А на следующий день, под вечер, на заводе произошла эта ужасная история.

И все неожиданно обрушилось на Риту, она оказалась главной виновницей, она, видите ли, проглядела эту проклятую фальшивую доверенность. Разве она одна ее держала в руках? А старший бухгалтер? А расчетный отдел? Рита просто растерялась в тот первый раз, когда к ним в бухгалтерию пришел этот длинный светловолосый парень из уголовного розыска.

Но когда Лосев пришел снова, она ему все выложила.

— М-да, — согласился Виталий. — Вы правы. Ротозейство общее. А это, знаете, еще хуже. Вы не находите?

— Возможно. Но я не одна виновата, — настаивала на своем Рита.

— Почему вы говорите «возможно»? — усмехнулся Виталий: — Вы не уверены?

— Не цепляйтесь к словам — отрезала Рита. Кстати, Виталий обнаружил, что на этот раз ему гораздо спокойнее говорить с ней. Его уже нисколько не чаруют ее голубые глаза и не гипнотизирует глубокий вырез на кофточке, синей на этот раз, а не красной. «Решительно ко всему можно привыкнуть», — насмешливо подумал Виталий.

— Оставим пока эту тему, — сказал он. — Степень вашей ответственности пусть определяет администрация. Мне же надо поиметь преступников, понимаете?

— Конечно, понимаю, — с готовностью ответила Рита.

— Они никакого отношения к той житомирской фабрике не имеют. Мы пока не знаем даже, откуда они вообще приехали.

— Тот молодой человек, который доверенность предъявил, москвич, — безапелляционно заявила Рита.

— Откуда вы знаете?

— Не знаю. Вот чувствую, что москвич.

— Ну что ж, это вполне возможно, — задумчиво согласился Виталий.

— К нам из разных городов люди приезжают. Научилась разбираться, — добавила очень довольная собой Рита и с жаром повторила: — Вот честное слово, москвич. Посмотрите.

— Вполне возможно, — снова согласился Виталий и улыбнулся: — Много бы дал, чтобы посмотреть. А вы его хорошо запомнили?

— Прекрасно. Я же вам его в прошлый раз описала.

— Вы нам потом еще раз его опишете. А как он себя вел?

— Очень свободно. Даже… Коробку конфет нам преподнес. Все ели.

— И что он сказал при этом? Вообще, что он говорил, помните?

— Ну, что говорил? Вошел, так руки развел и говорит: «Пламенный привет, товарищи, от братской Украины». И конфеты преподнес. Украинские, между прочим. Я обратила внимание. Киевская фабрика.

— А потом?

— Ну, про погоду сказал. «У вас в Москве теплее, — говорит, — чем на Украине». А Петр Иванович его спросил: «Сегодня же назад поедете?» «Нет, — говорит, — на день задержимся. Поручений много надавали. У нас в Житомире ничего не купишь». А я спрашиваю: «Что вас интересует?» А он смеется: «Пока что бензин интересует. Заправиться по пути не успели. На последних каплях до вас добрались. Спешили, чтобы рабочий день не кончился». А от самого одеколоном пахло, «Русский лес».

— Вы ценный помощник, — засмеялся Виталий. — Женщины лучше мужчин кое-что ухватывают.

— Женщины вообще лучше мужчин, — кокетливо поддела его Рита, на секунду почувствовав себя в своей стихии. — Вам не кажется?

— Смотря в каком смысле, — покачал головой Виталий. — «Русский лес» вы учуяли, а жулика не заметили.

— Ну, знаете…

— Ладно, ладно. Это я к слову. А что он еще говорил?

— Ой, совсем забыла! Он меня в театр пригласил. В этот самый… — Рита назвала театр. — «Имеется, — говорит, — знакомый администратор. Я ему, он мне». «А что вы ему?» — спрашиваю. «Ну, всякие там шмотки из „Березки“, — говорит. — Могу вам устроить».

— И вы устояли? — улыбнулся Виталий, — Только честно.

И такая у него на этот раз была открытая, дружеская, обезоруживающая улыбка, что Рита сконфуженно улыбнулась ему в ответ:

— Не устояла.

— И что же он сказал?.

— «Пустяк дело, — говорит. — „Березку“ на Ленинградском знаете? Обратитесь к дежурному администратору Нине, скажите: „От Димы“. Все вмиг сделает».

— Ну, ловкач. А как насчет театра?

— Так я с ним и пошла!

— Да-а. Все-таки он дрогнул при виде вас, — заключил Виталий, — Может, он вам адресок или телефончик оставил?

— Вот этого не оставил, — засмеялась Рита. — Что ж вы хотите, все-таки жулик.

— Да. И опасный.

К этому времени сложный механизм розыска был уже запущен на полную мощность. На первый взгляд может показаться, что в таком огромном, прямо-таки гигантском городе, как Москва, найти среди чуть не миллиона машин, постоянно или временно находящихся здесь, одну, да еще с обмененным номером и, кроме того, намеренно скрывающуюся и в любой момент готовую удрать, — задача немыслимая. Пусть даже была известна марка машины и что у нее помято крыло. И все же поиск в глазах специалистов отнюдь не выглядел безнадежным. Наоборот, при условии безукоризненной работы всех звеньев сложного механизма розыска, по правилам, строго разработанным, проверенным и надежным, машина могла быть обнаружена в кратчайший срок. Надо было только знать, где ее искать и как искать.

Итак, первый вопрос: где эту машину искать? Ведь преступники должны были не только ее спрятать на ночь — а постороннюю машину не пустят ни в одно автохозяйство или гараж, и ни на одну официальную автостоянку преступники ее не поставят, слишком это рискованно, ведь там регистрируют номер; и даже если номер сменили, сам факт появления грузовой машины известной марки в ту ночь на стоянке может привлечь внимание, а есть еще вмятина на крыле. На улице оставить ее тоже невозможно, всю ночь по улицам циркулируют милицейские патрули. Остаются дворы, и не всякие, а такие, где большая грузовая машина может быть поставлена незаметно. Такие дворы на своей территории знают, конечно, участковые инспектора.

Однако та, первая ночь уже прошла, и задача, казалось, сама собой отпала. Но нет. Найти место, где эта машина простояла ночь, и сейчас важно. От этого места могли потянуться кое-какие ниточки. Кто-то должен был видеть эту машину и, возможно, не в первый раз, кто-то, не исключено, говорил с водителем, словом, какой-то след там мог остаться.

Однако вопрос — где искать машину — сводился не только к поиску ночной ее стоянки. Ведь на следующий день, то есть вчера, ее следовало еще и починить, с помятым крылом опасно вырываться из города, ведь это самая верная ее примета, по которой машину непременно попытаются задержать. И тут нужна была чья-то помощь. Допустим, они ее за большие, просто любые деньги смогут получить. Но сама работа-то непростая, крыло надо выправить, затем прошпаклевать и, наконец, покрасить. Последние две операции требуют еще времени на сушку. Так вот где все это можно сделать? Ни в одном частном гараже это невозможно, просто размеры машины не позволят. Значит, остаются автохозяйства и парки, а это уже поддается проверке, быстрой и одновременной. Однако и тут может показаться, что время упущено: за вчерашний день этот небольшой ремонт мог быть закончен, и сегодня машины уже в автохозяйстве нет. Но, во-первых, место ремонта все равно представляло немалый интерес, как и место ночной стоянки. Даже больший, намного больший. А, во-вторых, проверка-то была осуществлена именно вчера и по всему городу. Здесь к тому же не требовались какие-то особые ухищрения. Грузовая машина не иголка, ее можно незаконно поставить на ремонт, соблазнившись большими деньгами, но ее невозможно там спрятать, да и не осмелятся преступники даже заикнуться об Этом, иначе каждый понял бы: значит, авария непростая, значит, машину ищут, тут ведь любой испугается и не захочет рисковать ни за какие деньги.

Словом, вчера при проверке машину легко могли обнаружить, но не обнаружили. Почему? Или ее вчера нигде не ремонтировали-преступники, спрятав машину, решили выждать, — или кто-то проверку провел небрежно и машину не обнаружил, Ах, как бы хотел Лосев быть уверенным в каждом участнике поиска, в каждом участковом инспекторе, на территории которого находится такое автохозяйство! Впрочем, Лосеву ничего не оставалось, как верить. А раз так, то следовало исходить из того, что машину на сутки или двое где-то спрятали. Больший Срок вряд ли возможен, ибо каждый лишний день пребывания в Москве грозит опасностью. А главное, машину ведь ждут, и самое горячее желание преступников как можно скорей избавиться от краденого груза, от машины и получить свои бешеные деньги.