– Так Баринов был хорошо знаком с потерпевшим! – в голосе Струкова послышалось едва сдерживаемое ликование. – Что и требовалось доказать! Надеюсь, теперь совершенно ясно – Баринова необходимо срочно задержать.

– А я по-прежнему считаю арест Баринова нецелесообразным, – возразил Голиков. – Более того, в настоящий момент, когда выяснилась связь между Моисеевым и Бариновым, задержание последнего может лишь затянуть время поисков его сообщника.

– Но вы же сами себе противоречите, – возмутился Струков. – Я перестаю вас понимать, товарищ майор. И это в то время, когда вооруженный преступник разгуливает на свободе!

– Полностью поддерживаю предложение Владимира Петровича, – не дожидаясь вопроса прокурора, произнес Коваленко.

Майор Голиков закусил губу.

– Если вы считаете мои действия ошибочными…

– Ну что вы, Александр Яковлевич, в самом деле, – попытался смягчить ситуацию Воронов. – Никто не собирается предъявлять вам претензий. Но посудите сами: сообщение майора Григорьева подтверждает причастность Баринова к убийству Моисеева. Как я объясню там, – прокурор недвусмысленно указал вверх, – что мы, имея такую информацию, не приняли оперативных мер? Сложившиеся обстоятельства обязывают меня поддержать предложение товарища Струкова.

В это время в дверь постучали и на пороге кабинета показались майор Григорьев и капитан Сорокотяга. Получив разрешение Воронова, они подсели к столу, ожидая вопросов. В отличие от своего непосредственного начальника капитан был высокого роста, худощав и узкоплеч. Усевшись на краешек стула, он принялся нервно поправлять узел галстука под острым кадыком, выступающим на длинной тонкой шее.

– Расскажите нам, товарищ Сорокотяга, – нарушил тишину Коваленко, – как и при каких обстоятельствах вы познакомились с гражданином Бариновым Николаем Михайловичем и про отношения, которые вас с ним связывают. Утаивать что-либо не советую.

– В апреле 1968 года у меня умерла мать, – сбивчиво начал капитан. – Примерно через месяц после похорон я решил заказать памятник в спецкомбинате. Оказалось, что это довольно сложно, так как там большая очередь, а работа выполняется медленно. По совету какого-то заказчика я обратился за помощью к Баринову, который работал портретистом в цехе по изготовлению памятников. Он обещал ускорить процесс и подобрать плиту, что и сделал. Через некоторое время он зашел ко мне на работу и попросил помочь его знакомому, который потерял паспорт. Отказать человеку, оказавшему мне перед этим услугу, было как-то неудобно. Тем более, я решил, что официальный запрос по месту выдачи утерянного паспорта сделаю позже. Но затем я замотался и забыл…

Поняв, что капитану добавить нечего, Коваленко резко произнес:

– В понедельник подробно изложите это в рапорте. О сегодняшнем разговоре – никому ни слова. Можете быть свободны.

Подождав пока за работниками паспортного стола закроется дверь, Воронов возмущенно сказал:

– Безобразие! Я думаю, Николай Дмитриевич, вы примете соответствующее решение по данному инциденту.

– Может, на первый раз ограничимся дисциплинарным взысканием? – тихо спросил Коваленко.

– Об этом поговорим позже, – махнул рукой прокурор. – Давайте вернемся к основному вопросу.

– В принципе, нам осталось лишь назначить ответственного за проведение операции по задержанию Баринова, – сказал Струков. – Мне кажется, ни у кого не будет возражений против кандидатуры майора Голикова.

– Я прошу назначить другого ответственного, – майор с надеждой взглянул на Воронова, все еще надеясь на отмену данного мероприятия.

По-своему оценив реакцию Голикова, прокурор произнес:

– Учитывая расхождение мнений, ответственность за проведение ареста гражданина Баринова возлагаю на подполковника Струкова. Опыта вам, Владимир Петрович, не занимать, детали вы обсудите без меня. Считаю, что сегодняшняя повестка дня исчерпана. Желаю удачи!

Перед Голиковым сидел аккуратно подстриженный мужчина среднего роста в сером пиджаке, тщательно выглаженных брюках, как две капли воды смахивающих на своих многочисленных собратьев из отдела уцененных товаров, и светло-голубой, без претензий на оригинальность, рубашке со слегка загнутыми вверх краями воротника. Это был старший лейтенант Сергей Рязанцев, группе которого было поручено вести наблюдение за Бариновым.

– На обратном пути объект ни с кем не встречался и нигде не останавливался, – докладывал Рязанцев, делая небольшие паузы между предложениями. – Приехав домой, он достал из багажника завернутый в газету сверток и отнес его в квартиру. Там объект пробыл до восемнадцати часов, после чего он вышел из дому, сел в машину и поехал на Индустриальную. – Рязанцев вопросительно взглянул на майора. – Продолжать?

Голиков не смотрел на собеседника. Создавалось впечатление, что он занят изучением трещинок на полировке стола.

– Разумеется, продолжайте, Сергей Вадимович, – устало кивнул майор. – Ваши наблюдения, как всегда, отличаются предельной точностью.

– На Индустриальной объект остановился возле дома 47-А и зашел в сто семнадцатую квартиру. По указанному адресу он находится и сейчас. Есть основания полагать, что кроме него в квартире присутствуют еще несколько человек.

– Вы выяснили, кто хозяин квартиры?

– Да. Кормилин Иван Трофимович, зам. директора фабрики индпошива.

– Ну, вот и прекрасно, – сказал Голиков, как бы подводя черту. Сейчас мы пойдем к Коваленко и вы повторите ваш доклад.

– Начальник управления еще не ушел? – Рязанцев удивленно взглянул на часы. Было 22 часа 50 минут.

В это время Коваленко беседовал со Струковым в своем кабинете, заваленном бумагами.

– Что-то не узнаю я в последнее время Голикова, – задумчиво говорил полковник, сцепив пальцы, – очень уж он осторожничает, медлит. А ведь Александр Яковлевич никогда не был перестраховщиком, на его счету столько удачно проведенных дел. И потом, эта болезненная реакция на ваши замечания. Правда, Голиков давно не чувствовал особой опеки с вашей стороны, и привык все вопросы решать самостоятельно. Полагаю, Владимир Петрович, вы все взвесили, когда принимали решение форсировать ход событий?

Задавая такой недвусмысленный, на первый взгляд, вопрос, Коваленко хотел выяснить, уверен ли Струков в своей правоте.

«Прощупывает. Хочет, чтобы вся ответственность за мое решение на меня же и легла. Разумно, ничего не скажешь», – подумал Струков и заметил вслух:

– В нашем общем деле мы все выполняем определенные целенаправленные функции. В данном случае я корректирую действия Александра Яковлевича, способствуя наиболее быстрому получению ощутимых результатов.

– Да, вы, безусловно, правы, – сказал Коваленко, явно не удовлетворенный официальным ответом подполковника, – мир зиждется на разделении функциональных обязанностей. Знаете, в Южной Америке есть такие муравьи – одни члены семейства обгрызают листву с деревьев, другие разделяют ее на мелкие части, третьи – транспортируют до муравейника полученные кусочки, четвертые – удобряют зеленью питательную среду…

Раздался стук и на пороге появились Голиков с топчущимся чуть позади Рязанцевым.

– Вы, как всегда, кстати, – улыбнулся Струков, – а мы тут обсуждаем с Николаем Дмитриевичем мероприятия по задержанию Баринова…

Выслушав доклад Рязанцева, Коваленко попросил Голикова высказать свое мнение, как мнение человека, изучившего перипетии дела лучше других.

– Разрешите мне немного уклониться от обсуждаемого вопроса? – майор решил предпринять последнюю попытку переубедить руководство.

– Хорошо, только давайте покороче. – В тоне полковника слышался скорее приказ, нежели просьба.

– Постараюсь. Первое – определенного мотива преступления мы не знаем, хотя приблизились к его выяснению. Второе – нам абсолютно неизвестно, что связывало Баринова с потерпевшим, где, когда и в какой сфере взаимных интересов пересеклись их жизненные пути. Третье – связь Баринова и Моисеева указывает на преднамеренный характер убийства, причем похищение личных вещей потерпевшего – не более как инсценировка ограбления с целью направить следствие в ложном направлении. – Майор посмотрел на Коваленко, но, видя, что приведенные доводы не произвели на него должного впечатления, добавил: – Кроме того, возникает целый ряд вопросов, дать ответы на которые нам придется. Зачем водитель ехал с убийцей в поселок Каморный? Почему орудием убийства выбран пистолет? Кто был заинтересован в гибели Моисеева? Я могу привести еще множество других «зачем?» и «почему?».