- Пе-етр Петро-ович! - растягивая слова, говорил Лаврентьев, жестикулируя своими аршинными ручищами. - Приструнить этого Храбрикова надо, а то, в конце концов, житья никакого!

- Приструним, приструним! - отговаривался Кирьянов. - Накажем, если надо, а то и уволим. Чего там, в самом деле! Но вы уж тогда будьте справедливы! Вон он сколько сэкономил нам. И потом - работать с ним надо! Воспитывать! Он человек беспартийный, недозрелый, мы доводить до кондиции его должны.

- Ха, до кондиции! - воскликнул Чиладзе, поигрывая глазами. - Он тут любого из нас сам до кондиции доведет. И похоронный марш сыграет.

- Ну вот, - вскинулся, хохотнув, Кирьянов, - уже о похоронном марше заговорили! Да разве мы на похороны собрались?

Лаврентьев и радист отчужденно молчали.

- Все-таки надо бы с Храбриковым кому-нибудь полететь, - сказал Лаврентьев. - Не ровен час...

- Летите! - беспечно ответил ПэПэ. Занудство Лаврентьева и Чиладзе порядком надоело ему. - Летите! - повторил он снова. - Но меня увольте. Я чужую работу делать не намерен.

Кирьянов улыбнулся, стараясь выгнать из себя неожиданную хандру, стараясь искусственно создать хорошее настроение, это он умел. Он вскочил, оглаживая светлый, по случаю праздника надетый костюм.

- Кира Васильевна, - крикнул Кирьянов, вновь привлекая к себе внимание, отодвигая как бы других. - Давайте сюда.

Он не повторил приглашения, хотя Цветкова еще сидела, не решаясь, подхватил ее со стула, аккуратно поставил рядом с собой, наклонился, чтобы добраться до ее талии, пошел в старомодном танго. Гости образовали круг. Глядя в глаза Цветковой и смущая ее до краски, ПэПэ выделывал всевозможные сногсшибательные пируэты, вспоминая то, что умел, импровизировал, и все это выходило у него легко, даже изящно, потому что партнерша не мешала ему, он не должен был приноравливаться к ней: партнершу он просто вскидывал, если она не понимала его, переносил по воздуху, как переносят легкую мебель.

В каком-то крутом повороте краем глаза Кирьянов увидел Чиладзе и Лаврентьева. Подхватив пальто и шапки, они топтались у дверей. ПэПэ понял их - хотят утащить с собой и Киру, но она, слава богу, не видит их, от спирта и стремительных поворотов, поди-ка, кружится голова, не то что люди - стены плывут у мышки, да и ни к чему она вам, господа хорошие. Потолкавшись, Чиладзе и Лаврентьев вышли из столовой, никем не замеченные, кроме ПэПэ.

"Пусть летят, в конце концов, - благодушно подумал Кирьянов. - Пусть летят, коли охота, только, не паникуют и компанию не рушат".

Танец продолжался, гости посмеивались, однако негромко - Кирьянов танцевал все-таки с начпартией, а там черт знает, какие у них отношения ведь иногда даже смеяться надо сознательно, к месту и с толком.

ПэПэ махнул рукой, видя умоляющие глаза Киры, гости, словно бы по команде, расслабились вновь, наполняя стаканы, закусывая, шумя, танцуя.

- А ведь вы, - сказала неожиданно Кира, - вполне обошлись бы без них.

Он кивнул, щедро улыбаясь, потом сообразил, что говорит Цветкова о гостях, отодвинул ее от себя, продолжая танцевать, окинул взглядом. Сначала он думал вразумить ее, дать понять, что психоаналитика не для нее, но неожиданно расхохотался.

- Точно! - хрипло шепнул ей в ухо. Она слегка отодвинулась. Танец разгорячил его, и, видя, что Кира отстранилась от него, несильным движением прижал ее к себе. "Ого, - подумал он тотчас, - а я-то думал", и деликатно переложил ладонь чуть ниже. Цветкова попятилась, он исправился, боясь спугнуть ее, а сам захохотал, как бы продолжая разговор, но думал совсем о другом.

- Точно! - повторил он, наклоняясь к Кире и принюхиваясь к ее приятно пахнущим волосам, и вдруг предложил: - А давайте пошлем их к черту!

Кира не поняла, он разъяснил, что можно сходить на радиостанцию, и эта дурочка обрадовалась, немедленно побежала одеваться. "Надо бы заставить ее выпить, - подумал он, чувствуя, как в висках начинает тукать кровь. - Ну, да ладно. Дома, кажется, есть коньяк".

Стараясь быть непринужденнее, он подкрутил на полную мощь транзисторы и как бы невзначай вышел за Кирой.

На улице были густые сумерки. Луна просвечивала мутную кисею, образуя возле себя круг, напоминающий белесый нимб.

- Похолодает, что ли? - спросил вслух Кирьянов, беря Киру под руку и поеживаясь от холода.

- А по сводке - метель, мокрый снег, - засмеялась Кира, - ну, эти синоптики!

Неспешно, прогулочным шагом, они дошли до радиостанции, и Кира совсем было успокоилась. Она делала все, что могла, и оказалось - возможно невозможное. Да, самым удивительным во всей этой истории ей представлялось поведение ПэПэ. Готовясь к своему публичному бунту, она ждала возмущения и ярости Кирьянова, а вышло все гораздо проще и нормальнее - то ли он понял, не дурак же, в конце концов, то ли испугался? А может, опять играет.

Так и не поняв, что произошло с Кирьяновым, Кира толкнула дверь. Посреди комнаты стояли Чиладзе и Лаврентьев, оба какие-то взъерошенные. "Как они обогнали нас? - удивилась Кира. - Улица в поселке одна..." Тут же она поняла: прозевала что-то очень важное, словно закрыла глаза и на мгновение уснула. Да, да, да! Так оно и случилось. Всех всполошила, подняла на ноги, а сама, успокоенная Кирьяновым, стала думать о случившемся в прошедшем времени. В прошедшем... Почему - в прошедшем? Ведь ничего еще не прошло, ничего не закончилось.

Как бы стряхивая с себя оцепенение, Кира шагнула вперед, но ее опередил ПэПэ.

- Ну? - властно спросил он. - Какие новости?

- Не успели, - ответил ему Лаврентьев. - Прибежали на площадку, но вертолет уже ушел.

- А что здесь? - спросила Кира.

- Молчат, - хмуро сказал Чиладзе. - Не откликаются ни по обычной, ни по аварийной волне.

ПэПэ потребовал последнюю радиограмму. Она была краткой: "Нормально. Ждем помощи".

- Неразговорчив, бродяга! - бросил он и повернулся к Кире. - Ничего страшного. Может, батареи подмокли или еще что...

- А если не подмокли? - спросил Чиладзе. Он был собран, встревожен, от праздничного настроения не осталось и следа, и Кира вздрогнула. На вечеринке она взывала спасти группу Гусева, говорила, что им угрожает опасность, а Чиладзе сказал уже не об опасности. О другом.