– Извините, что так задержалась, миссис Кинг, – сказала Аманда, – но я пыталась выяснить у мальчиков, не попадалась ли им ваша брошь. Они обычно играют здесь, а вы ведь знаете, какие дети зоркие. Но они ничего не находили. Похоже, вы потеряли ее в каком-нибудь другом месте. Я сожалею.

– Да, милая, – сказала Мэми, – я начинаю думать, что вы, пожалуй, правы. Мне кажется, я могла потерять ее в отеле, уже после того как мы вернулись. Как бы то ни было, мне пора уходить, сегодня вечером мы возвращаемся в Лос-Анджелес. Огромное спасибо за помощь, дорогая. – Мэми поднялась; выглядела она усталой и постаревшей. Аманда проводила ее до машины, и на прощание Мэми умоляюще обратилась к ней: – Милая, вы уж посматривайте – может, она и найдется. Хорошо? Она настолько прелестна, что мне даже страшно подумать, что я ее больше никогда не увижу. Если найдете, свяжитесь со мной в Лос-Анджелесе и будьте уверены, я не останусь в долгу, обещаю.

Проводив Мэми, Аманда поспешила в сад. Спустившись по ступенькам, она прошла к маленькому, усаженному лилиями пруду, окруженному статуями. Она обошла его несколько раз, пристально вглядываясь в воду, затем, удовлетворенно хмыкнув, наклонилась и что-то оттуда выловила. Аккуратно завернув свою находку в носовой платок, она положила ее в карман и, тихонько напевая, направилась к дому.

– Могу я поговорить с Чарльзом Пендльбери?

– Слушаю.

– О, Чарльз, это Элизабет Брентфорд.

– Доброе утро, миссис Брентфорд. Боюсь, мистер Брентфорд сейчас в парламенте.

– Да, знаю. Я бы хотела поговорить с вами.

Чарльз Пендльбери постарался скрыть свое удивление.

– Конечно, чем могу быть вам полезен?

– Нам надо увидеться. Но – конфиденциально.

Чарльз огляделся по сторонам, словно повсюду были уши.

– Конечно. Когда вам будет удобно?

– Как можно скорее.

Чарльз Пендльбери едва ли продержался бы на государственной службе пятнадцать лет, если бы не знал, как подобает вести себя в подобных взрывоопасных ситуациях. В голосе Элизабет Брентфорд он сразу же различил нотки отчаяния.

– Как насчет ленча сегодня?

– Превосходная идея! Где?

Чарльз на мгновение заколебался. В чем могла быть проблема? Девчонка? Другая женщина? В любом случае нужна была предельная осторожность. Сегодня, поскольку Симон был занят в парламенте, он как раз мог себе позволить отлучиться на время ленча, но куда пригласить Элизабет? Все рестораны в районе Вестминстера были забиты политиками и журналистами, и избежать их назойливого внимания не удастся. Чарльз мгновенно все продумал и назвал адрес своей квартиры в Олбани[6].

– Там будет тихо и спокойно. Скажем, двенадцать тридцать – вас устроит?

– Отлично.

Положив трубку, Чарльз на какое-то мгновение задумался. Вот уже много лет он восхищался Элизабет Брентфорд. Она была женщиной его мечты: красивая, спокойная, умная, идеальная жена и мать. У него в голове не укладывалось, зачем Симону искать утехи на стороне. Женщины, с которыми тот встречался, были полной противоположностью Элизабет. Чарльз считал похождения своего шефа верхом безрассудства, но в то же время допускал, что тот же демон, что управлял Симоном в его стремительном восхождении к высотам в политике, властвовал и над его сексуальными потребностями, вдохновляя на новые завоевания. Как правило, связи эти были мимолетны и малозначимы и вовсе не угрожали ни карьере, ни семейной жизни Симона. Они были сродни аппетиту, который требует немедленного удовлетворения.

Чарльз частенько задумывался о своих шансах на особую благосклонность Элизабет. Он знал, что ей приятно его общество и что она вполне доверяет ему. Теперь, казалось, их отношениям суждено было перерасти в нечто большее, чем любезное внимание. Элизабет явно нуждалась в нем – может быть, в качестве друга, советчика, да просто дружеского плеча, на котором можно поплакаться.

Стоя у окна своей квартиры, Чарльз из-за тяжелых парчовых штор выглядывал на улицу в ожидании супруги своего шефа. Вскоре к дому подъехало такси, из которого, встревоженно оглядываясь по сторонам, вышла Элизабет. Чарльз подождал звонка по внутреннему телефону и сразу же ответил.

– Чарльз?

– Поднимайтесь, миссис Брентфорд. Я на втором этаже.

Когда он открыл ей дверь, у него захватило дух от ее красоты. Каждый раз, видя Элизабет, он по-новому открывал для себя, насколько же она хороша: белокурые волосы, безупречный цвет лица, большие темно-синие глаза. На Элизабет был элегантный костюм "Шанель" из великолепного голубовато-серого твида, жакет с пуговицами цвета темной бронзы был отделан темно-серой тесьмой. Под ним Чарльз разглядел шелковую блузку, цвет которой сочетался с цветом ее глаз. Чарльз восхищенно улыбнулся, приветствуя Элизабет. Она остановилась в холле и огляделась.

– Какое чудное место. Я и не знала, что вы здесь живете. Это же один из адресов Джона Уординга из пьесы "Как важно быть серьезным" – Олбани, не так ли?

Он вновь улыбнулся.

– Кажется, да. – Оба они были заядлыми театралами. – Мне посчастливилось приобрести эту квартиру, когда подвернулась возможность. – Он провел Элизабет в обшитую деревянными панелями гостиную, обставленную просто, но со вкусом. В дальнем углу комнаты стоял маленький, со стеклянной поверхностью обеденный столик, уже сервированный на двоих.

– Мне тут удалось приготовить копченого лосося. Хотя, если начистоту, не мне, а "Фортнуму". Могу я предложить вам что-нибудь выпить сначала?

Элизабет даже слегка вскрикнула от восторга.

– Чарльз, вы все так хорошо продумали. Я даже не ожидала такого приема.

Чарльз счастливо улыбнулся.

– Для меня это огромное удовольствие. – И продолжил: – В холодильнике есть немного "Шабли". Вас устроит?

– Просто замечательно, – сказала Элизабет. Пока Чарльз отсутствовал, она прошлась по комнате, с удовольствием ощущая ее комфорт. У Чарльза был явно хороший вкус: пол устилала пара превосходных персидских ковров в красных и голубых тонах, а среди картин, разбросанных по стенам, были очаровательная миниатюрная акварель Пола Нэша и пара восхитительных карандашных набросков, очень напоминавших Сиккерта.

Чарльз вскоре возвратился с подносом, на котором красовались копченый лосось с лимоном, зеленый салат и бутылка белого вина. Элизабет была тронута; казалось, слишком далеко то время, когда мужчина так ради нее старался, но еще дальше – время, когда она оставалась наедине с мужчиной в его квартире. И вот сейчас к ней словно опять вернулась молодость. Чарльз налил вина и передал ей бокал.

– Это так мило с вашей стороны, – искренне сказала она. – Я даже не помню, когда в последний раз за мной так ухаживали. – Она сделала глоток вина и тепло улыбнулась.

– Для меня это совсем не обременительно, – немного смутился Чарльз, – но, боюсь, мне не удастся предложить вам черного хлеба и масла – в шкафу оказалось пусто.

– Все и так замечательно, – сказала Элизабет, направляясь к столу и усаживаясь.

Вскоре, расслабившись от вина, они уже весело обсуждали парламентские сплетни, одновременно расправляясь с вкуснейшим лососем. Когда с ним было покончено, Чарльз сказал извиняющимся тоном:

– Боюсь, вместо пудинга нас ждет довольно древняя смесь крыжовника с остатками мороженого, которые уцелели еще со времен Джона Уординга.

– Что может быть лучше? – сказала Элизабет, начинавшая самой себе нравиться.

Когда они с наслаждением принялись за немудреный десерт, Чарльз, пристально глядя на Элизабет, неожиданно спросил:

– А теперь скажите мне, миссис Брентфорд, о чем вы хотели со мной поговорить?

– Ради Бога простите, но не кажется ли вам, что пора уже называть меня Элизабет? В конце концов, я-то зову вас по имени.

– Ваш муж зовет вас Лиз, – сказал Чарльз, словно обращаясь к самому себе.

– Я предпочитаю Элизабет, – тихо ответила она.

– Очень хорошо. Итак, почему вы хотели встретиться со мной, Элизабет? – Чарльз с наслаждением произнес ее имя.