Если учесть, что Эдни впервые сомкнула глаза за всю ночь, не было ничего удивительного в том, что, когда она проснулась, было уже светло, а время перевалило за семь. Открыв глаза, она увидела пару голых мускулистых ног. Ее взгляд быстро устремился вверх. Сэвилл стоял и смотрел на нее. Только она хотела сказать, что ему не следовало вставать с постели, как Сэвилл опередил ее.

— Я думал, что вы мне приснились, — проговорил он.

Представляя, как она сейчас растрепана, Эдни ужасно смутилась.

— Как ваша голова? — участливо спросила она, увидев, что он наслаждается ее смущением.

— Я только что принял пару таблеток.

— Вам получше? — спросила Эдни, машинально отбрасывая волосы с лица и открывая нежные скулы. Она обратила внимание на то, что он уже не был бледным.

Тут девушка поняла, что в то время, как она всматривалась в него, он любовался ею.

— А вы красивая, — сказал Сэвилл.

Сердце ее пустилось вскачь. Эдни отвернулась.

— Совершенно очевидно, что вам стало лучше! — Ей удалось съязвить. Никогда еще она так отчетливо не осознавала, что необходимо скрывать свои чувства. Сэвилл уволит ее, если хотя бы заподозрит, как она относится к нему, а Эдни слишком любила его, чтобы расстаться с ним навсегда. — Во сколько приходит женщина, которая убирает здесь?

— Что?

Она знала, что босс прекрасно понял ее.

— Я бы очень удивилась, узнав, что вы сами поддерживаете здесь такой образцовый порядок, — сухо сказала она. Ее сердцебиение немного утихло.

— В девять, — ответил он.

— Ну, тогда я пошла, — сказала Эдни и встала.

— Вы должны присматривать за мной! — запротестовал Сэвилл — и ей снова захотелось смеяться. Любовь? Хотела бы она понять, что это такое.

— Вы же хотели, чтобы я ушла, — напомнила она ему.

— Я передумал. Чтобы моя голова была ясной, когда я завтра полечу в Милан, мне, возможно, стоит последовать совету и не ходить на работу сегодня.

О, Господи. Он же был не в состоянии лететь в Милан, а не ходить на работу — это требование, а вовсе не совет. Эдни постаралась выглядеть спокойной и скрыть свое волнение:

— То, что вы не выйдете на работу, не значит, что и я могу не ходить.

— А мне казалось, что вы должны присматривать за мной до полуночи, — напомнил он.

— Ваша экономка присмотрит за вами.

— Миссис Дин приходит сюда всего на три.

— Мне надо идти на работу! — запротестовала Эдни. Любовь снова толкала ее на глупые выходки. Почему она спорила? Разве не замечательно провести целый день — до полуночи — с ним! Что это? Чувство самосохранения? Страх, что она может потерять бдительность и тогда Сэвилл увидит, что она любит его и узнает, какая она идиотка? Гордость?

Эдни смотрела на него и чувствовала — что-то надвигается. И, тем не менее, была ошарашена, когда он, как бы между прочим, спросил:

— Что представляет собой ваш босс?

Эдни почувствовала, как расплывается в улыбке, и с огромным трудом заставила себя сдержаться.

— Не поверите, если я вам скажу, — ответила она серьезно и все-таки улыбнулась. Сэвилл улыбнулся в ответ.

Совершенно очарованная, она отвела глаза, но ей пришлось вновь взглянуть на него, когда он предложил:

— Я позвоню ему и договорюсь, чтобы вы сегодня не выходили.

— У меня полно дел, — отклонила она его предложение.

Он подавил усмешку и, чтобы задержать Эдни подольше, сказал:

— И первое из них — приготовить мне завтрак.

Эдни сделала ему яичницу и поела сама. Сидя с ним за завтраком, она так мечтала остаться, что должна была сделать над собой усилие, чтобы уйти.

Она вымыла тарелки. Он взял полотенце и стал их вытирать.

— Точно, вам дали по голове!

И, не удержавшись, засмеялась, когда он пробормотал в ответ:

— Наглая девчонка!

— Я должна бежать! — сказала Эдни, не зная, как удержаться, чтобы не обнять его.

— Торопитесь?

— Домой, принять душ, переодеться — и на работу, — сказала она.

— А потом сюда, чтобы проверить, как я тут, — добавил Сэвилл.

— Серьезно, все будет хорошо? — спросила она.

— Вы вернетесь?

— Конечно, — улыбнулась Эдни. — Вы и в самом деле чувствуете себя нормально?

— Хватит суетиться — отправляйтесь на работу. Захватите мне миланские документы и срочную почту.

Эдни широко улыбнулась. Но улыбка пропала, когда они посмотрели друг на друга. Она не поняла, кто из них сделал первый шаг, но ей показалось вполне естественным, что она должна была потянуться вверх, а он — наклониться вниз.

Их губы на мгновенье встретились.

— Идите, — сказал он.

— Будьте молодцом, — проговорила она и ушла.

Сначала Эдни заехала домой. Она плохо соображала. Этот поцелуй совершенно ничего не значил. Он просто был завершением их добродушной игры. Эдни продолжала чувствовать себя не в своей тарелке, когда, приняв душ и переодевшись, приехала на работу.

Не успела она сесть за свой рабочий стол, как ей позвонил заместитель Сэвилла, Уинтроп Батлер, и сказал, что только что разговаривал с Сэвиллом.

— Если возникнут какие-то проблемы, позвоните мне, — проговорил он и добавил: — Сэвилл сказал, что вы завезете ему важные бумаги. Постарайтесь не перегружать его.

Эдни обещала. Следующий звонок оказался от кузена Сэвилла.

— Мне только что звонил дядя и сказал, что Сэвилл вчера использовал свою голову вместо крокетного молотка и сам себя выписал из госпиталя. Очевидно, это вы его привезли.

— Это входит в мои обязанности, — ответила Эдни спокойно.

— А для меня вы сделали бы то же самое?

— А вы играете в крокет?

— Играл когда-то. Я заеду и проверю, в порядке ли он. Дядя говорит, что беседовал с ним по телефону и вроде все нормально, но я проверю. Вам нужна какая-нибудь помощь?

Эдни стало тепло оттого, что все беспокоятся о Сэвилле и готовы предложить помощь. А еще она подумала о том, что вторник, среду и четверг будет одна, без Сэвилла.

Ей не понравилась эта мысль, и она все утро переживала. Ее беспокоило то, что Сэвилл, кажется, действительно очень хотел, чтобы она пробыла с ним весь день. Может быть, он чувствовал себя хуже, чем казалось?

Сэвилл все же не явился на работу. Хотя мог проигнорировать указания врачей.

Встревожившись, под предлогом возникшего по работе вопроса, она нашла его телефон и позвонила.

— Как голова? — спросила она, когда он снял трубку.

— Прошла бы, если б мне дали возможность отдохнуть! — пожаловался он. — Все утро у меня посетители. Лучше бы я пошел на работу.

Это было как раз то, чего она боялась.

— Ваша работа идет к вам, — поспешно информировала она его.

— Уже пришла! — (Какой же он брюзга! Она почувствовала, что он снова становится самим собой.) — Уинтроп заезжал, потом мой кузен. Родители только что ушли, миссис Дин все утро провела здесь, делала кофе, и — поверите? — мне пришлось пообещать матери, что я полежу днем, чтобы она успокоилась.

— Ворчливость — это побочный эффект вашего состояния? — приторным голосом спросила Эдни. Какой же он несносный пациент!

На другом конце провода воцарилось молчание. О, Господи, может быть, она сказала лишнее и он обиделся? Этот удар по голове сделал его излишне чувствительным. Однако Эдни вздохнула с облегчением, когда минуту спустя Сэвилл тихо пообещал:

— Вы получите у меня за это, Эдни Рейнер. — А потом настойчиво спросил: — Когда вы приедете?

— Как только смогу, — ответила Эдни и положила трубку, только теперь сообразив, что того самого вопроса, который был предлогом, она так и не задала!

Эдни знала, что, когда приедет к нему, прежде всего должна следить за тем, чтобы он не догадался о ее чувствах. А еще она знала, что, если не увидит его сегодня, они не встретятся до пятницы, а этого она не могла перенести.

В половине первого, сказав секретарше Уинтропа Батлера, где ее можно будет найти, Эдни уехала с работы. Она не сомневалась, что холодильник Сэвилла ломится от продуктов, но на всякий случай притормозила, чтобы купить копченого лосося и немного салата. И если Сэвилл уже поел, то ее отец посчитает праздничным ужин с копченым лососем в будний день.