— Мне нужна жевательная резинка, — сказал он. — Не знаешь, у кого можно позаимствовать?

— Знаю, — ответила Ирена. — У меня.

Валландер положил трубку, пошел к Ирене.

— Для той девчонки? — спросила она.

— Быстро соображаешь, — похвалил Валландер.

Он вернулся в комнату для допросов, отдал жвачку Соне Хёкберг и тут только заметил, что забыл выключить диктофон.

— Начнем, — сказал он. — Шестое октября тысяча девятьсот девяносто седьмого года, шестнадцать часов пятнадцать минут. Допрос Сони Хёкберг. Проводит Курт Валландер.

— Мне что, опять рассказывать то же самое? — спросила Соня.

— Да. И постарайся отвечать отчетливо, в микрофон.

— Я ведь уже все рассказала.

— Возможно, у меня возникнут дополнительные вопросы.

— Неохота мне повторять все еще раз.

На секунду Валландер вышел из себя. Уму непостижимо — она не выказывает ни малейшего беспокойства, ни малейшей нервозности.

— Придется повторить. Ты обвиняешься в очень серьезном преступлении. И ты созналась. Обвиняют тебя в причинении тяжких телесных повреждений. А поскольку таксист очень плох, твое положение может еще ухудшиться.

Лётберг неодобрительно посмотрел на него, но промолчал. Валландер начал еще раз:

— Итак, тебя зовут Соня Хёкберг, а родилась ты второго февраля тысяча девятьсот семьдесят восьмого года.

— Я — Водолей. А вы?

— Это к делу не относится. Тебе следует только отвечать на мои вопросы. И больше ничего. Понятно?

— Черт побери, я же не дура!

— Проживаешь с родителями здесь, в Истаде, на Траствеген, дом двенадцать.

— Да.

— У тебя есть младший брат Эмиль, тысяча девятьсот восемьдесят второго года рождения.

— Вот ему-то и следовало бы тут сидеть, а не мне.

Валландер с удивлением посмотрел на нее:

— Почему это?

— Мы постоянно ссоримся. Он все время берет мои вещи. Лазает по моим ящикам.

— С младшими братьями и сестрами иной раз и правда трудновато. Но мы пока оставим эту тему.

Она по-прежнему спокойна, подумал Валландер. И эта ее невозмутимость портила ему настроение.

— Можешь рассказать, что случилось вечером во вторник?

— Жуткая скукотища — по второму разу рассказывать одно и то же.

— Ничего не поделаешь, придется. Значит, вы с Эвой Перссон пошли развлечься?

— В этом городе совершенно нечем заняться. Я бы хотела жить в Москве.

Валландер недоуменно воззрился на нее. Лётберг и тот удивился.

— Почему именно в Москве?

— Я где-то видала, что там жутко интересно. Масса всякого происходит. Вы в Москве бывали?

— Нет. Ты отвечай на мои вопросы. И всё. Стало быть, вы пошли развлекаться?

— Вы ведь и так уже знаете!

— Вы с Эвой, стало быть, близкие подруги?

— А то! Стали бы мы иначе вместе гулять? По-вашему, я тусуюсь с кем ни попадя?

Впервые за все время Валландеру показалось, что ее невозмутимость дала трещину. Спокойствие уступало место досаде.

— Вы давно знакомы?

— Не особенно.

— А точнее?

— Несколько лет.

— Эва Перссон пятью годами моложе тебя.

— Она мной восхищается.

— И что это значит?

— Так она сама говорит. Что восхищается мной.

— Почему восхищается?

— Это у нее надо спросить.

Обязательно спрошу, подумал Валландер. У меня к ней много вопросов.

— Расскажи-ка теперь, что произошло.

— О Господи!

— Рассказать придется, хочешь ты или нет. Мы можем сидеть тут хоть до поздней ночи, если потребуется.

— Ну, мы взяли по пиву.

— Эве Перссон всего лишь четырнадцать, верно?

— На вид она старше.

— Что было дальше?

— Взяли еще пива.

— А потом?

— Заказали такси. Вы же все знаете! Чего спрашивать-то?

— Вы, стало быть, решили напасть на таксиста?

— Нам были нужны деньги.

— Для чего?

— Так, ни для чего особенного.

— Вам были нужны деньги. Но не для какой-то конкретной цели. Правильно?

— Ага.

А вот и нет, неправильно, подумал Валландер. Он приметил в ней легкую неуверенность и тотчас насторожился:

— Обычно деньги нужны для какой-то цели, верно?

— У нас никакой цели не было.

Пожалуй, так оно и было, подумал Валландер. Но решил отложить этот вопрос на потом.

— Как вы надумали напасть на шофера?

— Мы говорили об этом.

— Когда сидели в ресторане?

— Ага.

— То есть заранее вы об этом не говорили?

— Нет. С какой стати?

Лётберг рассматривал свои руки.

— Попробуем подвести итог: по твоим словам выходит, что вы надумали напасть на таксиста, только когда уже сидели в ресторане и выпили пива. Чья была идея?

— Моя.

— И Эва не возражала?

— Нет.

Это неправда, подумал Валландер. Она врет. Но врет ловко.

— Такси вы заказали из ресторана. А потом сидели и ждали, когда придет машина? Так?

— Так.

— Где же вы взяли молоток? И нож? Если заранее ничего не планировали?

Соня Хёкберг смотрела прямо на Валландера, не пытаясь прятать глаза.

— Я всегда ношу в сумке молоток. А Эва — нож.

— Почему?

— Мало ли что. На всякий случай.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, на улицах полно психов. Для защиты.

— Значит, ты всегда носишь с собой молоток?

— Всегда.

— Раньше ты его пускала в ход?

Адвокат встрепенулся:

— Едва ли вопрос релевантный.

— Что это значит? — спросила Соня Хёкберг.

— Релевантный? Адвокат имел в виду, что вопрос не относится к делу.

— Все равно могу ответить. Я его в ход никогда раньше не пускала. А Эва как-то раз порезала руку одному хмырю. Когда он к ней полез.

Неожиданно Валландеру пришла в голову одна мысль, и, повинуясь интуиции, он спросил:

— В ресторане вы ни с кем не встречались? Может, свидание там назначили?

— Кому?

— Тебе видней.

— Нет. Никому мы свиданий не назначали.

— А не было там, к примеру, парней, которых вы хотели повидать?

— Нет.

— У тебя что же, нет парня?

— Нет.

Слишком уж быстро она ответила. В самом деле слишком быстро, мысленно отметил Валландер.

— Подъехало такси, и вы ушли?

— Ага.

— Что вы делали потом?

— Что люди делают в такси? Сказали, куда ехать.

— Стало быть, вы сказали, чтобы он отвез вас в Рюдсгорд? Почему именно туда?

— Не помню. Должно быть, случайно в голову пришло. Что-то ведь надо было сказать.

— Эва сидела впереди, а ты сзади. Вы заранее так решили?

— Такой у нас был план.

— Какой?

— Ну, попросим водилу остановиться, чтоб Эва пересела на заднее сиденье. Тут мы его и сделаем.

— Значит, вы с самого начала решили применить оружие?

— Будь водила помоложе, то нет, не стали бы.

— А как бы вы тогда поступили?

— Задрали бы юбки повыше, и он бы сам остановился. А мы бы кое-что предложили.

— Что же именно?

— А вы как думаете?

— Значит, вы бы попытались заманить его сексом?

— Блин, словечки у вас!

Лётберг поспешно подался вперед:

— Ты бы выражалась поаккуратнее.

Соня Хёкберг посмотрела на адвоката:

— Как хочу, так и выражаюсь.

Лётберг пожал плечами. Валландер решил продолжить, и поживее:

— Но за рулем такси был пожилой человек. Вы велели ему остановиться. Что случилось потом?

— Я стукнула его по голове. А Эва ударила ножом.

— Сколько раз ты его стукнула?

— Не помню. Несколько раз. Я не считала.

— Ты не боялась, что он умрет?

— Нам были нужны деньги.

— Я спросил не об этом. Я спросил, сознавала ли ты, что он может умереть.

Соня Хёкберг пожала плечами. Валландер ждал, но она молчала. А он чувствовал, что в данный момент не в силах повторить этот вопрос еще раз.

— Ты говоришь, вам были нужны деньги. Для чего?

Вот она опять, легкая неуверенность, миг колебания перед ответом.

— Да так, ни для чего особенного, я же сказала.

— Что было дальше?

— Мы забрали бумажник и мобилу и пошли домой.