С такой высоты Лисе приходилось прыгать впервые. От испуга она так и не сумела разжать руки, которыми вцепилась в своего друга. Брезент мягко принял и мужчину, и женщину. Рита даже не сразу поверила, что счастливо приземлилась. Поначалу пожарные подумали, что турок угорел, а поскольку женщина была жива и здорова, ее в первые секунды после падения оставили в покое. Пьяного же владельца фески уложили на траву и принялись приводить в чувство.

Когда же охранники высунулись из разбитого окна, то Риты уже не увидели. За те десять секунд, которые ею никто не интересовался, она успела добежать до переулка и нырнуть в него, как в омут. Сразу же перешла на шаг. Бегущего человека всегда запоминают, а если идешь спокойно, никто на тебя не обратит внимания.

Город она себе представляла плохо, расспрашивать встречных не рисковала. Но кое-какой план у нее был. Главное, следовало выбраться на людную улицу, где движение не прекращается ни днем, ни ночью, и перекантоваться там до утра. А потом попытаться отыскать соотечественников, людей, с которыми можно договориться и кое-что объяснить им.

Рите повезло. Ее всю ночь искали охранники публичного дома, но так и не обнаружили. В восемь утра она наткнулась на туристический автобус, забиравший русских челноков из гостиницы. Тем предстояло пробыть в Турции еще три дня. Руководителем группы оказался все понимающий молодой человек, который не стал вдаваться в подробности, они его мало интересовали. Он сделал вид, что поверил в то, будто Рита потеряла паспорт, отстала от группы. А поскольку она пробыла в Турции недолго, не более трех месяцев, то и особых проблем с выездом не должно было возникнуть.

Этот парень завел Риту в российское консульство, где без особых проволочек Лисе выдали временный документ, свидетельствующий о том, что она потеряла паспорт. Конечно, служащие понимали, в чем дело, но их устраивало, что Лиса ни на что не жалуется, не требует поднимать на ноги всю полицию в городе, а всего лишь просит позволить ей доехать до России. Деньги у нее имелись, полиция ее не разыскивала.

Вот так, с временной бумажкой, Рита и вернулась в Россию, решив для себя раз и навсегда ради заработков не покидать пределов родного отечества.

С туристического автобуса она сошла на самом въезде в Москву. Вполне могло оказаться, что владелец публичного дома, выложивший за нее владельцу лжетуристической фирмы крупную сумму и понесший урон в результате пожара, уже сообщил русским партнерам, где нужно встречать Риту Кижеватову. А отрабатывать деньги, затраченные на нее турками, у Кижеватовой желания не было.

Первое время отсутствие паспорта тяготило ее, но потом в этом обстоятельстве появилась и своя прелесть. Человека с паспортом легко занести в милицейский компьютер, и потом, стоит только попасться, тебе припомнят прошлые грехи. Рита же, выросшая в детском доме, прекрасно умела перевоплощаться в скромницу, не привлекающую внимания. А поскольку она абсолютно не походила на чеченку, столичная милиция ее не трогала.

Жила она в Москве на самой окраине, снимая угол у полусумасшедшей старухи. Пока были деньги, Рита-Лиса присматривалась, чем можно заработать на жизнь девятнадцатилетней девушке, не имеющей паспорта. Ответ был однозначный – проституцией. Стоило лишь найти форму привлечения клиентов.

О том, чтобы заиметь крышу, Рита и не помышляла, хватило ей и турецкого плена. Способ снимать клиентов она нашла довольно быстрый, а главное, надежный, не требовалось иметь и собственное помещение для встреч. Полусумасшедшая старуха, у которой Кижеватова снимала угол, жила на самом выезде из Москвы, на Волоколамском шоссе, и Рите не раз приходилось наблюдать, как люди ловят машины неподалеку от кольцевой. Транспорт тут ходил всякий – и шикарные “мерседесы”, и скромные “фольксвагены”, и громадные фуры “дальнобойщиков”. Шоферы – народ неприхотливый, апартаменты и угощения им ни к чему. Свернул с дороги, сделал свое дело – и оставил девушку на обочине.

Так и повелось. Несколько раз в неделю Рита выходила на Волоколамское шоссе и голосовала. Далеко не перед каждой машиной она выбрасывала руку – те, в которых ехали женщины, ее не интересовали вовсе. Опасалась она и подсаживаться в машину, где ехало несколько мужчин сразу. Больше всех ее прельщали “дальнобойщики”, с ними все происходило быстро. Правда, имелось и неудобство – они не останавливались: пока один вел машину, второй забавлялся с Ритой на спальном месте, затем менялись местами. И в результате получалось, что Рита покидала машину километров за сто от Москвы.

С водителями же легковых машин хватало и пятнадцати-двадцати километров. Первый удобный съезд, машина заезжает в лес, и все теперь зависит от фантазии шофера. Деньги на трассе она зарабатывала не ахти какие, но и жаловаться было грех. Все, что зарабатывала, было ее, ни с кем не делилась, никому не отстегивала. Милиция и бандиты не трогали. Рита одевалась достаточно строго, не вызывающе. Ну и что с того, что она стоит на выезде почти каждый день? Может, на работу и с работы ездит, экономя деньги на транспорте.

Ни за руку, ни за ногу ее никто не поймал. До поры до времени все шло гладко, но однажды Рита немного отступила от правил…

День не заладился с самого начала. Пытался ее подобрать какой-то пенсионер в стареньких “Жигулях”, для которого и тридцать рублей – огромные деньги. Остановился и служебный автобус, развозящий дорожных рабочих. А “дальнобойщики” словно сговорились, перли на полном газу, никто даже голову не повернул в сторону Риты.

Обычно она никогда не ездила с кавказцами, но возвращаться домой без денег не хотелось. И так уже жила впроголодь два дня, а тут еще и полусумасшедшая хозяйка заладила, чтобы заплатила за угол за месяц вперед, мол, нужны деньги, чтобы телевизор отремонтировать.

Поэтому Рита лишь тяжело вздохнула, когда возле нее остановился ярко-красный “опель омега” с двумя кавказцами. Грузины они, чеченцы или армяне, Риту не интересовало, в таких тонкостях она не разбиралась. “Чернозадые”, – называла она про себя тех мужчин, у которых были черные волосы и маслянисто-карие глаза. Типчики оказались классическими: черные брюки, туфли начищены так старательно, что, казалось, их покрыли лаком. Довольные, сытые лица, волосатые до неприличия руки, семь золотых зубов и пять золотых перстней на двоих.

Номера у машины были московские, на это Рита всегда обращала внимание. С заезжими кавказцами вообще дел иметь было нельзя, а среди московских попадались иногда более или менее сносные экземпляры. Мужикам было лет по сорок, частые удовольствия и безбедная жизнь немного подпортили им фигуры – у каждого на коленях покоился солидный животик. Но из-за этого комплексом неполноценности они не страдали: мордами и фигурой не вышли, зато кошельками свое нагоним, будут деньги, будут и бабы.

– Далеко собралась? – в трех передних золотых зубах отразилось яркое вечернее солнце.

– Как получится, – превозмогая отвращение, сказала Рита.

– Ты, мать, другую машину подожди, – сказал кавказец сельской женщине, только еще собравшейся поинтересоваться, сколько с нее возьмут за сто километров пути, если она поедет вместе с Ритой.

– Сучек тут развелось, – абсолютно беззлобно сказала крестьянка с тяжеленной сумкой на плече, – развозят вас, развозят и никак всех не развезут.

Кавказец тоже беззлобно рассмеялся.

– Ну раз ты все понимаешь, мать, так и иди машины ловить. С нами у тебя пролет. Садись, – обратился он к Рите, открывая заднюю дверцу.

Рита уже научилась по взглядам понимать, стоит объясняться или нет. Мужчины на ее счет не заблуждались, сразу поняли, перед ними проститутка, достаточно дешевая, умеющая делать практически все, для которой обслужить двоих мужчин по цене одного – не проблема.

– Я пока сзади сяду, – сказал один кавказец, – а ты машину веди.

Он уселся рядом с Ритой и захлопнул дверцу.

– Только учти, мы назад сегодня не возвращаемся.

– А мне и не обязательно, – отвечала Лиса. Кавказец даже не поинтересовался, как ее зовут, не назвался сам. Километров пять проехали, присматриваясь друг к другу.