Сельма удивленно вскинула бровь.

– Ты знаешь слово "статика"?

– Ага. Так дед одного моего друга сказал, а я запомнила. Я много чего запоминаю… ого! Вы видели эту тетку в костюме курицы?! Какой же дурой надо быть, чтоб так по улицам расхаживать!

Тамика возбужденно подпрыгнула в кресле, тыча пальцем в экран. Рекламировали набившую оскомину сеть забегаловок, логотип которой – антропоморфная курица в легкомысленном платье, – давно перестал забавлять даже мальков дошкольного возраста. А вот Тамика была в полном восторге.

Выглядело мило. Сельма тоже не сдержала улыбки.

"Пускай детеныш порадуется жизни еще немного. Пускай…"

Уголки губ судорожно дернулись и застыли, один ниже другого.

"Пускай – что? Повеселится, пока сама не стала развлечением для старого похотливого козла? Какое благородство. Сама себе удивляюсь".

Схватив бутылку, Сельма плеснула себе еще орима. Она зарекалась пить больше двух стопок. Счет шел уже на четвертую.

– Вы плохо пьете.

Сельма чуть не поперхнулась.

– Что ты имеешь в виду?

Тамика смотрела на нее без намека на недавнюю веселость. Будто это другая девчонка сейчас хохотала над моделью в идиотском костюме.

– Я видела, как пьют пьяницы. Знаете, будто очень горькое лекарство принимают: им вроде и не хочется, а надо. Вы сейчас выглядели так же. Почему? Вам грустно?

– Не твое дело.

– Точно грустно. Иначе бы вы не грубили.

Искренняя жалость девчонки хлестнула по больному. Сельма резким движением, едва не опрокинув, отодвинула на край стола бутылку, а вместе с ней – и нетронутую стопку. Как ни крути, а насчет выпивки этот маленький манипулятор прав.

– Детка, не придумывай, – холодно улыбнулась Сельма. – Почему я должна грустить? Завтра я продам тебя за хорошие деньги, найму на них отличного адвоката и навсегда отделаюсь от бывшего муженька. Подумай лучше о том, чтобы хорошо выглядеть завтра. Как правило, с симпатичными рабынями обращаются лучше, чем с остальными.

– Вот вы и позаботитесь об этом, – тут же окрысилась Тамика. – Симпатичных рабынь и покупают дороже, ведь так?

Больше она не произнесла ни слова: лишь молча смотрела в экран и время от времени без спросу таскала с блюда перченые колбаски. К ориму Сельма так и не притронулась – погрев в ладонях с минуту, ушла на кухню и выплеснула остатки напитка в раковину. Пить совершенно расхотелось. Пропало даже ощущение покоя: вместо него в голове поселились тяжесть и низкий гул, неприятно напомнившие о минувшей ночи.

Когда время вплотную приближалось к двенадцати, а Тамика начала заметно клевать носом, Сельма встала.

– Все, пора спать. Себе постелешь на диване, белье и подушку я сейчас принесу.

Девчонка кивнула и вновь уставилась в экран.

"Решила играть в молчанку? Ну и славно".

Уже стоя в дверях Сельма услышала:

– Спокойной ночи.

Голос Тамики звучал неуверенно, будто она сама не знала, стоит ли вообще открывать рот. Да так оно, судя по смущенно опущенным глазам, и было.

Сельма смолчала, опасаясь, что ее ответ прозвучит еще более жалко.

Алкоголь в этот раз подействовал совсем не так, как она ожидала. Вместо облегчения орим усилил эмоции, которых не могло и не должно было быть.

Оставалось лишь надеяться, что завтра они исчезнут вместе с опьянением. Иначе… иначе у нее и впрямь будут все шансы спиться.

* * *

Никогда еще Тамика не спала так мягко и не просыпалась так поздно. Когда она открыла глаза, на улице было уже совсем светло; солнце ярко светило сквозь прозрачные занавески, и никакая злобная старуха не орала с нижнего этажа, что пора выметаться в руины, собирать товар. Кожа в кои-то веки не зудела от укусов насекомых, от подмышек не воняло потом, а проведя рукой по волосам, Тамика зажмурилась от удовольствия – оказывается, они у нее красивые и шелковистые, просто надо было хорошенько их вымыть.

Тамика спустила ноги с дивана. Невольно хихикнула: чистая кожа была жутко чувствительной, как у младенца, и мягкий ковер приятно щекотал босые ступни. Подбежав к окну, девочка подтянулась на подоконнике, чтобы лучше видеть целехонькие улицы, опрятных людей и сочные лужайки, зеленеющие прямо посреди асфальтовых дорог.

Сказка, да и только. Утром она потеряла многие краски, но хуже ничуть не стала. Может быть, даже наоборот.

Из-за стены послышались голоса. Один явно принадлежал Сельме, а второй был мужским, незнакомым. Тамика вмиг помрачнела. Стоило только обрадоваться, как реальность тут же напомнила, почему Тамика вообще оказалась в этой сказке. Настроение испортилось, точно здоровая черная туча налетела и закрыла солнце.

Покупатель приехал. Ее будущий хозяин.

Первый порыв был совершенно идиотским – сиганув в окном с десятого этажа, она бы, конечно, в рабство не попала, но вряд ли у нее получилось бы насладиться свободой. Второй тоже на гениальную идею не тянул: вряд ли Сельма держала дверь открытой или разбрасывала ключи по видным местам. Оставалось либо ждать, либо выйти к гостю самой.

Ждать Тамика не любила, поэтому выбора, почитай, не было вообще.

В коридоре голоса слышались отчетливей. Они доносились с кухни и звучали почему-то раздраженно, даже зло. "Наверное, о цене спорят", – решила Тамика и, немного поколебавшись, подошла ближе. В конце концов, это ее будущее там обсуждалось, так что она имела право присутствовать. Да и на хозяина хоть поглядит. Может, она себе глупостей навыдумывала, и он на самом деле нормальный?

Затаив дыхание, девочка открыла дверь.

* * *

Сельма очень устала. Устала от бессонницы, мучившей ее до самого рассвета. Устала от Тамики и своего желания то ли поскорее сбыть с рук эту девчонку, то ли послать Маброха в пешее эротическое и в кои-то веки поступить правильно. Но больше всего она устала от Винса, который считал шантаж отличным способом сохранить брак – если не фактически, так хоть формально.

– Сельм, мы уже год мотаем друг другу нервы, и все без толку, – вещал он мягко и снисходительно, будто обращался к маленькому ребенку. – Далась тебе эта квартира! Я ведь выставил тебе нормальные условия по разделу. Либо соглашайся, либо давай подождем с разводом. Поживем вместе еще пару лет, а там, может, все наладится. Ты знаешь, как это бывает…

– Не знаю, – раздраженно оборвала Сельма. – Винс, мы это уже обсуждали. Квартира была куплена до брака на мои деньги, и мне плевать, что теперь ты у нас такой положительный кадровый офицер, а я – наемница из сомнительной конторы. Совместно нажитой я квартиру не признаю, и пусть твои юристы хоть наизнанку вывернутся. Видеть твою смазливую физиономию я тоже не желаю, хоть дома, хоть в паспорте.

Винс сокрушенно покачал головой.

– Упертая, как бронепоезд. Сельм, ты ведь себе хуже делаешь. Мои доходы покрывают судебные издержки. Твои… – он пренебрежительно усмехнулся, – скажем так, иногда они хотя бы появляются. Говорил же тебе, что надо нам обоим возвращаться в армию, но ты сделала по-своему. Теперь не жалуйся на проблемы.

– Я не жалуюсь. Проваливай, Винс, или у тебя появится лишний повод затаскать меня по судам.

– Милая моя, я ведь с тобой по-хорошему…

– Опа! А вы кто такой? – внезапно раздался детский голосок.

Сельма и Винс не сговариваясь обернулись. У двери стояла Тамика – все в той же растянутой майке, взъерошенная со сна и очень любопытная. Большие глаза так и сверкали задорной хитринкой.

Винс недоуменно уставился на ребенка, будто вместо маленькой девочки Сельма приютила у себя инопланетянина.

– Сельма, это еще что?

– Вообще-то, не что, а кто! – гордо поправила Тамика, притопнув ножкой. – Я все слышала. Вы тут не важный человек какой-то, чтобы меня так называть.

Сельма широко улыбнулась. Будь Тамика ее рабыней, долгом хозяйки было бы приструнить зарвавшуюся девчонку. Но Сельма была лишь продавцом и могла позволить ребенку столько вольностей, сколько сочтет нужным.

Правильное до слащавости лицо Винса приобрело крайне забавный вид. Как если бы у него выхватили дипломат, полный денег, и им же с размаху ударили по носу.