– Но если законы не соблюдать, то воцарится беспорядок.

– А что делать, если те, кто обладает властью, сделали законы выгодными прежде всего для себя, а не для тех людей, кого они обязаны защищать?

– Тогда… тогда следует обратиться к сюзерену, даже к королю, если необходимо, – спокойно ответила Элис.

– У короля нет времени для таких, как мы, – горько бросил он.

– А вы пытались к нему обратиться?

– Да. Нас ведь вынудили стать мятежниками.

– Ранульф?

– И другие знатные господа. Я писал к друзьям отца о том, что происходит в Истэме, спрашивал их о Малпасе. – Говейн также молил их сообщить хоть что-нибудь о его матери, о том, была ли она законной женой отца. – Они мне не поверили. – Говейн заметил, как внимательно и по-доброму смотрят на него умные темно-голубые глаза, впитывая каждое его слово. Таких потрясающих глаз он еще не видел ни у кого. Они как глубокие заводи, где можно утонуть. Хорошо, что эта женщина не создана для таких, как он.

– Будете есть суп, сестра Элис? – Перед ней стоял повар, его толстое лицо сияло от гордости.

– Да… конечно.

Он налил ей в миску жидкого супа.

– Мы хотели попотчевать вас хорошим ужином, сестра. Попробуйте этот суп. Надеюсь, он вам понравится.

– Пахнет восхитительно, мастер Перси, – Элис взяла деревянную ложку, зачерпнула дымящегося супа и поднесла ко рту. Не ожидая, когда остынет, она начала есть. – Очень вкусно, – сказала она и опорожнила миску с быстротой, которой позавидовал бы и Дарси.

Улыбающийся Перси налил суп Говейну и удалился. В зале наступило молчание. Было слышно только чавканье сотен голодных ртов.

Говейн ел, не спуская глаз с остальных. Это была первая горячая еда за долгое время, и удовольствие, испытываемое им, почти возместило понесенные ради этого потери.

Сестра Элис, уничтожившая свою порцию со скоростью, не свойственной леди, посмотрела в пустую миску и заметила:

– Что бы сказала мама, увидев, как я набросилась на еду? Но мне кажется, что я не ела целую вечность. – И осведомилась: – А какое следующее блюдо?

– Следующего не будет.

Элис покраснела, так как в животе у нее забурчало.

– Даже хлеба?..

Говейн отрицательно помотал головой. Ему было любопытно наблюдать, как эта девушка справляется с неприятностями: не требует, не негодует и не плачет, а просто принимает все как должное.

– Будут овсяные лепешки.

– Я их никогда не пробовала. Они вкусные?

– Немного жесткие.

– Но… но ведь есть же солонина и другие продукты… их целые повозки, я сама видела!

– Мы должны растянуть продовольствие на очень долгое время, иначе умрем с голоду.

Появились девушки с корзинками овсяных лепешек, и все радостно закричали. Крики переросли в рев, когда Перси объявил, что лепешки с маслом.

Сестре Элис подали первой. Большая плоская лепешка была еще теплой. Элис помазала ее маслом и с улыбкой поблагодарила, но есть не стала.

– Когда они пропитаются маслом, то вполне съедобны, – заметил Говейн, откусив от своей порции.

– Я уверена, что это вкусно, но она застрянет у меня в горле. – Элис встала, подошла к столу Бертрама и, разломив лепешку на четыре части, раздала ее детям. Затем вернулась на свое место.

Говейн медленно произнес:

– Я был не прав в одном: несмотря на благородное происхождение, святое призвание вам подходит.

К столу подошел Том.

– Я поставил охрану, как вы велели, Говейн. Отвести монахиню в ее келью?

– Келью? – Оскорбленная Элис посмотрела на Говейна.

– Мне жаль, но я не могу позволить вам свободно расхаживать по лагерю, – подтвердил он свое решение.

– Тогда мне придется приложить еще больше усилий и убедить вас, что я заслуживаю доверия. – С высоко поднятой головой, улыбаясь, Элис вышла из залы.

– Ой! – Элис выдернула гребень из волос и уставилась на темную прядку, застрявшую в зубцах. Она так долго расчесывала волосы, что у нее онемели пальцы и разболелась голова. Успеха она не добилась – волосы походили на разворошенное гнездо. Ей ни за что с ними не справиться и не заплести заново в косы! Элис с тоской подумала об умелых руках Мейбл, которая обычно причесывала ее дома.

В унынии она прислонилась головой к стене. Хорошо хоть в пещере стало светлее, так как Бетт принесла свечи.

– Мне стыдно за сэра Говейна, – заявила Бетт и протянула Элис второе одеяло, – я так ему и сказала. И это после того, что вы для нас сделали!

– Он благодарен, но никак не может заставить себя доверять мне.

– Конечно, это неудивительно после того, что с ним, беднягой, случилось. – И Бетт шепотом добавила: – Эта проклятая леди Бланш своим предательством едва не загубила ему жизнь! Вот он и не верит теперь знатным дамам.

– Как же она предала его?

– Он сам про это не говорит, но от его приближенных я узнала, что леди Бланш родила младенца, а потом бросила, словно щенка. Если бы Говейн не отыскал Энид, малышка умерла бы. Ее по сию пору мучают страшные сны, и она совсем не улыбается. Это разрывает Говейну сердце.

Раздался тонкий и жалобный плач испуганного ребенка. Элис вскочила, выглянула в коридор.

– Что это?

– Это в комнате маленькой Энид. – Страж указал налево. – Она часто так плачет, почти каждую ночь. Не обращайте внимания…

– Я должна помочь ребенку!

– Но вам нельзя выходить.

– Тогда пойдемте со мной! – Элис кинулась мимо стража по коридору.

Крик повторился, на этот раз еще более пронзительный. Элис подбежала к проему, откинула висевшее одеяло и остановилась. В пещере было темно. В лучах слабого света, проникавшего из коридора, Элис увидела Говейна, стоявшего на коленях около тюфяка.

– Тихо, душечка, тебе просто приснился плохой сон, – шептал он.

– Темно… – всхлипывала Энид. Она вся дрожала.

Элис выдернула из железного кольца на стене факел и внесла его в комнату.

– Кто это, черт возьми?! – Говейн сощурился от света.

– Подержите! – Элис сунула ему в руку факел и подошла к девочке. – Все хорошо, Энид. Вот твой папа. Смотри, он принес свет и сейчас прогонит все плохое.

Энид замигала сонными глазами, в которых еще таился страх.

– Папа? – переспросила она.

– Да. – Элис потянулась к ребенку, но увидела, что не надела перчаток. Внутри все сжалось от предчувствия ужаса. Заставив себя не думать о собственной боли, она погладила малышку по щеке. Казалось, страх, словно живое существо, заметался между ними. Сдавило горло, сердце бешено заколотилось. Сама того, не сознавая, девушка застонала.

– Сестра, что с вами? – Говейн тронул ее за плечо.

– Помогите мне. Не отпускайте меня. Сильные руки обвились вокруг нее, и она оказалась прижатой к широкой мускулистой груди. Теперь Элис слышала ровный стук его сердца, а ее собственное готово было выскочить наружу. Страх стал проходить, в голове прояснилось, сердце постепенно успокоилось.

– Тихо, тихо… Все хорошо… – Дыхание Говейна, словно теплый ветерок, пробежало у нее по виску. Он поддерживал ее за талию, и его длинные пальцы снимали напряжение.

Элис заглянула в зеленые глаза Говейна: этот человек обладал неодолимой силой – силой защитника. Никогда прежде с ней такого не случалось – она находилась так близко от человека, но его чувства не подавляли ее. В душе что-то шевельнулось, как будто раскрылись лепестки цветка под солнцем.

– Элис… – Он крепче прижал ее к себе, и она почувствовала жар его тела. Глаза рыцаря странно блестели, дыхание участилось.

Она таяла от нежности. Говейн наклонил голову и прижался губами к ее рту.

Элис показалось, что ее объяло пламенем. Она вскрикнула, оттолкнула его и… укусила.

Пораженный, Говейн отпрянул. На его нижней губе краснела капелька крови.

– Черт! – воскликнул он.

Сейчас Элис хотела одного – скорее скрыться. Вырвавшись, она вскочила на ноги и, спотыкаясь, выбежала из комнаты.

– Папа, а куда ушел ангел? – спросила Энид.

– Она не ангел, – последовал сердитый ответ. – Это еще одна искусительница, посланная по мою душу, будь она проклята!