Раздумав нырять, она легла на спину, закрыла глаза, медленно шевеля руками и ногами.

Какое это было наслаждение! Едва заметная волна убаюкивала, как в колыбели. Жаркое дыхание солнца гасилось мягкой обволакивающей влагой, пахнущей водорослями. Из расслабленного тела выходили усталость, напряжение. Время остановилось. Ни о чем не хотелось думать.

Мысли пришли потом, когда Инга Казимировна растянулась на песке. И прежде всего - об Измайлове. Она еще и еще раз возвращалась к разговору с Грачом.

Павла Васильевича приглашал на беседу Авдеев - старший помощник областного прокурора по кадрам. И если Грач знает точно, что это связано с какой-то сомнительной историей в поезде, выходит, слухи, бродившие по Зорянску, имеют под собой реальную почву.

Гранская вспомнила, что действительно в последнее время Захар Петрович выглядел не лучшим образом, а в поведении нет-нет да и проскальзывало нечто необычное для него - был рассеян, часто раздражен, озабочен без видимой причины.

"Неужели замешана женщина?" - спрашивала себя Инга Казимировна, глядя в светло-синее безоблачное небо.

Она всегда считала, что с Измайловым подобное произойти не может, хотя и знала: Галина Еремеевна ревнует мужа. А ревность без причины?..

Теперь же Гранская решила взглянуть на своего начальника другими глазами и постараться разобраться.

Что и говорить, Измайлов - мужчина интересный. И вполне мог кого-то увлечь. Пусть прокурор, пусть на виду, но ведь по сути - такой же человек, как и все. Со слабостями и страстями, которые не улетучиваются, естественно, когда человека назначают прокурором.

Да и сама Инга Казимировна чувствовала себя обыкновенной женщиной, из живой плоти. Ей тоже было приятно, что в эти немолодые годы она еще имела успех у представителей мужского пола. И хотя счастьем обделена не была (Кирилл у нее был замечательный), все-таки радовало, что на нее иной раз заглядывались незнакомые мужчины.

Может быть, и с Захаром Петровичем так же. Тем более служба его, прямо скажем, не из сладких. Постоянная ответственность. И не только за себя, но и за других. Так почему бы не расслабиться? Это в Зорянске он прокурор, а в поезде - просто пассажир. В другом же городе и вовсе свободный человек.

"Ну а как же семья?" - задала себе вопрос Гранская.

Свою семейную жизнь она не помнила. Вернее, постаралась поскорей забыть. Слишком поспешным было замужество. Встретились, вспыхнули оба, но так же быстро и остыли.

И теперь, спустя двадцать лет, в душе осталось лишь смутное чувство равнодушия и безразличия, которое воцарилось в их отношениях с мужем. Оба надеялись, что с рождением сына появится что-то связывающее их, объединяющее. Но все напрасно. Когда это стало очевидным - расстались. Без взаимных упреков и обид. Самое удивительное - он буквально через полгода женился снова и, как слышала Инга Казимировна, счастлив до сих пор. А вот она, боясь повторной ошибки, не решалась выйти замуж, хотя предложений было много. Не решалась, пока не появился Кирилл. Однако у него слишком много сложностей. Прежде всего две почти взрослые дочери, у которых еще слишком крепка пуповина, связывающая их одновременно с отцом и матерью. Пока они не заживут своей самостоятельной жизнью, им, вероятно, трудно представить рядом с отцом какую-то чужую им женщину.

Правда, в семье Захара Петровича все было как будто проще. Измайловы жили дружно, слаженно. Во всяком случае - на сторонний взгляд. Однако, по утверждению Веры Самсоновой, это вот спокойствие может донять своим однообразием.

Гранская вспомнила статью в "Литературной газете", где рекомендовалось супругам отдыхать отдельно, ездить на разные курорты. Разлука-де обостряет любовь, привязанность, обновляет чувства.

По мнению Гранской, автор статьи в какой-то степени был прав. Но, с другой стороны, сама курортная обстановка толкала, создавала условия для флирта, а возможно, и для более серьезных отношений. Безделье, раскованность, прогулки по романтическим местам, танцы, наконец, ненароком вырвавшееся нежное слово, прикосновение...

"Да, слаб человек. И мужчина, и женщина", - должна была с грустью констатировать Гранская. И почему-то подумала о Кирилле. Он рассказывал, что изредка с товарищами по экспедиции ездит в Пицунду, Гудауту, Новый Афон или Сухуми, чтобы немного встряхнуться, отвлечься от своих пещер.

Хорошо, если эти "встряски" не кончаются любовными похождениями...

От этих мыслей Инге Казимировне стало не по себе. Но она решила не давать воли подозрениям. И снова вернулась к размышлениям об Измайлове, о приключившейся с ним истории, связанной с женщиной. Причем она вспомнила, как год назад Захар Петрович намекнул Гранской, что знает о ее отношениях с Кириллом. Не обсуждая тогда этого вопроса, Измайлов только заметил: пусть она не забывает о том, что работает в прокуратуре, ибо это ко многому обязывает...

"Неужели Измайлов из тех, кто проповедует воду, а сам пьет вино?" ужаснулась Инга Казимировна, потому что считала ханжество отвратительнейшим из пороков.

Эта мысль, как нудная, утомляющая душу и тело зубная боль, не покидала ее. Когда Инга Казимировна ехала с пляжа в гостиницу, когда сидела в номере, время от времени звоня домой Марчуку (ей по-прежнему никто не отвечал).

Нелегко было вот так, как говорится, в один прекрасный день переменить в корне мнение о человеке, с которым связано семь лет совместной службы и, сказать откровенно, дружбы и доверия. Все ее существо протестовало против этого. В конце концов, она сама за полтора десятка лет следственной работы научилась разбираться в людях. И опыт давал ей основания предполагать, что услышанное сегодня от Грача - просто сплетня.

Инга Казимировна предположила, что кто-то хотел оболгать Измайлова преднамеренно, из чувства мести. И сделал это, видимо, человек, преступивший закон и поплатившийся за это. Преступники способны и не на такое. Сколько раз ей самой угрожали по телефону, в подметных письмах...

У Гранской разболелась голова. То ли от этих невеселых мыслей, то ли от того, что перегрелась на пляже. Добравшись до гостиницы, она прилегла на постель и незаметно задремала. А когда проснулась, вспомнила: по плану у нее было намечено зайти сегодня в прокуратуру города, поставить отметку в командировочном удостоверении, поговорить с коллегами...

Там она познакомилась с прокурором Южноморска Вадимом Лукьяновичем Труниным. Загорелый, как, впрочем, почти все жители этого южного города, с бородкой и густой каштановой шевелюрой, Трунин, узнав, что она из Зорянска, поинтересовался:

- Как там поживает Измайлов?

- В трудах и заботах, - ответила Гранская. - Уж вам этого объяснять не надо...

- Да уж знаю, - кивнул Вадим Лукьянович. - Интересный он человек, своеобразный. Мы познакомились в Москве, в Институте усовершенствования...

Трунин был одних лет с Гранской. Правда, в его петлицах сверкали две звезды советника юстиции, а у нее лишь четыре звездочки юриста первого класса.

- Впервые в Южноморске? - неожиданно спросил прокурор.

- Впервые, - подтвердила Инга Казимировна.

- Нравится?

- Еще бы! - воскликнула Инга Казимировна.

- Я очень люблю наш край, и особенно весну. Сколько у нас птиц! Лебеди, гуси, цапли, утки. Сонмы! Между прочим, водится здесь интересная птица. Утка-пеганка. Знаете, где она выводит птенцов?

- Понятия не имею.

- В лисьих норах.

- В заброшенных, что ли?

- Да нет. Вместе с хозяйкой, рыжей проказницей...

- Ну и ну! - покачала головой Инга Казимировна. Она все больше удивлялась тому, что сообщал ей Трунин. - Так ведь даже дети знают, что лисичка-сестричка особо охоча до курочек и уточек...

- А вот пеганок и ее детишек почему-то не трогает. - Вадим Лукьянович развел руками: - Загадка природы. Ученые ломают головы, а понять сей парадокс не могут...

Гранская, как зачарованная, смотрела в распахнутое окно, на лиманы, которым, казалось, не было конца и края, и, думая о чем-то своем, вдруг резко повернулась к Трунину и спросила: