем не справишься. Даже втроем. С тем, который курил «Герцеговину». В этот момент за его спиной раздался насмешливый голос:
— Нюхаешь, милок? Небось, из милиции? Игорь оглянулся.
Перед ним стоял неопределенного возраста низенький, щуплый и небритый человек с испитым лицом и хитрющими маленькими глазками. Был он в старых, заляпанных грязью сапогах и синем, рваном халате поверх ватника, на всклокоченной голове еле держалась мятая кепка. Глазки его уже с утра подозрительно блестели, в свекольно-красный с прожилками нос не оставлял сомнений в склонностях его владельца.
— А тебе интересно знать, откуда я? — усмехнулся Откаленко.
— Хе! Страсть, как интересно, — презрительно ответил тот. — А то я на вас не нагляделся. Как зовут-то тебя, ежели не секрет?
— Игорь. А тебя?
— Федя-Квас, все при нас.
— Ты, гляжу, шутник. Слышь, Федя. Тут, говорят, порченая машина стояла.
— Вчерась еще стояла, — Федя хитро посмотрел на Откаленко. — И есть тут кое-кто — все про ту машину знает.
— А чего про нее знать-то?
— Эх, — вздохнул Федя и подмигнул, — Добрый я человек. Ужас просто. Ну, дай сигаретку. Постой! — Он склонился над протянутой Игорем пачкой. — Я уж… три возьму, не обидишься? Федя взял сигареты, бережно положил их в верхний карман халата и таинственно понизил голос:
— Вечером приходи, попозже. Бурда тут беспременно будет. Вот с ним и потолкуй. Ежели, конечно, сумеешь… — Он коротко хихикнул. — Они тут кое-чего делали, сам видел, Туда-сюда, одним словом. Только гляди, меня, в случае чего, не заложи…, — Глаза его стали жалкими и грустными.
Лосев не прошел бы мимо таких глаз. Но Откаленко в ответ лишь коротко бросил:
— Будь спокоен.
— Пока, Игорек, — залихватским тоном сказал Федя. — Авось свидимся еще. Поклон супруге и деткам.
Он сделал приветственный жест и вихляющей походкой направился к разгружавшейся рядом машине.
… Вечером двор показался Игорю еще более грязным и угрюмым, чем днем, хотя над подъездами окружавших его домов горели яркие лампочки. Только возле магазина все было окутано темнотой. Над высокой грудой пустой тары виднелась одна сиротливая, неяркая лампочка: казалось, вокруг нее темнота еще больше сгущалась.
До него донесся гомон пьяных голосов, хотя самих парней видно не было. «За ящиками сидят», — догадался Игорь.
Ему не впервые было встречаться с такими шальными компаниями, и потому особого страха он не испытывал. Откаленко ненавидел это разнузданное, жестокое и темное племя и не понимал своего друга Лосева, который был готов возиться с самым последним и отпетым из них, пытаясь отыскать некую «болевую точку в душе». «Какая тут душа? — враждебно думал Игорь. — Давить надо каждого, чтобы боялся высунуться».
Подойдя поближе и обогнув гору картонных коробок, он увидел в тусклом свете единственной здесь лампочки компанию человек в пять или шесть, расположившихся вокруг опрокинутого ящика, на котором стояли стаканы, бутылки, а на развернутой бумаге лежала какая-то снедь. Самих парней разглядеть было трудно. Гомонили все, но как будто прислушиваясь к одному, который сипло гудел, перекрывая их голоса:
— … Тайга-мачеха, братва, сгубить может враз. Собьешься, и хана тебе…