Оборотная сторона такого проникновения – душевные расстройства, кризисы. Мы знаем это на основе биографии ряда философов: жизнь, наполненная противоречивыми поступками, без житейской логики и обывательской мудрости. У Ницше отмечались явления психоза, после того как он стал свидетелем избиения лошади. Кьеркегор перенес душевную травму в отношениях с отцом, которые он воспринимал очень болезненно («крест, установленный на могиле всех моих желаний»). Да по-другому и быть не могло. Тот же Кьеркегор писал: «Жизнь в наслаждениях, огражденная от страданий, унижений, страхов и отчаяния… не дает права свидетельствовать от имени истины…».
В огромном списке философской литературы, есть немало работ, в которых, так или иначе, упоминаются иррациональные, внеличностные, глубинные, «стихийные» силы, управляющие миром, историей и человеком. Тут можно выделить несколько имен. Разумеется, подобный «список» всегда будет выглядеть весьма субъективным. Мы остановимся на взглядах Шопенгауэра, Кьеркегора, Ницше, Бергсона, Гуссерля.
Основной постулат философии А. Шопенгауэра (1788–1860) изложен им в книге «Мир как воля и представление» (1819). У представления, писал Шопенгауэр, есть две неотделимые друг от друга цели, обозначаемые как субъект и объект. Любые существующие объекты, феномены есть производные субъективного восприятия. Они все существуют «…не иначе как в функции субъекта». С исчезновением субъекта исчезает мир. Объективное существование само по себе, вне субъекта, немыслимо. Что же тогда определяет реальность внешних феноменов? Действие объекта на другие объекты. Объект осуществляет свое действие в силу определенных причин (каузальности). Реальность материи, таким образом, определяется ее причинностью, необходимостью и тем, что она действует посредством одного объекта на другой. И все это, к тому же, «есть мое представление…». Стало быть, в мире царствует некая необходимость (причинность). Человек как часть природы тоже действует по этой необходимости, подчиняется ей.
Мир есть представление, его феномены, находящиеся в пространстве и во времени, – результат субъективного представления, поэтому не существует категорической разницы между сном и бодрствованием. В этой связи Шопенгауэр пишет, что реальность и сны можно рассматривать как страницы одной книги, «нудное» чтение которой и есть реальная жизнь. Мир содержит феномены, «объекты для субъекта». Кант считал, что феномены суть единственная познаваемая реальность, но сама сущность вещей непознаваема. Шопенгауэр полагал, что за феноменами скрывается сущность вещей, их «изначальная аутентичность», и эта сущность может стать доступна. Путь к сущности вещей можно, по мнению Шопенгауэра, уподобить «подземному ходу» в неприступную снаружи крепость.
Другой аспект жизни – воля. Воля проявляется у человека в форме действия. Но есть еще воля, недоступная нашему сознанию, хотя она определяет сущность нашего бытия, она «слепа, свободна и иррациональна». Поступок человека – лишь производное воли. Воля – это сердцевина «любой частной вещи и всего вместе; слепая сила в природе, она явлена и в рассудочном поведении человека…».
Рассуждения Шопенгауэра о воле имеют, скорее, пессимистический характер. Человека, считает философ, можно определить как «сгусток вожделений», погруженный в состояние тревоги. Жизнь – это непрерывная борьба за существование. И в ней есть только одна определенность – «сокрушительное поражение в финале». В этой связи гегелевский исторический рационализм и исторический прогресс представляются необоснованными и иллюзорными.
Таким образом, у Шопенгауэра мы находим целый перечень постулатов, которые очень близки к понятиям психоанализа и могут быть сгруппированы примерно таким образом.
В самом деле, что такое детерминированность жизни некоей иррациональной волей. Это и есть бессознательное, то, что человеком управляет, будучи в решающей степени сконструировано «шахматным дебютом» раннего детства.
Фрейд, как и Шопенгауэр, был уверен в единстве психических процессов и в снах, и в яви. Шопенгауэровский подземный ход к сущности феноменов близок к исследованию бессознательного. Всеобщая жизненная воля – не что иное как известное всем «либидо». (Юнг понимал либидо как общую энергию жизни; Фрейд отстаивал сексуальный смысл либидо, хотя, точку зрения Юнга он категорически не отрицал.)
Творчество С. Кьеркегора (1813–1855) посвящено преимущественно вопросам веры, отношению к христианству. С его точки зрения, вера допускает внеэтические, внеморальные поступки. В качестве примера он приводит Авраама, который был уверен в том, что именно Бог приказал ему убить собственного сына. Кьеркегор отстаивает право конкретных существ («Я» и «Ты»), Единичного на независимость, незаменимость и неповторимость. Он выступает против системного подхода в философии, олицетворением которого считает Гегеля. Тот пытался объяснить все и вся, игнорируя единичное человеческое существование. Именно это, «единичное» существование ломает все схемы мироустройства.
Кьеркегор был убежден, что сами философы бояться заглянуть внутрь себя. «Не потому ли, – писал он, – что они и сами себя не понимают? И даже первоклассные сочинения часто скрывают и лгут, и автор, не поняв себя самого, толкует о той или иной науке. Действительно, раскрыть себя – куда сложнее».
Человек, по Кьеркегору, не понимает самого себя и поэтому склонен к отчаянию. Оно связано с «непониманием своей сути». Человек не может найти себя ни в попытках уподобиться некоему творцу, ни в погружении в удовольствия. В этом отчаянии, связанном с невозможностью найти себя, происходит «умирание «Я». Возможно, сам человек этого не замечает, но тогда он еще ближе к роковой черте.
Кьеркегор решительно полемизируете Гегелем, которому «привиделось, будто он открыл всеобщую необходимость», с его философской системой, претендующей на всеохватность и всепонимание. Всех системных философов и теологов роднит страх «остаться один на один с черным человеком». Поэтому они и прячутся за наукообразной системой. Отстаивая Единичное, Кьеркегор обращается к Богу, перед лицом которого и раскрывается истинная сущность человека.
Человек не понимает своей сути, боится заглянуть вглубь себя, остаться наедине с «черным человеком» – вот мотивы философии Кьеркегора. Но именно они пронизывают и весь психоанализ, составляют, если можно так сказать, пафос психоаналитических исследований: сделать осознаваемым то, что скрывалось, поднять из глубин подсознания страхи и желания и таким образом освободиться из-под их постоянного гнета.
Ф. Ницше (1844–1900), как и Шопенгауэр, считал жизнь «глубокой и жестокой трагедией». Шопенгауэр, в особенности его книга «Мир как воля и представление», оказали на Ницше сильное влияние. Ницше искал способ противостоять слепой иррациональности жизни, ее жестокости. Он воспевал «дионисийский» дух с его буйством инстинктов и чувственных страстей. Разум и сознание, поставленные во главу угла, без учета инстинктов, по мнению Ницше, представляют собой «болезнь».
Христианство, поскольку оно проповедует «вредные» для человечества смирение и сострадание, Ницше объявляет пороком. Инстинкты, связывающие человека с землей, по мнению Ницше, в христианстве совершенно не берутся в расчет, зато превозносятся бескорыстие, покорность и смирение. В результате этой подмены возникают душевные недуги, «душа погружается во мрак». Вслед за Шопенгауэром и Кьеркегором он считал невозможным какую-либо систематизацию в философии с попытками найти «всеобщий характер сущего». В мире царствует хаос, в нем нет смысла.
Ницше восставал против пут ложной морали, убивающей инстинкты. Его принято считать «предтечей» Фрейда, поскольку он говорил о силе инстинктов, об их «вытеснении» господствующей культурой, о жизненной, «творящей воле». Очевидно, что данное понятие весьма близко к «либидо», особенно, конечно, в понимании Юнга (общая жизненная энергия, жизненная воля).