Старик подошел, осветил фонарем помещение около Бюро шифров, внезапно увидев раздетых любовников, с извинениями быстро удалился. Время выиграно! Шифр возвратился на место, окно закрыто! Никаких следов операции ТФП в Бюро шифров и в сейфе не осталось.

Конечно, последовали нижайшие извинения перед сторожем с глубокой признательностью Брюсса за его «мужское» понимание и обещание прекратить посещения «Синтии». Из беседы со сторожем Брюсс убедился, что тот все принял за истину, и никаких осложнений не будет.

Позже, вспоминая эти дела, «Синтия» говорила, что мгновения, пережитые ею в период ее инсценировок перед сторожем, острота ситуации при осуществлении заключительной части операции ТПФ «были самыми величественными»!

Наличие добытых с помощью «Синтии» французских шифров имело жизненно важное значение для союзников при высадке их войск в Алжире и Марокко.

8 ноября 1942 года «Синтия» встретилась с сотрудником УСС, участником той операции. Он показал ей большие заголовки в газете: «Союзные войска почти без какого-либо сопротивления со стороны Виши высадились в Северной Африке». «Это, — сказал он, — благодаря вашему шифру. Вы изменили ход войны».

Галантное преувеличение? Возможно. Но шифр позволил союзникам узнать планы передвижения военно-морских сил Виши в период высадки.

Эта история агента британской разведки, ставшей настоящей разведчицей, полная инициативы и авантюризма, которые спасали ее от поражения, завершилась браком «Синтии» с Брюссом в 1946 году. Совместная жизнь этих людей была счастливой вплоть до 1963 года, когда «Синтия» в возрасте 53 лет скончалась от рака. Сам Брюсс пережил ее на 10 лет. Умер он трагически во время пожара в его замке во Франции.

Так закончилась эта необыкновенная история по добыванию одним агентом, притом женщиной, трех шифров: испанского, польского и французского. Подвиг ее не забыт. Совсем недавно, в 1996 году немецкий журнал «Шпигель» в историях разведчиков и агентов спецслужб из числа женщин писал о «Синтии» как о талантливой продолжательнице Маты Хари.

Отгремела Гражданская война. Разошлись по разные стороны баррикад бывшие друзья, однополчане, родственники. Молодой советской республике под напором враждебного окружения пришлось начать упорную борьбу за выживание.

Главную роль в этот период в набиравшей силу внешней разведке играли представители революционного поколения. Они прошли в гражданскую войну боевую закалку, проявили разведывательные способности в сложных и непредсказуемых ситуациях. Среди них были и женщины. Однако они принимали участие в разведывательной работе, как правило, лишь в качестве жен своих мужей-разведчиков.

По мере накопления опыта в разведывательной работе, в основном с нелегальных позиций, среди женского контингента разведчиков стали выделяться отдельные личности, способные и к самостоятельной разведывательной деятельности.

К середине 20-х годов на выполнение разведывательных заданий за кордон разведчиками стали направлять не только одиночек, но и пары, в которых женской составляющей предназначались важные разведывательные функции. Данный прием заметно повышал разведывательный потенциал внешней разведки. Такие разведывательные пары, как супруги Зарубины, Такке, Дейч, Хинницкие, являли собой хорошо сработавшиеся оперативные ячейки, обеспечивающие выполнение самых сложных разведывательных задач.

В ряды внешней разведки стали приходить способные агенты-женщины, которые показали высокий профессионализм, выполняя особо сложные задачи. Некоторых из них стали самостоятельно работать, другие в качестве надежных напарниц мужей-разведчиков, активно помогая им в решении самых разнообразных задач внешней разведки, в том числе и в вербовочной работе. Таковыми были разведчицы Е. Ю. Зарубина, Е. И. Ахмерова, Л. Коэн, «Соня», «Ада» и многие другие.

Это подтверждает деятельность разведчицы-нелегала в качестве оперативной сотрудницы легальной резидентуры в США, плодотворная деятельность на руководящих должностях в легальных резидентурах и в центральном аппарате многих разведчиц, в том числе Зои Ивановны Рыбкиной.

Убедительное подтверждение сказанному читатель увидит на приводимых далее примерах конкретной деятельности отдельных советских разведчиц.

В жизни любого человека и тем более разведчика-нелегала могут возникать самые неожиданные ситуации, требующие хладнокровного умения проанализировать, оценить и принять единственно правильное решение. Для разведчика такое решение может предупреждать самые печальные последствия, вплоть до угрозы жизни не только его, но и его помощников.

Один из таких моментов, хотя и не в закордонных условиях, наступил для супружеской пары Зарубиных. Мне довелось быть свидетелем этого в январе 1940 года.

В то время, будучи заместителем начальника англо-американского отделения внешней разведки (ИНО НКВД), я присутствовал на совещании руководящего состава ИНО. На нем министр внутренних дел Л. Берия представил нам, молодым начинающим разведчикам, настоящий фарс, демонстрируя свое устрашающее могущество. Это совещание я описал в своих ранних воспоминаниях.

Вот тогда я, как и все остальные руководители ИНО, может быть, за исключением одного Павла Михайловича Фитина, впервые узнал и увидел опытнейшего разведчика-нелегала Василия Михайловича Зарубина, недавно отозванного с боевого поста в фашистской Германии.

Там, на пресловутом совещании В. М. Зарубин сидел в первом ряду вместе с еще полутора десятком таких же спокойно и уверенно державшихся приглашенных, неизвестных нам. При появлении Берии все дружно встали, не в пример нам, видевшим наркома «в натуре» впервые и поэтому словно окаменевшим.

Аудитория застыла в ожидании. Что будет дальше? Вдруг раздался с грузинским акцентом голос Берии. Он стал по очереди называть имена сидевших в переднем ряду и задавал им один и тот же вопрос, звучавший для нас до дикости неправдоподобно: «Расскажи, как ты предавал Родину, как тебя завербовала такая-то разведка?».

Л. Берия назвал фамилию Зарубина, и раздалось грозное обвинение, что его «завербовала немецкая разведка». Мы затаили дыхание.

Я понял, что наступил тот экстремальный момент, когда от ответа Василия Михайловича зависела и его жизнь, и судьба его супруги, разведчицы Елизаветы Юльевны.

Зарубин встал по стойке «смирно», спокойно, но с явным внутренним напряжением ответил, что он не изменил Родине и никого не предавал, выполняя поручения руководства. Это было сказано четко, с достоинством, с уважением к вышестоящему руководству. Берия перешел к другому человеку.

Вскоре я смог лично познакомиться с этим замечательным разведчиком и с не менее удивительной разведчицей, его женой и верной спутницей во всех его служебных и жизненных делах.[20]

Только встретившись лично с Елизаветой Юльевной, я смог узнать о многих подробностях ее жизни и деятельности на разведывательном поприще в довоенные годы. Вся ее дальнейшая служба и многое из личной жизни проходило у меня, можно сказать, на глазах. Поэтому считаю возможным не ограничивать свое повествование только голыми фактами, зафиксированными в ее биографии, а дополнить их личными наблюдениями и подробностями, которые почерпнуты из личного общения с семейством Зарубиных, а также впечатлениями и оценками личности Елизаветы Юльевны со стороны хорошо знавших ее коллег.

Родилась Елизавета Юльевна Розенцвейг 1 января 1900 года на Украине, в довольно состоятельной семье управляющего лесным хозяйством крупного помещичьего имения. Училась в Черновицком университете, затем окончила Сорбоннский университет в Париже и философский факультет Венского университета. За время учебы интересовалась прогрессивными течениями в среде молодежи, проявляла большой интерес к жизни в Советской России. В начале 20-х годов поступила переводчиком в советское посольство в Вене, где обратила на себя внимание резидента внешней разведки. Елизавета знала в совершенстве немецкий, французский и английский языки, обладала живым умом, общительностью и хорошим знанием местной обстановки.