— Тебе нужен кто-то, — сказал она. — Каждый день тебе придется получать воду, дрова, и готовить еду. Раз в неделю тебе выдают паек и разрешают принять душ. На торговлю остается не так уж много времени. У всех этих продавцов есть помощники.

С этим аргументом ему пришлось согласиться.

— Ты можешь делать это все для меня? — спросил он ее.

Она пожала плечами. — Я и так это делаю для себя, но могу поработать за отдельную плату.

— А что ты хочешь взамен?

Улыбнувшись, Эрин наклонилась к нему поближе, от чего сердце у него учащенно заколотилось.

— Я хочу кое-чем заняться, — прошептала она ему прямо в ухо.

В школьном спортзале было жарко, людно и душно. Усталые волонтеры и профессиональные чинуши лихорадочно заполняли за столами какие-то бумаги, которые никто никогда не будет читать и выдавали-получали плохо отпечатанную на мимеографе информацию, которая мало кому пригодится. В основном люди приходили сюда за какими-то решениями, которые здесь явно были в дефиците. Поварившись несколько дней в этом соку в попытках разыскать семью, Этан стал смотреть на этот центр обработки данных как на блошиный рынок для умирающего правительства. Одна большая полная распродажа. Ожидая, когда назовут его номер, он бродил среди столов, пока, наконец, не остановился перед опрятным молодым человеком, сидевшим под американским флагом и табличкой с надписью «Информация о Расселении».

— Что вы хотели бы услышать о Расселении? — внезапно спросил его мужчина.

Этан отшатнулся, мотая головой.

— Это часть президентской политики для нового старта, — сказал мужчина. Он был чисто выбрит, и одет в деловой костюм с отутюженной белой рубашкой и синим галстуком. — Когда пандемия кончится, мы снова все восстановим. То есть люди, все еще имеющие где-то имущество, получат его обратно. Те, кто потерял все, получать возможность начать новую жизнь. Одним словом, это называется Расселение.

— Что же вы собираетесь делать? Скажите, где мне жить.

— Только если подпишитесь, — сказал мужчина, улыбнувшись. — Если вы зарегистрируйтесь в программе Расселения, мы подберем вам хороший район, дадим работу, наиболее соответствующую вашей прежней профессии, с учетом ваших предпочтений, особых потребностей, таких как любые проблемы со здоровьем, и с сохранением социальных структур. Естественно, окончательное решение за вами.

Этан рассмеялся. — А стимулируете вы тем, что даете всем по дому с машиной?

— Все что угодно, для начала новой жизни.

— А как страна может себе такое позволить?

— Сэр, в стране сейчас полно бесхозной собственности, принадлежавшей ранее частным лицам и корпорациям. Собственность частных лиц, умерших и не оставивших завещания, перейдет к ближайшему наследнику в соответствии с государственными и местными законами. Но при отсутствии идентифицируемых наследников, собственность перейдет федеральному правительству для перераспределения.

— Господи, — сказал Этан.

Человек за столом говорил о массированном захвате собственности в беспрецедентных масштабах, для последующего распределения между выжившими.

— Не господи, — сказал мужчина, — А закон Уэйда.

Этот закон Уэйда противоречит многим государственным и местным законам. Когда на карту поставлено такое количество имущества, недалеко и до гражданской войны.

Хотя Этана это все не интересовало.

— Я пытаюсь найти здесь свою семью, — сказал он мужчине.

— Расселение это для тех, кто смотрит в будущее, но будет вестись полный учет. Каждое лицо, каждый доллар, каждый объект имущества. Если ваши родные живы, вы найдете их и снова сможете жить вместе под программой Расселения.

— Хорошо, — сказал Этан.

— Просто заполните эти формы, — радостно сказал мужчина, протягивая ему планшет.

— Позвольте мне сперва задать вам вопрос.

— Конечно.

— Вы упомянули про полный учет. Насколько он будет полный?

— Полнейший.

— Я говорю об умерших. У нас у всех кровь на руках.

— Не спрашивайте, не говорите, сэр, — улыбнулся мужчина, все еще протягивая ему планшет.

Этан уставился на него с тоской.

— Возможно позже, — сказал он.

Мужчина нахмурился и бросил планшет на стол.

Этан добавил, — Извините.

— Знаете, мы переживем это, — сказал ему мужчина. — И есть на что надеяться.

Этан сказал, — Все же это не так.

Большинство людей, злых, растерянных, одетых в грязные лохмотья, бродили среди тесно расставленных палаток и лачуг.

Рэй сказал, что это место будет процветать.

— Хреново, но жить можно, — сказал он. — Итак. Знаешь старую поговорку, что Америку отделяют от революции три дня? Тут счет идет на часы.

Уэнди кивнула. — Каковы главные проблемы района?

Рэй рассмеялся. — Да все. Уэнди, у нас люди живут как сардины в банке. Это место — открытый коллектор, в котором народ завтракает, обедает и ужинает. Нам приходится привозить чистую воду для половины лагеря. За периметром пополнять запасы смертельно опасно. Постоянная угроза пожаров, болезней, и, естественно, Инфекции. Все носят с собой оружие. У нас тут и банды, и проституция, и наркотики, и мошенничество, и изнасилования, и убийства, и самоубийства. Все что угодно. Понимаешь?

Еще две недели назад здесь ничего не было. Был лишь сонный городишко посреди восточного Огайо. Фермы, поля, леса. Все это сейчас является частью лагеря с населением как в Индепенденсе, штат Миссури и бедностью как в Калькутте.

— Уже заметила, — сказала она.

— Не беспокойся о них. Беспокойся о себе. Главное, что ты должна понять, это то, что здесь много несчастных людей, у которых было все, а сейчас нет ничего. Они все тронулись умом и ищут, кого бы в этом обвинить. Постоянно какая-нибудь сволочь норовит выстрелить в копа. Поэтому будь всегда на чеку.

— Я поняла, Сержант.

— Меня зовут Рэй. Называй меня так. Черт, Уэнди, это ты должна отдавать приказы, а не я.

— По мне, так пусть все будет, как есть, Рэй, — сказала она. — Когда начинается моя стажировка?

Мужчина хмыкнул. — Это и есть твоя стажировка. Есть еще вопросы?

— Окей. Как происходят задержания и где здесь здание суда?

— Так, хватит, — сказал Рэй, снимая свою грязную кепку «Стилерз» и вытирая пот со лба. — Думаю, нужно тебе кое-что объяснить, Уэнди. Знаю, что раньше, в реальном мире, ты была копом, но здесь обратная сторона Луны. У нас просто нет того, что ты хочешь. Тут у нас самосуд. Мы удерживаем эту землю силой.

Они подошли к длинным очередям за водой, которую разливали из ярко желтой автоцистерны, охраняемой отрядом молодых солдат, вооруженных винтовками М16. В воздухе висело облако пыли. Рэй сменил тему, показав Уэнди объекты, входящие в район ее ночного патрулирования — душевые, медицинская палатка, центр распределения пищи, и центр кормления, где молодые матери могли кормить грудью детей и получать дополнительные пайки. Отхожее место, большой ряд биотуалетов, ночью было наиболее опасно. Женщины, приходившие сюда после наступления темноты, часто подвергались насилию. Иногда даже мужчины. В результате многие люди стали выбрасывать нечистоты в ближайший канал, и иногда срывались вниз.

— Так что я должна делать, если увижу преступление? — перебила его Уэнди. — Просто начистить преступникам морды?

— Если хочешь, — сказал Рэй, засовывая за щеку щепотку жевательного табака. — Или можешь привести их к Судье, который назначит им каторжные работы в виде уборки дерьма, например. На них наденут электронный браслет, который позволит отслеживать их перемещение. За любое правонарушение наказание почти одно и то же, поэтому задерживай лишь в крайних случаях, если действительно хочешь наказать. Самые отъявленные нарушители отправляются за стену.

— А как насчет доказательств? Достаточно будет моего слова?

— Ага, — сказал Рэй. — Здесь это так. Ты должна понимать, что наша главная роль здесь, не раскрывать преступления и не наказывать за них. Местные жители обычно делают это за нас. Все здесь присматривают друг за другом. Они обычно знают, если кто-то совершает преступление, и разбираются сами, без нашего участия. Мы не то чтобы занимаемся правосудием. Наша задача — поддерживать общественный порядок.