– Это когда двое уединяются, снимают с себя комбинезоны и становятся мужчиной и женщиной!

Бертолуччи едко подсмеивается над молодыми французами. Пережив молодёжный бунт 60-х годов, они умудрились совместить две крайности. К почитанию борцов за свободу и социальную справедливость, а также к молодёжному увлечению мировой революцией самым парадоксальным образом примешался буржуазный прагматизм. Незаметно для себя молодые люди стали жертвами всевозможной рекламы, объектами телевизионного программирования, потребителями банальностей и пошлостей “поп-искусства”. Вопреки страстным проповедям своих кумиров – антибуржуазных философов Поля Сартра, Альбера Камю, Эриха Фромма и других властителей умов тех лет, они перестали замечать абсурдность собственного существования в качестве универсальных потребителей.

– Невесту делает её свадебное платье! – без тени иронии провозгласила Жанна.

И всё же многогранная натура девушки требовала чего-то большего, чем “брачных отношений людей в комбинезонах” . В момент примерки свадебного платья она тихо взбунтовалась. Воспользовавшись суматохой на съёмочной площадке, вызванной проливным дождём, Жанна сбежала к Полю.

В промокшем до ниточки свадебном наряде она столкнулась со своим любовником у лифта. Поль на руках отнёс её в их квартиру, раздел и уложил в постель. Когда он наполнял ванну, раздался истошный крик Жанны: она увидала на постельном белье дохлую крысу с засохшей вокруг пасти кровью.

Поль стал успокаивать её, но его уговоры, как это было ему свойственно, приняли не столько ироничный (как, наверное, хотел бы он сам), сколько глумливый и грубый характер:

– Да, – заявил он, держа серую покойницу за хвост, – крысы – враги людей. Они могут загрызть человека. Но случается и противоположное: многие народы едят их сами. Приготовим крысу под майонезом. Я уступлю тебе деликатес – крысиную гузку!

Бедную Жанну трясло от отвращения.

– Довольно! Я ухожу! Навсегда! Больше я никогда сюда не вернусь! Я полюбила другого мужчину! Я выхожу за него замуж! – кричала она.

– Да это просто замечательно! Я за тебя искренне рад. Но чтобы ублажать своего жениха, тебе сначала надо принять горячую ванну. Иначе ты подхватишь пневмонию и умрёшь. А знаешь, что будет после этого? Тебя похоронят, а в могиле твой труп дочиста обглодают крысы.

Пока Поль заботливо и нежно купал подружку в ванне, она выкрикивала, то и дело высовываясь из воды:

– Ты старый и седой! Ты толстеешь. У тебя уже половины волос нет, вон какая лысина на макушке. Я влюбилась! Он молод, и мы будем любить друг друга!

– Ты просто дурочка, но очень милая дурочка. – Поль стал серьёзным и грустным. – Ты страдаешь от одиночества и пустоты. И думаешь, что рядом с ним ты будешь в безопасности. Но всё это заблуждение. Его член, его обожание – всё это мимолётно. Ты одна в целом мире! И тебе не помогут выйти из одиночества ни его обожание, ни наслаждение его членом. Грустно, но этот факт, увы, никому ещё не удалось ни оспорить, ни изменить. В полной мере ты это осознаешь, когда столкнёшься лицом к лицу со смертью. Только сунув пальцы в задницу смерти, ты можешь решить, нашла ли ты того человека…

– Но я нашла его! Нашла! Этот человек – ты!

После сделанного ею любовного признания девушка ожидала от своего избранника всего самого доброго и хорошего. Однако то, что случилось на следующий день, было воспринято Жанной как катастрофа. Придя в их любовное гнёздышко, она обнаружила пустые стены и вновь появившегося бродячего кота. Вся обстановка квартиры исчезла, в том числе привычный большой пружинный матрас.

Жанна бросилась к консьержке:

– Вы не знаете, куда пропал месье из четвёртой квартиры? А куда перевезли мебель? По какому адресу ему будут посылать почту? А как его зовут?

Консьержка не знала ничего. Таинственный хозяин квартиры как в воду канул.

Жанна, едва сдерживая слёзы, позвонила Тому, сообщив, что нашла, наконец, подходящее для них жильё. Вскоре он приехал в разорённое любовное гнездо своей невесты, чтобы осмотреть квартиру.

– Гляди, какая она громадная! В ней есть и уютная комнатка для детской. Я уже придумала имя для нашего будущего сына – Фидель, в честь команданте Кастро!

– А я хочу завести дочь. Назовём её в честь революционерки Розы Люксембург!

Жанна вполне утешилась. Она даже стала кружить по квартире, изображая самолёт. Том тут же включился в игру. Он то носился по комнате, жужжа и расправив руки наподобие крыльев самолёта, то, подражая авиадиспетчеру, командовал полётом Жанны с земли:

– Планируй над верхушками деревьев! Не разбейся!

Том вышел из игры первым:

– Хватит с нас этих турбулентных потоков. Мы не можем вечно оставаться детьми. Пора повзрослеть. Мы уже взрослые!

– Но это ведь это так ужасно! Как же нам теперь вести себя?

Жених солидно ответил:

– Взрослые серьёзны, логичны, обстоятельны. Они не боятся смотреть в суть проблем. У них по всему телу растут тёмные волосы.

Отметим явно ироничное отношение авторов фильма к “жизненной достоверности” лент “Новой Волны” и к инфантилизму Тома, её представителя. Но это не более чем дружеский шарж Бертолуччи. У зрителей нет оснований, чтобы сомневаться в одарённости Тома. Он по-настоящему способный режиссёр. Том не ошибся в выборе актрисы на роль невесты, разглядев способность Жанны к игре, к мгновенному перевоплощению. Он вовлёк её в творческий процесс, позволяя ей искусно переходить от текста сценария к импровизациям, которые, в свою очередь, становились неотъемлемой тканью фильма.

Подчиняясь влиянию своего жениха-режиссёра, Жанна заметно повзрослела. Спустя пару дней (а может быть, недель!), идя по мосту через Сену, девушка никого не изображала. И когда к ней внезапно подошёл Поль, сказав, как ни в чём ни бывало: “Это снова я!”, она ответила бывшему любовнику по-взрослому серьёзно: “Между нами всё кончено!”

По сравнению с тем, каким он был в самом начале фильма, Поль неузнаваемо изменился. Он изысканно приоделся; его модный пиджак украшал аккуратно повязанный великолепный шёлковый галстук; от прежней депрессии не осталось и следа. Непостоянный любовник Жанны был элегантен и красив.

– Мы покинули ту квартиру, и теперь начнём всё заново, – уверенно заявил Поль.

Было по-весеннему тепло и солнечно. Они с Жанной вошли в какое-то кафе. Немного погодя выяснилось, что в нём проходит конкурс танцоров танго. По временам пары застывали в классических для этого танца позах. Они это делали не иронично и чуточку пародийно (что свойственно природе танго), а карикатурно–серьёзно, становясь похожими на некрасивых гротескных марионеток.

Поль приблизился к столику, за который уселась Жанна, и обратился к ней с отменной учтивостью:

– Мадемуазель, я настолько сражён вашей красотой, что осмелюсь предложить вам бокал шампанского!

После шампанского он велел принести бутылку виски. День едва начался, и потому официант явно удивился такому заказу. Жанна повеселела, и любовники пошли куролесить среди танцующих пар. Их танцевальные коленца были то шутовскими, то по-дилетантски замысловатыми, но в любом случае куда более живыми, чем у танцоров-конкурсантов. Строгая дама из жюри в смешных круглых очках потребовала, чтобы оба прекратили безобразничать и немедленно покинули зал. Захмелевший Поль заголил свою задницу и предложил злобной карге поцеловать её. Хулиганской парочке пришлось удалиться.

Оба сели за необслуживаемый столик в тёмном уголке. Жанна заплакала. “Между нами всё кончено! – повторяла она. – Я выхожу замуж”. Она пошла прочь из кафе, а когда Поль стал её преследовать, бросилась бежать по улице.

– Эй, ты куда? Я всё равно догоню тебя!

– Ты сумасшедший. Уходи! А если будешь меня преследовать, я позову полицию!

– Ах вот ты как?! Похоже, запахло жаренным! – Поль хитро сделал вид, что отошёл в сторонку, но не прекратил своего преследования. Когда Жанна стала подниматься на лифте, он побежал вслед за ней по лестнице.