Она потупила взгляд, задумчиво размешивая стоявший перед ней кофе. Затем сказала, не поднимая глаз:

– Вы знаете о том, что у моего мужа роман?

– Да, – коротко ответил Чарльз.

Она подняла на него умоляющий взгляд.

– Об этом все знают?

– Нет, конечно же, нет. Он очень осмотрителен. – Чарльз не стал распространяться далее. Элизабет выглядела так, словно ее ударили по лицу.

Чарльз понял, что допустил серьезную ошибку. Он перегнулся через стол и взял ее за руку.

– Я очень виноват перед вами. Пожалуйста, простите меня, – искренне произнес он. Но Элизабет его не слушала.

– Какая она?

– Кто?

– Эта женщина. Не важно, кто она. Чарльз подумал, что, пожалуй, лучше соврать.

– Понятия не имею, я ее никогда не видел.

– Но вы уверены в том, что она существует? – настойчиво допытывалась она.

Чарльз уже начинал сожалеть о том, что так разоткровенничался.

– Да, боюсь, что да.

– Конечно. Я давно догадывалась об этом, – сказала Элизабет. Лицо ее уже было спокойным, лишь в печальных глазах угадывалось скрытое напряжение. – Об остальных я тоже знала.

Впервые в жизни у Чарльза не нашлось готового ответа. Он молча смотрел на нее, восхищаясь ее благородством.

– Вы необыкновенная женщина, Элизабет, – наконец произнес он.

Элизабет посмотрела ему в глаза.

– Вы действительно так думаете? – спросила она. – Что же во мне необыкновенного – живу с человеком, который меня не любит?

Чарльз отвел взгляд и тихо сказал:

– Я не сомневаюсь в том, что Симон любит вас.

– Правда? – недоверчиво спросила она. – Тогда почему же он мне изменяет? – Чарльз хотел было что-то сказать, но она прервала его. – Не надо меня обманывать, Чарльз. Вы поступаете благородно, пытаясь пощадить меня, но я-то знаю, что Симон уже много лет неверен мне.

Чарльзу ничего не оставалось, как только держать ее руку, выражая тем самым свое искреннее участие.

– Почему он так поступает? – обратила она на него свои огромные печальные глаза.

Он лишь смотрел на ее встревоженное лицо, не в силах найти ответа.

– Не знаю, смогу ли я и дальше так жить, выносить это я уже не в силах, – внезапно сказала она, уронив голову. Чарльз подумал, что она вот-вот разрыдается, но Элизабет умела владеть собой.

Повисло долгое молчание; наконец Чарльз произнес:

– Я хочу помочь вам.

– Вы уже мне помогли, – сказала она. – Мне необходимо было поделиться с кем-нибудь.

Он воспользовался моментом.

– Элизабет, я сделаю все, что в моих силах, лишь бы облегчить вашу жизнь. Я… я всегда так высоко ценил вас.

Она улыбнулась ему.

– Вы милый, Чарльз. И нравитесь мне гораздо больше, чем я могу вам об этом сказать… Я доверяю вам, – тихо добавила она.

– Что я могу для вас сделать?

– Не так уж много. Кстати, как ее зовут?

Но Чарльз вовсе не собирался раскрывать имя любовницы Симона, даже Элизабет.

– Я ее не знаю, – ответил он.

Он солгал. С Шейлой он работал еще до того, как перешел к Симону, и она ему очень нравилась. Привлекательная, веселая, энергичная, но с Симоном, и Чарльз это знал, она была обречена на страдания. Очень скоро, когда их отношения станут слишком серьезными, Симон непременно обрубит их – внезапно и жестоко, как это уже бывало с остальными. Все они были в чем-то похожи, его любовницы: умные, яркие, независимые, они поначалу охотно принимали правила игры, но со временем все более подчинялись своему глубокому чувству к Симону. И, когда отношения заходили слишком далеко, Симон резко и грубо прерывал их, тут же устремляясь к новым завоеваниям. Чарльз признавал, что это тоже было своего рода борьбой за власть, которая в конечном счете и определяла жизнь Симона. Единственным желанием Чарльза было уберечь от этого Элизабет, окружить ее вниманием и нежной заботой, которой она заслуживала. Он смотрел на нее, сидящую напротив, и от одной мысли об этом сходил с ума.

– Я никогда не оставлю его, вы же понимаете, – сказала Элизабет, словно догадываясь, о чем он думает.

Мечта тут же упорхнула. Ее слова больно ранили. Он вспомнил, как его, мальчишку, сбила с ног норовистая лошадь. Сейчас он вообразил, что этот удар пришелся по животу. Страшное ощущение, которое он мысленно испытал, внезапно придало ему храбрости.

– Никогда нельзя знать, что может произойти, – сказал он неожиданно для самого себя. – Вы можете и передумать.

– Я допускаю, что все возможно в этой жизни, – устало ответила Элизабет, высвобождая свою руку. Она переменила тему. – Я так понимаю, вы в курсе этой истории с его дочерью?

Разочарованный, Чарльз понял, что момент упущен.

– О да, Симон был вынужден все мне рассказать. Девчонка позвонила в офис и сказала, что хотела бы поговорить со своим отцом.

Элизабет откинулась на стуле и тяжело вздохнула.

– По-моему, нам удалось избавиться от нее, – сказала она.

– Во всяком случае, ее сейчас нет в Англии. Думаю, она в Риме. По крайней мере, так она сказала, когда звонила.

– В Риме? – удивилась Элизабет. – Что она там делает?

– Развлекается, я так думаю, – сухо сказал Чарльз, уловив в лице Элизабет гневное выражение.

– Когда же все это кончится? – спросила она, явно не рассчитывая на ответ, но с радостью ощущая дружескую поддержку Чарльза. – Что ж, наверное, этому не будет конца, так же как и изменам Симона.

– Надеюсь, все образуется.

– Если я решусь оставить Симона, что же мне тогда делать?

Опять последовала длинная пауза. В конце концов Чарльз, с трудом подбирая слова, произнес:

– Вы всегда сможете прийти ко мне. – Он сказал это, не глядя на нее, уставившись в стол, комкая лежавшую под рукой салфетку.

Элизабет пристально посмотрела на него.

– Я верю, что вы это говорите серьезно, – сказала она.

Чарльз продолжал, понизив голос:

– Я серьезен, как никогда. Знаю, что не имею права так говорить, но прошу вас: если вы когда-нибудь оставите его, я бы хотел, чтобы вы подумали о моем предложении. Я уверен, что смогу сделать вас счастливой. – Он все еще не осмеливался взглянуть на нее. В наступившей тишине они оба впервые расслышали, как шумит за окном Пиккадилли.

Элизабет не шевелилась; она сидела, устремив на Чарльза глубокий, задумчивый взгляд. Наконец она ответила:

– Мне бы этого очень хотелось.

И она мгновение сама почти поверила в то, что это возможно.

Чарльз поднял на нее взгляд; в нем затеплилась надежда.

– Я позвал вас к себе совсем не для того, чтобы попытаться соблазнить. Прошу вас, поверьте, – искренне сказал он.

Элизабет с нежностью улыбнулась ему.

– Я вам верю. – Голос ее был мягким и теплым. Повисло молчание, и Элизабет взглянула на свои миниатюрные золотые часики. – Думаю, мне пора домой.

– Да.

– А вам надо возвращаться на работу.

– Да, надо идти.

Но никто так и не двинулся. Опять долго тянулась пауза. Ее прервал Чарльз.

– Вы знаете, что можете звонить мне в любое время.

– Спасибо… а вы можете звонить мне. Но вы будете осторожны, обещаете?

– Не сомневайтесь.

– Насколько это серьезно?

Дерек Уилсон, помощник продюсера, швырнул на стул страховой полис и, откинувшись в кресле, взъерошил волосы, прежде чем ответить на вопрос Леони. Очень серьезно.

Леони, только что появившаяся на студии, стояла в дверях его кабинета. В белых джинсах и фисташково-зеленой шелковой майке, она выглядела спокойной и безмятежной, но в душе кипела от ярости и возмущения. Услышав ответ своего помощника, она прошла в кабинет, шумно хлопнув за собой дверью.

– Ему потребуется хирургическое вмешательство? – спросила она.

– Они попытаются аккуратно наложить швы, – скупо ответил Дерек, – но какое-то время он все равно не сможет владеть поврежденной рукой.

Леони сощурила зеленые глаза, уставившись на него.

– И надолго это?

Дерек, не отводя взгляда, ответил:

– Лео, надо подумать или о замене, или об изменении сценария. – Оправдывались самые мрачные предчувствия Леони. Дерек хорошо знал свое дело и, не будь в этом крайней необходимости, не стал бы поднимать такого вопроса. Но Карло был одним из главных исполнителей, вокруг него вертелось все действие картины, да и к тому же его имя было залогом хорошей кассы на континенте.