Всю весну кружатся большие серебристые чайки над морем. Как белыми хлопьями снега покрывают они вечером берег. Но однажды они вдруг закружились над островом. Это они ловили маленьких сусликов, впервые появившихся из нор.

Солнце село в море. Вечерние сумерки начали быстро сгущаться. В воздухе повеяло прохладой и крепче запахло полынью и тамариском.

Из норки быстро вылезла самка суслика-песчаника и задними лапками торопливо забросала землей выход из норы. Повернувшись, она утрамбовала землю мордочкой и помчалась в сторону. Отбежав метров пятьдесят, зверек юркнул в другую норку. Там она будет ночевать отдельно от суслят. Только утром она вернется, разроет вход и накормит молоком беспокойных подрастающих суслят.

Но едва вечерние сумерки спустились над островом, как во всех направлениях по степи забегали ушастые ежи, мирно спавшие весь день в норках. Один из них подбежал к норке, где спали суслята с плотно закрытой «входной дверью». Сопя и шипя, ежик быстро разрыл вход и исчез в норке. Утром матери некого будет кормить молоком. У нее нет больше детенышей. Жадный еж съест одного, а остальных задавит.

Орлы и сарычи-курганники весной весь день кружат над островом. То один, то другой складывают крылья и бросаются вниз на сусликов-песчаников. Но почти всегда дело кончается только тем, что в «лицо» врагу летит кучка земли от задних лапок, а сам зверек в последний момент успевает юркнуть в норку.

Тогда орлы меняют тактику нападения: с озадаченным видом орел садится на землю перед норкой, в которую скрылся суслик, а потом ковыляющей походкой подходит ближе к норке, и вдруг ложится, распластавшись по земле. Так орел может лежать довольно долго, без малейшего движения. В конце концов он дождется шороха лапок, и из норы высунется голова суслика. Зверек, вылезая из норки, смотрит вперед и вверх, но не оглядывается назад.

Вот суслик вылез, но едва он сделал два-три шага, как орел вскакивает и на этот раз успевает схватить когтистой лапой за зад зверька.

Ежи, хищные птицы и промысел не дают возможности сусликам чрезмерно размножаться. Иначе они быстро заняли бы весь остров и сделали бы существование на нем сайгаков невозможным, несмотря на то, что суслики девять месяцев в году, с мая до конца февраля, находятся в спячке.

Полдень. Солнце жжет нещадно. Все живое в степи попряталось. Табунки сайгаков лежат или стоят, опустив головы, и пережидают жару. Самцы лежат в другом месте, отдельно от самок. Так они будут ходить все лето до осени, пока не начнется гон.

Но вот какой-то шорох… и совсем близко. Ближайшая сайга шевельнула своим круглым ухом и вдруг испуганно вскочила. Среди сайгаков ползла змея. Она хрустела высохшей травой, как бы предупреждая о своем приближении.

Это щитомордник — одна из самых ядовитых змей в Казахстане. От его укуса летом ежегодно гибнет много лошадей.

На острове тысячи щитомордников. Сюда летом из Ташкента приезжала экспедиция и ловила их. Грамм сухого яда щитомордника стоит дороже, чем грамм золота. Из него готовят прививочную сыворотку от укусов змей.

С богатой добычей уехала экспедиция с острова. В последние годы щитомордников на острове стало мало. Их истребили ежи.

Однажды зимой наблюдатель заповедника Кульбаев ехал верхом с дальнего кордона на главную усадьбу. Сильные морозы сковали море около острова и льды протянулись до самого берега материка.

Кульбаев ехал, как обычно, внимательно посматривая кругом. Такие холодные зимы на острове редки. Вдруг всадник натянул поводья и остановил коня. Среди песчаных барханов он заметил труп какого-то растерзанного животного.

Это были остатки джейрана, а кругом на песке виднелись следы зверя. Сомнений быть не могло — следы принадлежали крупному волку. Но ведь ни одного волка и ни одной собаки на острове не было уже много лет!

Спустя час на взмыленной лошади Кульбаев влетел на главную усадьбу заповедника и бросился к директору:

— Волк на острове!

Для работников заповедника это было равносильно крику: «Пожар в доме!».

Все мужчины заповедника во главе с директором вскоре подъезжали к месту преступления, совершенного волком.

Ветер разносил по песку клочки шкуры джейрана, а цепочка предательских следов тянулась среди барханов. Но вскоре следы исчезли на твердом грунте. В течение дня было найдено еще шесть зарезанных волком джейранов.

До самых сумерек люди ездили по острову, но не встретили больше ни следов, ни самого зверя.

Утром у самого берега моря опять была найдена очередная жертва волка — молодой джейран. Поиски зверя в течение целого дня не дали никакого результата, как будто он накрылся шапкой-невидимкой.

Под вечер всадники начали стрельбу в разных местах острова. Всю ночь громыхали выстрелы, а под утро снова начались поиски. Но волка так никто и не видел. Зато зверь видел всадников и слышал выстрелы: очевидно, испугавшись, он ушел с острова по льду, по тому же пути, по которому попал сюда.

Снова мир и спокойствие воцарились на заповедном острове.

Через неделю Кульбаев поехал опять на главную усадьбу заповедника доложить, что волка в его объезде больше нет. По дороге ему встречались табунки сайгаков, которые мирно паслись в разных местах острова. Снега почти не было в этом году и только в понижениях он лежал тонким слоем.

Сайгаки поднимали головы и смотрели на всадника без всякого страха. Если он проезжал очень близко, они отбегали немного в сторону и опять начинали пастись. Антилопы привыкли к людям и не боялись их.

Кульбаев выехал из-за песчаного бархана и опять увидел в нескольких стах метрах табунок сайгаков. Животные настороженно подняли было головы, но тотчас снова продолжали мирно пастись.

Вдруг большое стадо сайгаков, которое паслось значительно дальше первого, испуганно рванулось с места и умчалось в сторону, скрывшись за барханами. Сайгаки явно испугались человека.

Вечером Кульбаев доложил об этом в конторе заповедника, и объяснение необычной пугливости стада было установлено.

Это стадо зашло на остров по льду, как и волк, из соседней пустыни, с берега материка. Нужно было во что бы то ни стало не дать стаду уйти с острова. Возможно, что и волк забегал на остров, следуя за этим стадом.

Утром пугливые сайгаки были загнаны в самый отдаленный конец заповедника. Лед в одном только месте примыкал к острову полосой в несколько километров и тянулся сплошным мостом до горизонта, видимо, соединяясь с материком. Здесь были поставлены конные посты, а ночью жгли костры. Сайгакам был отрезан обратный путь с острова.

Впрочем, не долго пришлось охранять берег. Теплый ураганный ветер с дождем вскоре оторвал лед от берега, разбил его и унес в море.

Пришельцы остались навсегда в заповеднике.

Когда стаял снег и на острове уже ждали первый пароход, — был обнаружен труп самки.

Научные работники острова были в тревоге: уж не началась ли какая эпидемия среди сайгаков?

Труп тщательно исследовали и облегченно вздохнули: сайга пала от глубокой старости; у нее не было ни одного зуба и она, по-видимому, ослепла на оба глаза.

Вскоре на острове нашли еще несколько слепых сайгаков, беззубых и еле двигающих ногами. Их без труда поймали, пробовали кормить отрубями и хлебом, но все они пропали.

Удивительно, как они могли прожить зиму в таком состоянии?

Так погибли родоначальники стада. Но несколько сот сайгаков на острове — таково их потомство, у которого не было никаких врагов.

Несколько лет не уезжала с острова зоолог Васенко. В палящий зной и в морозы терпеливо наблюдала она за поведением сайгаков в природных условиях. Биология их до самого последнего времени оставалась не изученной. В трудах заповедника были опубликованы результаты ее наблюдений над сайгаками.

Недавно на остров привезены и выпущены дикие ослы-куланы и стоит на очереди выпуск диких лошадей Пржевальского.