"В Зорянске все всё знают", - с досадой подумал Измайлов.

- Сколько лет мы не виделись?

- Много, Захар...

- Да-а, - протянул он. - Золотое было время. Молодость.

За окном кружились в хороводе березы. В вагоне стало светлее от их белоствольной чистоты.

Захар Петрович вдруг представил себя застенчивым подростком с охапкой сирени в руках, сорванной тайком в заброшенном монастырском саду, с волнением поджидающим молоденькую медсестру городской больницы.

Это было в Дубровске. Больше двадцати пяти лет назад. А тот несмелый паренек в застиранных штанах и драных ботинках - он, Захар Измайлов, студент лесного техникума.

Их свидания назначались в березовой роще на окраине города...

- Похоже на рощу за монастырем... - сказала Марина, глядя в окно вагона.

Выходит, она вспоминала о том же.

Поезд сбавил скорость, приближаясь к станции.

- Ну, я пойду в купе. - Марина снова опасливо оглянулась. - А то увидят, что мы шушукаемся. И вообще, Захар, зачем кому-то знать, что мы знакомы?..

- А что в этом такого?

- Пусть не знают... Так лучше и для тебя, да, пожалуй, и для меня. Договорились?

Он кивнул.

"С чего она так печется о моей репутации? - подумал Захар Петрович. А с другой стороны, может, она и права. В Зорянске, как повсюду, любят почесать языки на чужой счет".

На остановке Измайлов вышел из вагона. У крошечного здания вокзала несколько старух предлагали пассажирам зелень и жареные семечки.

Захар Петрович прошелся по перрону, размышляя о неожиданной встрече. Четверть века - срок большой. Как прожила его Марина? Удалась ли жизнь? Судя по морщинкам, скорее всего - не баловала. Особенного волнения Захар Петрович не испытывал. Но что-то все же шевельнулось в душе. Словно полыхнула далекая зарница. Отголоски прежних клятв, прежних обид и переживаний. А ведь было время, когда он страдал, не находя себе места. Едва не сбежал в самоволку, не думая о том, что может загреметь на гауптвахту. Хорошо, вразумил и остановил его Борька Межерицкий...

- Поднимайтесь в вагон, товарищ прокурор, скоро тронемся, предупредительно уведомил проводник, лузгая семечки из бумажного кулька.

- Спасибо, - поблагодарил Измайлов, стараясь припомнить, где он его видел.

"Наверное, был у меня на приеме или встречались на судебном процессе", - подумал Захар Петрович и тут же констатировал: да, он на виду, и предосторожность Марины имеет под собой почву. Хотя сам Измайлов не понимал, что можно усмотреть плохого в беседе двух когда-то очень близких людей...

В купе заглянул проводник:

- Прошу закрыть окно. Гроза впереди.

Альберт Ростиславович поднялся, закрыл окно.

- Это случаем не ваша гитара, Альберт Ростиславович?

- Моя.

- Уважьте компанию.

Альберт Ростиславович охотно согласился.

- Что-нибудь этакое, - попросил Николай Сидорович. - В смысле романса.

- Сейчас сообразим. - Альберт Ростиславович настроил инструмент. Марина... Как, простите, ваше отчество?

- Антоновна.

- Может быть, дуэтом, Марина Антоновна?

Она смутилась.

- Смелее, - подбодрил ее Николай Сидорович.

- Да что вы, отпелась я... Вот в молодости...

Она глянула на Измайлова. Он невольно улыбнулся.

И вспомнился Дубровск. Прощальная вечеринка перед отъездом в армию. Кто-то затянул: "На позицию девушка провожала бойца". Потому что за столом сидели девчонки, расстающиеся со своими парнями на целых три года.

Как тогда пела Марина! Словно изливала душу. И все смотрела на него, смотрела, не отрываясь.

Думали, разлука на три года, оказалось - навсегда...

- Общество просит! - сказал Николай Сидорович.

Марина вздохнула, махнула рукой - ладно.

Альберт Ростиславович перебрал струны, и зазвучала мелодия известного романса.

- Гори, гори, моя звезда... - начал он неожиданно низким голосом.

Рожнов блаженно прикрыл глаза.

Вторую строку вместе с гитаристом подхватила Марина. Негромко, октавой выше. Получилось у них слаженно, словно они всегда пели вместе.

Когда романс закончился, Рожнов буквально простонал:

- До чего же хорошо!

Потом они спели еще одну современную песню. А когда Альберт Ростиславович, подмигнув Грачу, заиграл "Распрягайте, хлопцы, коней", к дуэту неожиданно присоединился и Павел Васильевич.

Поезд вошел в грозу. Потемнело. По стеклу снаружи косым потоком лила вода.

- Антракт, - отложил гитару Альберт Ростиславович.

И теперь уже, когда Рожнов предложил всем зеленого чаю из термоса, никто не отказался. Альберт Ростиславович сбегал к проводнику за стаканами. Под шум ливня и раскаты грома завязалась беседа. Грач вспомнил фронтовые годы, земляка-гармониста, погибшего под Орлом, который очень любил песню "Распрягайте, хлопцы, коней".

В купе стало по-домашнему уютно. Казалось, что все знают друг друга давным-давно. Захар Петрович думал о том, что было бы хорошо, если бы дождь пролился над Матрешками - ссохшейся земле нужна вода, а то его молодому саду будет худо.

Поезд останавливался на станциях, а потом не спеша катил дальше. Марина вышла в коридор. Измайлов видел ее, неподвижно стоящую у окна.

- Как ты живешь? - спросил Захар Петрович, не выдержав и выйдя к ней.

- Так и живу... - неопределенно ответила Марина, поблагодарив его улыбкой за то, что подошел. - В двух словах не расскажешь. Разное было...

- В Рдянске давно?

- Третий год. Квартиру вот-вот получим. Мужу обещали.

- Как же сейчас обходитесь?

- У его сестры живем. Она на север завербовалась, нам свою квартиру оставила на время...

- А дети?.. - осторожно спросил он, так как не знал, есть ли они у Марины.

- Слава богу. - Она раскрыла сумочку, с которой не расставалась, достала газетную вырезку и протянула Захару Петровичу.

Измайлов увидел на снимке девочку в балетной пачке, рядом - женщина в спортивном костюме. И подпись: "Учащаяся балетного училища Юля Хижняк со своим педагогом С. А. Рогачевой".

Хижняк - девичья фамилия Марины.

- Младшенькая, - с гордостью пояснила Марина. - Балериной будет.

- Это хорошо, - возвратил Измайлов газетную вырезку. - А ты?

- В медучилище работаю.

- Значит, не изменила медицине?

- Нет, конечно... Захар, а ты не знаешь, как Боря?

- Межерицкий?

- Да.

- Твой коллега. Заведует психоневрологической больницей в Зорянске.

- Небось профессор, доктор наук?

- Вовсе нет.

- Как же?.. - удивилась Марина.

- Не получилось...

- Но ведь он головастый был!

- И сейчас, по-моему, соображает неплохо. Врач - каких поискать. К нему приезжают консультироваться светила из Рдянска и даже из Москвы, Ленинграда.

Дождь прекратился. За окном мелькали мокрые деревья, домики - они подъезжали к станции Ратань.

- Ну а как у тебя в семье? - спросил Захар Петрович.

- Ты хочешь спросить, как муж?

- Да... Счастлива?

- О счастье, говорят, мечтают в молодости. В нашем возрасте думают, как бы не было хуже...

Измайлов почувствовал, что Марина не хочет говорить на эту тему. Потому, наверное, что нет этого самого счастья.

- На переправе коней не меняют, - грустно сказала Марина. - Вот приеду сейчас, он на дежурстве... В такой день...

Но какой день, она не объяснила. Состав подошел к перрону.

Захар Петрович снова вышел подышать густой влажной свежестью. Двое мужчин, проходя мимо, возмущались, что поезд будет стоять здесь не пять положенных минут, а бог знает сколько. Когда они поднялись в вагон, Измайлов отправился к проводнику узнать, в чем дело.

- Да, товарищ Измайлов, застряли, - подтвердил тот. - Впереди размыло дорогу. Чинят.

- И надолго задержка?

- Точно сказать никто не может.

- Но в Рдянске-то сегодня будем?

- В обязательном порядке.

Захар Петрович сообщил эту неприятную новость своим попутчикам. Рожнов разволновался, успеет ли на автобус в Светлоборск. Грач тоже расстроился, так как намеревался сегодня же уехать на южноморском поезде. Да и самому Захару Петровичу надо было еще узнать, в какой гостинице забронированы места для участников конференции. Накануне он звонил в областную прокуратуру - вопрос оставался открытым. В Рдянске проходила спартакиада, и понаехало много народу, с местами в гостинице проблема.