Эти слова потонули в реве двух десятков глоток, глухом и злобном, как рык буйных волн на узкой косе. Но селективные рефлексы позволили мозгу выделить одну-единственную фразу: "Зря ты, придурок, не разжился поясом целомудрия".

- Кто это сказал? - выкрикнул Бартан и чуть не потянулся за мечом, которого отродясь не носил.

Сумрачные арки нескольких капюшонов повернулись друг к другу, затем снова - к Бартану.

- А что такого? - прозвучал чей-то радостно-озабоченный голос.

- Скажи-ка, парень, молодой Глэйв Тринчил еще не надорвался тебе пособлять? - осведомился другой. - Коли он силенки подрастерял, зови меня. Уж я-то вспашу так вспашу, это всякий знает.

Бартан едва не бросился на злоязычного пахаря с кулаками, но здравомыслие и осторожность удержали его на месте. Крестьяне, как всегда, одержали над ним верх, ибо известно: дюжина дубин всегда одолеет короткий меч. Община берегла убогие словесные штампы как фамильные драгоценности, а невежество служило им надежнейшим доспехом.

- Господа, надеюсь, вы не слишком расстроитесь, если я вас покину. Бартан помолчал, надеясь, что домыслы на сексуальную тему слегка разрядили обстановку, однако внешне это ничем не подтверждалось. - У меня дела на рынке.

- Я с тобой, если ты не против, - перешел на его сторону Орайс Шоум, бродячий батрак, прижившийся в общине. Он был молод, с диковатым взглядом и где-то почти целиком потерял ухо, но дурных отзывов Бартан о нем не слышал, а потому не стал возражать против его общества.

- О чем разговор. Но разве Элрахен тебя не ждет?

Шоум поднял маленькую котомку.

- Я теперь снова вольная птица. Не хочу тут засиживаться.

- Понятно. - Бартан запахнул на шее клеенчатый капюшон и взобрался на козлы. Теплый дождь все еще лил как из ведра, но на западе с каждой минутой ширилась желтоватая полоска. Значит, скоро распогодится.

Шоум сел рядом. Бартан дернул вожжи, и фургон тронулся в путь. Прилизанные дождем лопатки синерога мерно поднимались и опускались. Бартана одолевали мысли о жене; поймав себя на этом, он решил отвлечься беседой с попутчиком.

- Недолго ты у Элрахена проработал, - сказал он. - Что, плохой хозяин?

- Видывал и похуже. Мне само это место не по нутру. Что-то здесь не так, вот и ухожу.

- Еще один паникер! - Бартан с упреком взглянул на Шоума. - А с виду ты не из тех, у кого буйное воображение.

- Воображение, брат, штука тонкая, такое может выкинуть, чего наяву вовек не увидишь. Ты думаешь, почему Артунлова сестра руки на себя наложила? Слыхал я, будто мальчонка ее не просто исчез. Будто зарезала она его и в землю закопала.

Бартан рассердился.

- Что-то много ты слыхал для одноухого.

- Чего ты злишься? - Шоум потрогал пальцем огрызок уха.

- Прости, - вздохнул Бартан. - Допекла меня вся эта болтовня. Ну и куда ты теперь?

- Не знаю... Правду скажу: надоело гнуть спину на кого попало, уставясь вперед, ответил Шоум. - Подамся в Прад, может, доберусь. Работы, слыхал, там навалом. Чистой, легкой. Из-за войны. Одно худо: далеко до Прада. Вот если бы... - В глазах Шоума проснулся интерес. - Это не у тебя ли собственный воздушный корабль?

- Неисправен. - Бартан поспешил развить затронутую Шоумом тему. - А на войне что новенького, не слыхал, часом? Лезет враг?

- Лезет, да мы ему - по зубам, по зубам!

На памяти Бартана странствующие батраки никогда не относили себя к государевым верноподданным, но сейчас он безошибочно узнал горделивую нотку.

- И все-таки необычная получается война, - сказал Бартан. - Без армий, без полей сражений...

- Насчет полей сражений - не знаю, а вот слыхал я, сидят небесники верхом на реактивных трубах, как на синерогах, и улетают от своих крепостей на милю, а то и дальше. И шаров у них нет. Ни одного. Ничто тебе не мешает шлепнуться на землю. - Шоума передернуло, да так, что скрипнули козлы. Прямо-таки счастье, что я тут, а не там. Там угробиться - проще простого.

Бартан кивнул.

- Вот почему короли больше не водят в бой свои армии.

- Лорд Толлер не из таких. Слыхал про лорда Толлера Маракайна?

Бартану это имя напомнило о далеких годах Переселения, и он слегка удивился, что сия легендарная фигура все еще не сошла с исторической сцены.

- Конечно. Мы же не совсем отрезаны от мира.

- Говорят, лорд Толлер там почти безвылазно. Дерется с ядовитыми мирцами и по части храбрости любого заткнет за пояс. - С патриотическим жаром Шоум принялся рассказывать о подвигах лорда Толлера Маракайна в межпланетной войне; от иных историй за милю несло вымыслом. Голос батрака густел и даже начал вибрировать от воодушевления - несомненно, Шоум успел вжиться в образ главного персонажа своего рассказа. Бартану это вскоре надоело, и мысли его вернулись к издевкам бывших приятелей.

Он прекрасно понимал: не стоит верить пустым сплетням, и вообще, при чем тут Глэйв Тринчил? Глэйв все еще приходит на ферму, подсобляет с тяжелой работой, а другие - почти все - больше не являются и не помогают, но... Мысль вонзилась в мозг, словно кинжал. - Но чаще он бывает на ферме в те дни, когда Сондевира одна.

Бартан попытался выбросить это из головы и тотчас вспомнил случай, которому когда-то не придал значения. Вспомнил, как Сондевира и Глэйв стояли у фургона Тринчилов и, думая, что никто их не видит, обнимались так, будто им это не впервой.

"Почему я вдруг усомнился в верности жены? - подумал Бартан. - Что со мной делает эта тварь? Я знаю, что не мог ошибиться в Сондевире. Да, другие способны ослепнуть от любви, но я-то слишком умен и опытен, и крестьянской девчонке не так-то просто меня одурачить. Пускай эти пентюхи зубоскалят вволю, плевать я на них хотел".

Дождь унялся; впереди над дорогой висел четко очерченный край тучи, и казалось, фургон выезжает на солнечный свет из тени громадного здания. Невдалеке виднелся перекресток, там Бартан собирался свернуть на широкую дорогу к Новому Миннетту. Наполненные водой выбоины напоминали зеркала, а колеи - шлифованные металлические рельсы; в тех и в других отражалось ясное небо.

Непонятно отчего Бартана кольнула совесть. Он повернулся к Шоуму.

- Прости, старик, раздумал я нынче на рынок ехать. Придется тебе пешком. Далековато, но...