— Для тебя рядовой Детка, — блеснула она улыбкой в ответ.

— Что тут скажешь, девочка. Хорошо смотришься в камуфляже.

— Остынь, Сержант, — рассмеялась она. — Эта армейская униформа примерно на два размера мне велика.

— Ты носишь ее как обычную одежду.

— Как палатку, наверное.

Уэнди слабо рассмеялась, почувствовав себя хорошо впервые с того момента, как поцеловала его в госпитале. Сержант был хорошим человеком. Он дарил ей драгоценные секунды, в которые она забывала об Инфекции и обо всем остальном. Ей казалось, что она сможет легко в него влюбиться, если они проживут достаточно долго.

«Брэдли» слегка потряхивало от напряжения, вызванного многочисленными движущимися деталями. Она чувствовала биение сердца двигателя, превращающего силу направленных взрывов в грубую лошадиную силу, необходимую для вращения гусениц и толкания вперед двадцатипятитонную машину. Вибрации проходили через все ее тело, напоминая ей, что она едет верхом на металлическом буйволе с силой пятьсот лошадей и единым с ней разумом. И все же она чувствовала себя сильной, сидя здесь, в его мозгу. Более уверенной в себе, чем когда-либо. Она находилась в бронированном ящике с колесами, за рулем был кто-то другой, а у нее в руках были большие пушки. Она снова рассмеялась, подумав, что есть несколько мест получше, в которых можно находиться при апокалипсисе зомби.

Приятное возбуждение, которое она чувствовала, смягчало нарастающую тяжесть в груди. Управлять машиной это большая ответственность. Солдаты, другие выжившие, и все жители лагеря рассчитывают, что она примет правильные решения, когда они через девяносто минут подорвут мост, а у нее нет ни достаточной тренировки, ни опыта, чтобы сделать это правильно.

Ей было страшно.

— Готова к большему? — спросил Сержант.

— Я готова к горячей ванне с настоящим мылом, ароматическими свечами, каким-нибудь Аланисом в CD-плеере и высоким бокалом красного вина, — подумала она.

— А что у тебя есть?

Она по-прежнему не знала, почему решила отправиться на эту операцию, но новый взгляд на сидящего рядом человека на месте стрелка напомнил ей, что они одного племени.

Тодд улыбнулся от почти сюрреалистичного чувства дежа вю, которое испытал, вновь очутившись в жарком, шумном, темном интерьере «Брэдли». Его слегка мутило, влажный воздух был полон запахов нервного пота и сгоревшего дизельного топлива. Ему хотелось в туалет. Прямо как в старые времена. Странное чувство. С той разницей, что Энн больше нет, Уэнди сидит впереди, рядом с Сержантом, и в их команде двое новичков — Рэй Янг, полицейский по найму с жестким взглядом и подкрученными вверх длинными усами, и лейтенант Паттерсон, сапер со стрижкой под «ежик» и серьезным, гладко выбритым лицом.

— Вновь напролом, а, Преподобный? — весело спросил Тодд, рассчитывая форснуть своей легкой фамильярностью перед новичками, но те двое либо не слышали его из-за шума двигателя, либо были погружены в свои собственные мысли. Как всегда, всем было все равно.

Пол слабо улыбнулся и кивнул, ничего не ответив. Тодд посмотрел на него и понял, как спокойно он чувствует себя здесь с другими выжившими. «Брэдли» был для него уже вторым домом. И все же он еще знал этих людей не достаточно хорошо. Внезапно ему захотелось поговорить с Преподобным о чем-то важном, о чем-то философском, как мужчина с мужчиной у края бездны — о природе веры во время войны или вроде того — но не мог придумать с чего начать разговор. Он еще больше успокоился, хотя все еще летал вдали от других, и от самого себя.

Выжившим предстояло помочь зачистить мост и прикрывать Паттерсона, потому что лейтенант собирался взорвать мост с помощью почти двух тонн тротила и пластиковой взрывчатки С4.

Инженер сказал им, что вантовые мосты взрывать немного труднее. Кабели, протянутые с башен веером, растягивают конструкцию в стороны, а не вверх, как висячий мост. И тут требуется более крепкое полотно для компенсации горизонтальной нагрузки. Это значит, что потребуется больше мощи, чтобы взорвать его и не дать Инфицированным его пересечь.

К тому же у них не будет времени, чтобы закладывать заряды под мостом. Вместо этого им придется закладывать взрывчатку прямо на полотне дороги, обложить ее мешками с песком, и взорвать бетон, чтобы обнажить стальную арматуру. Вторая порция зарядов перережет стальные брусья и балки. На это уйдет много усилий и времени.

Вот, что произойдет: После того, как мост будет защищен, грузовики подъедут, и рабочие будут выгружать взрывчатку грудами на шестиполосный, восемьдесят футов шириной, мост. Эти груды будут выложены в две линии, накрыты мешками с песком, чтобы направить силу взрыва в бетон. Для обнаженной стальной арматуры саперы применят устройства направленного взрыва С4.

Потом, бум. Лишенный опоры кусок между двумя линиями взрыва рухнет в реку Огайо, и образовавшаяся сорокафутовая дыра остановит Инфицированных.

Возможно, им придется сделать это, сдерживая орду Инфицированных по обоим концам моста.

— Эй, — сказал саперу Тодд.

Остекленевшие глаза заморгали и сфокусировались на нем.

— Что эй?

— Почему сорок футов?

Паттерсон ухмыльнулся. Трансформация, вызванная этой ухмылкой, была почти алхимической. Еще секунду назад он походил на закоренелого убийцу, приговоренного к смерти, и ждущего своего адвоката. А сейчас он походил на студента, собирающегося рассказать, как он подлил спиртное в профессорский пунш на вечеринке.

— Майк Пауэл, — сказал он с сильным луизианским акцентом.

— О, да, — сказал Рэй.

— Кто такой Майк Пауэл?

— В девяностые он установил мировой рекорд по прыжкам в длину, — сказал Рэй.

Паттерсон кивнул.

— Почти тридцать футов, — сказал он. — Мы сделаем сорок — на тот случай если один из тех гребаных маленьких прыгунов побьет рекорд Майка Пауэла.

Тодд кивал и улыбался вместе с остальными мужчинами, внезапно исполненный осознания того, что история творится сегодня. Старый мир гибнет, но зарождается новый. Это не могло его не возбуждать. Это все равно, что жить в видеоигре.

Он уже забыл то короткое, сокрушительное ощущение смерти, которое испытал в госпитале, когда Уэнди держала свой «Глок» у его головы, а Этан вел отсчет. — Ты далеко добрался, старина Тодд, — сказал он сам себе. Ты счастливчик. Ты молодец. Черт, да ты практически бессмертный. Ты заслужил место в новом мире. В этом новом мире будут историки, записывающие героические деяния людей в темные времена Инфекции, чтобы будущие поколения знали их и почитали.

Мост, который они едут взрывать, называется Мост Памяти Ветеранам. Какие здания, мосты и монументы будут построены в честь наших жертв? Какой день будет назван днем нашей памяти? На нас будут смотреть как на величайшее поколение, на людей, сражавшихся с Инфекцией и перестроивших мир. В каждой войне бывает переломный момент. Наш — здесь и сейчас. Он подумал о Джоне Уиллере, Эмили Престон, призраках из его школы. Большинство из них теперь инфицированы или мертвы. — Но не я, — напомнил он себе. Я избран для дела.

Может в этот раз он получит награды, когда вернется. Может, он обретет чуть больше уважения. Эрин была восхищена его рассказами о выживании и раной на его руке, но все равно обокрала его. В лагере он чувствовал себя маленьким и бессильным. Его жизнь уменьшилась до историй, в которые никто по-настоящему не верил даже в эти дни. Здесь же он чувствовал себя сильным и настоящим. Снова ощущал себя частью чего-то. Он никогда не говорил этого вслух другим выжившим, но он был здесь, потому что хотел обрести себя.

Пол подписался под эту операцию спонтанно, но он был достаточно стар, чтобы знать, что ничего не происходит просто так. Всегда есть причина.

Это не верность другим. Он чувствовал себя с ними безопаснее, но не намного, и уж точно не здесь, в логове льва. Он любил их по-своему, всей той любовью, которая у него еще осталась, но они не умели принимать решения и заботиться о себе.