Приезжего в глаза никто не видел, тем не менее один достоверный вывод можно сделать: существовал человек, обещавший Моисееву помочь в Верхнеозерске с жильем, трудоустройством и, не исключено, с новыми документами. Между прочим, хорошо согласуется с нашими предположениями.

Теперь прикинем: кто может быть этим человеком? На сегодняшний день основных кандидатур две – Баринов и Кормилин.

Баринов признает причастность к выдаче нового паспорта Моисееву, но отрицает факт знакомства с ним, кивая на Кормилина. Тот, в свою очередь, отрицает сразу все – и факт знакомства, и саму просьбу, особо апеллируя к своей незапятнанной репутации. «Пятнами» уже занялись наши ребята из ОБХСС, которым дано распоряжение исподволь прозондировать почву на фабрике. Парадоксально, но, наверно, придется в дальнейшем акцентировать внимание на побочных сторонах следствия.

На последнем допросе Баринов изменил часть предыдущих показаний. Он, дескать, не уверен, оставил ли машину запертой и захватил ли с собою ключи в тот злосчастный вечер. Что ж, теоретически возможный вариант. Тогда вполне допустимо, что некто нам неизвестный воспользовался машиной Баринова, а затем незаметно поставил ее на место, всыпав на память в бак с килограмм сахара. За точный вес не поручусь, но то, что наличие сахара явилось причиной неисправности «Жигулей», доказали эксперты. Странно только, что Николай Михайлович с запозданием поделился своими сомнениями по поводу ключей. Что это – очередная попытка запутать следствие? А если нет? В таком случае можно довольно четко разграничить две категории людей, имевших возможность оказаться за рулем «Жигулей»: лица посторонние, так сказать, с улицы, и карточные партнеры Баринова. Момент! Так ведь не получается, Николай Михайлович, дорогой вы мой, пробой по двум мастям: если угонщик случайный, какого черта возвращать машину на место (и это после совершенного преступления!); преферансисты, согласно вашим же показаниям, от ломберного стола не отлучались…

Ума не приложу, из-за чего убили Моисеева. А вот Наташа Северинцева знала человека, просившего закрыть четырехлетний пробел в трудовой книжке шофера. При всем при этом судмедэкспертиза показала, что она была на третьем месяце беременности. Владимир Петрович незамедлительно выдвинул одну за другой версии: убийца – человек семейный, имеющий определенное положение в обществе, побоявшийся скомпрометировать себя. Далее – маньяк, совершивший убийство, скажем, на сексуальной почве.

В пользу первой версии следующие соображения: Северинцева явно кого-то ждала. По-видимому, отца будущего ребенка. Тогда почему же этот папаша, если совесть его чиста, не объявился до сих пор? Подруга покойной матери Северинцевой, 75-летняя Вера Львовна Бутовская, живущая этажом ниже, утверждает, что у Наташеньки был ухажер. Солидный мужчина, серьезный, всем этим соплякам не чета. Не то Григорий, не то Георгий. К сожалению, большего выудить из симпатичной старушки не удалось. Дойдя до имени Георгий, она тут же ударилась в воспоминания о муже, полном георгиевском кавалере, писаном красавце, предмете тайной зависти всех городских дам.

И все же сомнительно, чтобы солидный семейный человек так вот пришел, задушил хозяйку квартиры и ушел, затоптав пол в прихожей ботинками сорок первого размера. Знакомый размер обуви!

Разумеется, против второй версии возразить нечего. Чего уж проще – списывай все на маньяков и баста! Один маньяк стреляет в Моисеева, другой – душит Северинцеву, третий – бросается со скал в пенящийся прибой. Еще трое избивают Нефедова. Хотя нет. С этими тремя я уже малость передергиваю. Двое из них встретили ноябрьские праздники в КПЗ, еще один, надо полагать, вот-вот присоединится к приунывшим подельникам.

Обыденная история: рабочий овощной базы Юрий Муратов собрался вечером в гости к своей последней пассии Рите Беловой. После напряженного трудового дня он зашел в пивбар «Ветерок» освежиться парой кружек пива, где встретил приятеля Василия Калмыкова, временно не работающего. Вскоре к друзьям за столик подсел парень двадцати-двадцати двух лет, отрекомендовавшийся Костей. У Кости был большой кусок вяленого леща. Выпив пива, молодые люди перекочевали домой к Калмыкову. Там новоиспеченное знакомство было закреплено литром самогона. Вспомнив, что пора идти к Беловой, Муратов предложил собутыльникам составить ему компанию. Прихватив с собой несколько бутылок вина, святая троица направилась в гости к Княжне Мэри.

В доме Беловой горел свет. Прильнув к окну, Муратов различил развалившегося в кресле мужчину, которого Рита, улыбаясь, потчевала чаем. Поделившись с приятелями неприятно поразившим его открытием, Юрий вынес решение вопроса на общее обсуждение. Костя предложил «дождаться прохвоста и предметно проучить, дабы впредь неповадно было по чужим девкам шастать». На том и порешили.

Остальное стало известно от Нефедова. Придя в себя, Валентин ухитрился доставить Муратова и Калмыкова в ближайший подрайон, где всем троим оказали первую медицинскую помощь. Единственный не пострадавший участник «сражения» – Костя – своевременно ретировался с поля боя. Имеется его подробный словесный портрет и довольно достоверный фоторобот. Как-никак главным свидетелем и потерпевшим в одном лице оказался сотрудник угрозыска. Дожили!

Так вот, о совпадениях, в которые я не верю. Случай с Нефедовым я склонен расценивать как исключение, подтверждающее правило.

В Южноморске – дождь. Из чемоданов и дорожных сумок как по команде извлекаются зонты, плащи, дождевики. Несложно определить, кто из пассажиров выходит здесь, а кто следует дальше. Помнится, лет двенадцать назад я проводил в этих краях отпуск как раз в начале ноября. Тогда ярко светило солнце, на пляже яблоку негде было упасть от наплыва отдыхающих. Сколько воды утекло с тех пор! Да и сама вода, как уверяют старожилы, раньше была мокрее.

На перроне меня встречают, словно большого столичного начальника. Не хватает разве что духового оркестра и операторов кинохроники, дабы увековечить историческое событие. Тешу себя надеждой, что это обычная дань южному гостеприимству, а не попытка затушевать формально проведенное расследование обстоятельств гибели Тюкульмина.

В машине завязать серьезный разговор не удается. Капитан Тимур Машезов, встречавший меня на вокзале, на все вопросы отвечает односложно, приветливо улыбается и сетует на непогоду. Можно подумать, что я сюда отдыхать приехал.

По дороге прошу остановиться возле киоска и покупаю папиросы. В руках предупредительного капитана тут же появляется импортная зажигалка. Сервис по высшему разряду.

Через несколько минут мы подъезжаем к управлению. В вестибюле оживленно, на стене укреплен поздравительный плакат. Совсем из головы выскочило – ведь сегодня наш праздник.

Тимур провожает меня к начальнику управления подполковнику Ерфилову. В кабинете кроме него находится атлетического сложения мужчина лет двадцати восьми-тридцати. При нашем появлении разговор умолкает. Подполковник закрывает какую-то папку и приподнимается из-за стола.

– Модест Романович. А вы, если не ошибаюсь, Александр Яковлевич Голиков?

– Да.

– С приездом! Вот познакомьтесь, – кивок в сторону атлета, – следователь Тихоньков. Он занимается интересующим вас делом.

– Андрей, – сдержанно представляется Тихоньков Ну и рукопожатие у этого парня!

– Номер в гостинице забронирован, можете от дохнуть с дороги. Или сразу с корабля на бал? – продолжает проявлять повышенное внимание к моей персоне начальник управления.

– С вашего разрешения хотелось бы ознакомиться с имеющимися материалами.

– Нет проблем. Андрей, поручаю тебе нашего гостя. Если что-нибудь потребуется с моей стороны, обращайтесь в любое время.

Мы выходим в коридор. Достаю папиросу и тут же замечаю предостерегающую табличку «Не курить!».

– Давайте перейдем ко мне, – предлагает следователь. Голос у него по-ребячьи звонкий, не вяжущийся с внушительной фигурой.