Сама же Катя заканчивала девятый класс, у нее еще оставалось два экзамена и летняя практика, поэтому сразу после завтрака она поспешила на обратный утренний автобус.

Любке тоже пора была на работу; сёстры вместе вышли со двора и часть пути прошли вместе. На перекрестке дороги на вокзал и завод расходились в разные стороны. Девчонки обнялись и разошлись, но пройдя несколько метров, Катя вдруг обернулась:

- Люб, совсем забыла! Про Эсмеральду ты почему спросила?

- Да так, пустяки! Не обращай внимания! – Любка дурашливо помахала Кате ручкой и быстро пошла по улице, стараясь ставить ногу сначала на носок, а затем на пятку, чтобы походка была летящей и как бы танцующей, как у Эсмеральды.

- Пустяки! Не обращай внимания! – противным голоском передразнила ее Катя, показала в спину неблагодарной сестре язык и возмущенно добавила: - Вот же хитрюга какая!!! Подумав, показала язык еще раз и скорчила рожу, а потом махнула рукой и заторопилась на автобус, решив, что в следующий приезд никаких новостей Любке рассказывать не станет, пока не выведает секрет про Эсмеральду. В чем в чем, а уж в том, что это Секрет с Большой Буквы, Катя ни секунды не сомневалась!

К великому Любкиному удивлению, смену она отработала легко, несмотря на бессонную ночь. Возможно, потому, что из головы не шли образы книжных героев, и она вновь и вновь представляла себя Эсмеральдой, то танцующей на площади, то в объятиях легкомысленного капитана Феба, то лежащей мертвой, но все еще прекрасной, на холодных камнях Монфокона.

Эти видения перемежались с мыслями о молодом инженере, и Любка краснела от удовольствия, осознавая, какое впечатление она на него произвела. И если вчера еще она готова была отдать нового ухажера кому угодно, хоть Галке, хоть даже Броне, то сегодня твердо решила, что на свидание завтра пойдет, а потом уж будет думать, что делать с ним дальше.

Любка решила даже в школу рабочей молодежи сегодня не ходить, все равно уже почти каникулы, а целиком посвятить вечер подготовке к свиданию. Были вынуты из шифоньера все немногочисленные наряды и по несколько раз перемеряны. Выбранное платье на всякий случай повторно выстирано и еще влажным тщательно отутюжено. Единственные выходные туфельки-лодочки, на которые Любка откладывала деньги с зарплаты несколько месяцев, накремлены и начищены до блеска. Роскошные черные волосы вымыты, прополосканы душистым отваром из ромашки и мокрыми накручены на деревянные самодельные бигуди.

Вовка, за неимением никого лучшего, был удостоен статуса главного советчика и смотрел во все глаза, стараясь угодить сестре, правильно угадать и насоветовать чего получше. Попутно он пытался выведать, какой же у Любки кавалер, что она в лепешку готова расшибиться, но выглядеть на все сто, и даже немного в этом преуспел. Но как только услышал про злополучные очки, пренебрежительно скривил губы:

- Тююю… - разочарованно протянул он. – Разве в городе покрасивше никого не нашлось?! У нас и то парни без очков, несмотря что деревенские!

- Много ты понимаешь! – фыркнула Любка. – Деревенским зачем очки? Быкам хвосты крутить? Так их и без очков видно! А Геннадий, чтоб ты знал – инженер. В институте на химика в большом городе учился, а в химии знаешь, какие молекулы махонькие? Без очков никак не разглядишь! – припечатала она не терпящим возражений голосом.

- Квазимода он страшный, а не инженер! – упрямо гнул своё Вовка. – Давай ты лучше на другое свидание пойдешь, найди, кто без очков, и иди!

- Замолчи уже, нос не дорос про взрослых рассуждать! – прикрикнула на него Любка и для пущей острастки добавила: - А не будешь слушаться – завтра же домой отправлю! Посажу на автобус и езжай обратно, сиди там, пока не вырастешь и не поумнеешь!

Угроза возымела действие, и Вовка благоразумно заткнулся, припомнив, что у Любки нрав горячий, и если ее разозлить, то чего доброго, и правда все каникулы в деревне проведешь.

И в эту ночь Люба спала не очень хорошо – мешали твердые бигуди, впивавшиеся в голову и нещадно тянувшие волосы. Но упрямства ей было не занимать, и если уж решила быть красивой, то готова была терпеть неудобства до победы. Даже на работу пошла, не сняв бигуди, а прямо поверх них плотно завязав голову большим платком, чтобы кудри не выпрямились раньше времени.

Волноваться она перестала сразу же, как только все мероприятия по наведению марафета закончились. В том, что будет выглядеть неотразимо, Любка была уверена, а волноваться насчет всего остального ей и в голову не пришло. Любовь еще ни разу не брала в плен ее сердечка, и как оно может трепетать в предвкушении встречи с любимым, Люба пока и понятия не имела!

Геннадий

А молодому инженеру-химику Геннадию впервые в жизни любимая работа была в тягость. Он то и дело переводил взгляд с наручных часов на цеховые, висевшие над каптеркой начальника смены, но педантичные механизмы не желали потакать ничьим слабостям. Они синхронно показывали одно и то же время, весьма далекое не только от конца смены, но даже от обеда. Геннадий тяжко вздыхал и пытался сосредоточиться на чертежах, но вместо линий и формул перед его глазами стояла совершенно иная картина: статичная размытая толпа на танцплощадке и на её фоне – девушка необыкновенной красоты.

… Он заметил её сразу, как только она в компании подруг подошла к билетной кассе. В этот момент Генкино сердце ёкнуло и пропало навеки, жаркая волна прошла по телу, а массивные очки чуть сами по себе не вспрыгнули на лоб от удивления: увидеть в провинциальном городишке, пусть и в райцентре, такую красоту он никак не ожидал.

Совсем юная, лет семнадцати с виду, и красивая, как артистка с открытки. Нежнейший овал лица, лучистые серые глаза, соболиные брови вразлет, точеный вздернутый носик и очаровательной формы губки. Вместо обрамления - лавина длинных черных волос до талии, которую пальцами обхватить можно. Идеальная изящная фигурка, стройные ножки в туфлях-лодочках с каблучком-рюмочкой…

Парню стОило огромных усилий не застыть соляным столбом, по-дурацки отрыв рот, а продолжать, как ни в чем не бывало, дышать, разговаривать, улыбаться. И даже танцевать. Но что бы он ни делал, старался не выпускать незнакомку из поля зрения и жадно примечал всё, что видел. Вот девушка пошла танцевать – и Гена с радостью отметил, что движения ее грациозны и легки. Засмеялась – смех звонок, как колокольчик, а волосы откинула с лица так, что смотрел бы и смотрел бесконечно.

Потихоньку, как бы между прочим, выяснил, кто она и откуда, и как звать-величать красавицу. Правда, попутно получил кучу сведений практически обо всех присутствующих и мало-мальски интересных девушках, но лишние знания, как известно, рук не оттягивают, а то, что узнал об интересующем его предмете, Гене очень даже понравилось. Девушка в городке немногим меньше года, деревенская, кокетничать не особо любит, но и цену себе знает. Поведения строгого и за себя постоять умеет. Много кто к ней клеился, да немногим фартило; а точнее – так, чтобы по-настоящему, - никому. Тут Геннадию, можно сказать, повезло: среди местных парней бОльшим успехом пользовались девушки постарше и поопытнее, а этой и семнадцати не исполнилось. И была она пока больше похожа на бутон, чем на распустившийся цветок. Ну, что ещё? Днём работает, вечером в школе рабочей молодежи учится, ничего особенного, всё как у всех.

Зовут… А вот зовут-то её не как-нибудь, а Любовью!

- Любовь… Люба. Любочка… Нет! – Любушка, - вот как я тебя буду называть! – на все лады смакуя девичье имя, Гена старался не отходить далеко и поэтому, как только поставили пластинку с медленной мелодией, успел первым пригласить ее на танец.