- Надеюсь, - ответил Поль.

- В последнее время мне очень не хватало товарища, - говорил Граймс. - До тебя тут работал неплохой парень, задавался малость, правда. Гонял себе на мотоцикле. Директорские девицы его невзлюбили. С мисс Фейган ты уже познакомился?

- Их ведь, кажется, две?

- И обе стервы, - молвил Граймс и добавил мрачно: - Я ведь женюсь на Флосси.

- Не может быть. Это на которой же?

- На старшей. Мальчишки зовут их Флосси и Динги. Старику мы пока что не объявились. Зачем спешить: вдруг опять в лужу сяду. Тогда-то и выложим козыри. Лужи мне все одно не миновать. А вот и наша пивная. Уютное местечко. Пиво здешнее делает Клаттербаков папаша. И неплохо, подлец, делает. Будьте добры, миссис Роберте, нам две кружечки.

В дальнем углу они приметили Филбрика, который что-то с жаром объяснял по-валлийски какому-то немолодому и малоприятному на вид субъекту.

- Его только тут не хватало, нахала этакого, - сказал Граймс.

Миссис Роберте принесла кружки. Граймс хлебнул пива и блаженно вздохнул.

- Два года учительствую, но еще ни разу до конца семестра дотянуть не удавалось, может, хоть теперь повезет? - задумчиво проговорил он. -Поразительное дело: месяц-другой все идет как по маслу, а потом бац! - и я в луже. По всему видать, не для того явился на божий свет, чтоб детей учить, - продолжал он, глядя в пространство. - Если что меня губит, так это темперамент. Страстный я больно.

- А легко потом бывает подыскать работу? - поинтересовался Поль.

- Поначалу не очень, но на все есть свои приемы. Опять-таки не следует забывать, что учился я не где-нибудь, а в привилегированной школе. А это кое-что да значит. В нашем благословенном английском обществе ведь как заведено: ежели ты в хорошей частной школе обучался, с голоду тебе помереть не дадут ни за что. Бывает, сперва помучаешься лет пять - ну и что, все равно возраст такой, что все в это время мучаются, но потом зато система вывезет.

А я так и вообще легко отделался. Первый раз меня вытурили, когда мне только-только шестнадцать стукнуло. Но мой воспитатель сам в хорошей школе обучался. Знал человек, что к чему. "Слушай меня внимательно, Граймс, -сказал он, - наломал ты дров, и оставить я тебя не могу - я должен блюсти дисциплину. Но мне не хотелось бы поступать жестоко, начни-ка ты, братец, все сначала". В общем, сел он и написал рекомендательное письмо моим будущим хозяевам. Не письмо, а поэма! Я тебе как-нибудь его покажу. Если б ты знал, сколько раз оно меня выручало. Вот что значит аристократическое учебное заведение. Провинился - накажут, но уж зато и пропасть не дадут.

Я даже хотел пожертвовать гинею в фонд помощи ветеранам войны. Я чувствовал, что прямо-таки обязан это сделать. Ей-богу, жаль, что так и не собрался.

В общем, устроился я на работу. У моего дядюшки в Эдмонтоне фабрика была, щетки делали. Все шло лучше не придумаешь. Но тут война началась, и стало мне не до щеток. Ты небось не воевал, молодой еще был? Да-а, доложу я тебе, вот было времечко - красота да и только. За всю войну, поверишь ли, и дня трезвым не был! А потом бац! - сел в лужу, и на сей раз основательно. Во Франции дело было. Они мне и заявили: "Будь мужчиной, Граймс! Не позорь полк трибуналом. Даем тебе револьвер. И полчаса времени. А что делать - сам знаешь. Не поминай лихом, дружище!" Говорят они, а сами только что не рыдают.

Сижу я, значит, и на револьвер гляжу. Несколько раз его к виску подносил - и опускал. А в голове одно: "Те, кто в хороших школах обучались, так не кончают!" И тянулись эти самые полчаса целую вечность. Но, на мое счастье, стоял там графинчик с виски. Они тоже к нему, надо полагать, приложились, а то с чего бы им, сам посуди, так растрогаться? Короче, когда они вернулись, графинчик был пуст, а я смотрю на них - и не могу удержаться от смеха - на нервной почве, не иначе! Знаю, что не прав, но ты бы видел, как они удивились, когда оказалось, что я жив-здоров, да вдобавок пьян.

"Мерзавец!" - говорит наш полковник, а меня еще пуще смех разбирает. Одним словом, меня - под замок, а дело мое - в трибунал. Врать не стану -на следующий день мне уже не до смеха было. Судить меня приехал майор из другого батальона. Заходит он ко мне, а я смотрю на него и понимаю, что мы с ним вместе учились.

"Кого я вижу! - кричит майор с порога. - Старина Граймс! Почему под трибуналом? Выкладывай, что стряслось?" Я рассказываю. "Да-а, - загрустил майор, - плохо твое дело. Но расстрелять человека из Харроу? - об этом не может быть и речи. Не горюй - что-нибудь придумаем". На другой день отправили меня в Ирландию, сосватали мне там какую-то липовую работенку по почтовому ведомству. Там я и просидел до конца войны. Где-где, а в Ирландии в лужу не сядешь, даже если очень постараешься. Я тебя совсем заговорил, да?

- Нисколько, - отвечал Поль. - Все это очень интересно.

- Бывал я и в других передрягах, но по сравнению с той они казались детскими игрушками. Всегда находился человек, который говорил: "Разве можно доводить до такого состояния того, кто обучался в закрытом учебном заведении! Надо протянуть ему руку помощи". Думаю, - заключил Граймс, -что мало кому столько раз протягивали руку помощи, как мне!

К ним подошел Филбрик.

- Скучаете, наверно? - начал он. - А я тут потолковал с начальником станции, и если кто-нибудь из вас желает познакомиться с очаровательной юной особой, то...

- Ни в коем случае, - отрезал Поль.

- Вас понял, - ответил Филбрик и удалился.

- Женщина - это сфинкс, - изрек Граймс. - Во всяком случае, для старика Граймса.

На следующее утро Поль проснулся от громкого стука в дверь. В комнату заглянул Бест-Четвинд. На нем был роскошный халат от Шарве[5].

- Доброе утро, сэр, - сказал он. - Вы, наверное, не знаете, что для учителей есть всего одна ванная комната, вот я и решил вас предупредить. Если хотите успеть раньше мистера Прендергаста, то поторопитесь. Капитан Граймс моется редко, - добавил он и убежал.

Поль отправился в ванную и вскоре услышал, как по коридору зашаркали шлепанцы, и дверь ванной неистово задергалась.

Поль одевался, когда появился Филбрик.

- Забыл вас предупредить. Через десять минут завтрак. После завтрака Поль отправился в учительскую. Там уже расположился мистер Прендергаст и замшевой тряпочкой наводил блеск на свои трубки. На Поля он взглянул с укоризной.

- Хорошо бы нам прийти к какому-то соглашению насчет ванной, - сказал он. - Граймс ванной практически не пользуется. Я же обычно принимаю ее перед завтраком.

- Я тоже, - не без вызова ответил Поль.

- В таком случае мне придется выбрать другое время, - горестно вздохнул мистер Прендергаст и вернулся к трубкам. - И это после того, как я проработал здесь десять лет. Ситуация осложняется. Впрочем, я бы и сам мог догадаться, что вы захотите пользоваться ванной. Ах, как просто все было, когда работали Граймс и тот молодой человек. Он всегда просыпал завтрак. Да-а, ситуация заметно осложняется.

- Но разве нельзя найти выход?

- Не в этом дело. Час от часу не легче. С тех пор, как я сложил с себя сан, все идет кувырком.

Поль промолчал, а мистер Прендергаст, сопя, продолжал работать над трубками.

- Вас, наверно, удивляет, почему я здесь оказался?

- Что вы, - поспешил утешить его Поль. - Ничего удивительного. Все вполне естественно.

- Вовсе не естественно. Напротив, все совершенно противоестественно. Сложись моя судьба хоть чуточку иначе, был бы я сейчас приходским священником и имел бы собственный домик с ванной. Возможно, я бы дослужился и до благочинного, если бы, - тут мистер Прендергаст перешел на шепот, -если бы не мои Сомнения.

Сам не знаю, зачем я вам все рассказываю, этого не знает никто, но надеюсь, вы меня правильно поймете.

Десять лет тому назад я был англиканским священником. Меня направили в Уортинг. Очаровательная церковь - не из старинных, но очень уютная и с таким вкусом украшенная - шесть свечей у алтаря, часовня богоматери, а в комнатушке за ризницей помещалась отличная калориферная система - церковь отапливалась коксом. Кладбища не было, а между церковью и домом священника - живая изгородь.