— Ты знаешь, как извлечь обойму? — мягко обратился ко мне преподаватель.

Я кивнула. Джимми когда-то научил меня этому. Пока Уилсон успокаивал учеников, многие из которых начали потихоньку высовываться из своих укрытий, я быстро вытащила пули из пистолета.

— Я прошу всех вас покинуть помещение. Медленно. Не бегите. Когда окажетесь в коридоре, не останавливайтесь. Выйдите из здания школы. Я думаю, что помощь уже идет. Все будет хорошо, обещаю. Блу, ты останешься здесь, со мной. Так как ты не можешь выйти в коридор с оружием в руках, а я не могу взять его у тебя, мы подождем подкрепления.

Я знала, что под подкреплением Уилсон имеет в виду полицию, просто не хочет встревожить Мэнни, который сейчас был наиболее уязвим и выглядел крайне растерянным.

Не долго думая, мои одноклассники бросились за дверь. В коридоре было тихо и пусто, словно в классах шли обычные уроки. Но я знала, что на самом деле за каждой дверью скрываются учителя, защищающие своих учеников, рыдающие, молящиеся, боящиеся услышать новые выстрелы, ожидающие помощи и звонящие в 911. Может быть, все ломанулись к выходу, когда увидели Мэнни с пистолетом? И уже в эту минуту по лестницам поднимается спасательная команда? Я знала наверняка лишь одно: когда приедет полиция, моего маленького друга закуют в наручники, и он больше никогда не вернется в старшую школу. Никогда…

— Положи пистолет и пули ко мне на стол, Блу. Я не хочу, чтобы оружие было у тебя в руках, когда придет подмога, — отдал приказ Уилсон, возвращая меня в реальность.

Я сделала так, как он просил. Повернувшись обратно, я встретилась с ним взглядом и заметила паническое выражение на его молодом лице. Словно теперь, когда опасность миновала, Уилсон вдруг осознал к каким кровавым последствиям могла привести вся эта ситуация, произойди все по-другому. Я же едва стояла на ногах, поэтому пришлось схватиться за стол, чтобы не упасть.

Вскоре прибыла полиция, начался допрос и взятие показаний. Уилсон отвечал быстро, описывая произошедшее. Когда Мэнни выводили из класса, нас с Уилсоном оттеснили в сторону. Я пыталась броситься за ними, но руки Уилсона прижимали меня к себе так крепко, что в конечном итоге я сдалась и обняла его в ответ. Его рубашка была мокрой от слез Мэнни, и я чувствовала, как бешено бьется его сердце под моей щекой. К аромату пряного мыла и мяты примешивался запах страха, и в течение нескольких минут ни он, ни я не могли произнести ни слова. Когда же Уилсон наконец заговорил, его голос дрожал от избытка эмоций.

— Ты с ума сошла? — сердито спросил он, касаясь губами моих волос. Сейчас его акцент был особенно заметен. — Ты самая безбашенная девчонка, каких я когда-либо знал. Почему, ради всего святого, ты не спряталась, как это сделали все, у кого есть хоть капля мозга?!

Я лишь сильнее прижалась к нему, дрожа всем телом. Адреналин, помогающий мне стоять прямо, пропал.

— Он мой друг. А друг никогда не позволит другу прикончить другого… друга. — Я попыталась пошутить, хотя мой голос дрожал не меньше тела.

Уилсон рассмеялся, и в этом смехе чувствовалось облегчение. Я тоже засмеялась. Я смеялась над тем, что мы смотрели в лицо смерти и все-таки выжили. Я смеялась, потому что мне не хотелось плакать.

Сначала нас с Уилсоном допросили вместе, затем по отдельности. Я была уверена, что Мэнни тоже опрашивали. Позже я узнала, что к тому времени, как ученики, посещающие уроки Европейской истории, высыпали из школы, скорая помощь и полиция уже были на месте.

Большая часть учеников была сразу эвакуирована преподавателями, а когда на улице показался класс мистера Уилсона, и стало известно, что Мэнни разоружен, полиция тут же бросилась в здание. Между первым выстрелом и задержанием прошло четырнадцать минут. Но они показались нам вечностью.

Люди провозгласили нас с Уилсоном героями. Нас даже атаковало СМИ. Но я не хотела говорить о Мэнни, поэтому отказывалась давать интервью. Единственное, чего мне хотелось по-настоящему, это чтобы Мэнни вернулся в школу, а вместо этого полиция и журналисты напоминали мне о Джимми и о том, что я снова потеряла дорого для себя человека. Мне даже показалось, что я видела среди полицейских офицера Бауэлса, что остановил меня на трассе целую вечность назад. Он разговаривал с другими копами, когда я выходила из школы в тот злосчастный день. Я убедила себя в том, что ошиблась. Но если даже и нет? Что в этом толку? Мне все равно нечего было ему сказать.

С того дня, когда Мэнни едва не вышиб мозги Брендону, прошел месяц. Целый месяц безумия. Месяц отчаяния и горя, настигшего семью Оливарес. Как только Мэнни выпустили, Глория тут же собрала детей и уехала. Я не знала, куда они отправились, и сомневалась, что увижу их вновь. Чтобы как-то заглушить одиночество, я звонила Мейсону. Наши встречи не были свиданиями. Как и не были они дружескими посиделками. Мы просто занимались сексом.

Мейсон, конечно же, был в восторге от нашего «общения». Мне же нравилось ощущать на себе тяжесть его тела. Но сам Мейсон не особенно мне нравился. Однако я не парилась по этому поводу. В один из дней я заметила, что он ждет меня у школы. Он стоял рядом со своим мотоциклом, скрестив на груди покрытые татуировками руки. Оставив свой грузовичок на школьной парковке, я ловко запрыгнула на байк. Надев шлем, я обвила руками его накаченную грудь, и мы рванули с места. Мейсон любил быструю езду, его не останавливал даже пронизывающий январский ветер. Мы доехали до дамбы Гувера и повернули назад, так как начало темнеть.

Мейсон занимал помещение над гаражом родителей, в которое можно было попасть по узкой выдвижной лестнице. Мы поднялись в комнату, наши щеки раскраснелись от быстрой езды, а кожу покалывало от мороза. Я не ждала флирта или слащавых бесед — никогда не ждала. Без единого слова мы опустились на кровать, и я постаралась отключиться от дурных мыслей.

Спустя час я проснулась в пустой постели. За тонкой стеной, отделяющей спальню Мейсона и ванну от остального пространства, играла музыка и слышались чьи-то голоса. Я оделась, с трудом втиснувшись в джинсы, которые ненавидела, но все равно надевала день за днем. Я чувствовала голод и надеялась, что у Мейсона найдется кусок пиццы, который я могла бы незаметно стащить. Мои волосы торчали в разные стороны, а тушь осыпалась с ресниц, поэтому я провела в ванной, должно быть, минут двадцать

Выйдя из ванной, я по привычке выключила свет. Стало темно, и я очень аккуратно двинулась в сторону постели, огибая разбросанную по полу одежду и обувь. Выключатель для спальни находился на противоположной стене, и добраться до него было непросто. Дойдя до двери, я взялась за ручку, которая была измазана чем-то липким, по ощущениям похожим на плавленый сыр, как вдруг услышала голос Мейсона, приветствовавшего брата вопросом:

— Как дела, братан?

Я не видела и не общалась с Брендоном с того злосчастного дня, когда все произошло. Не хотела я столкнуться с ним и сейчас. В тот день его даже не было в школе, однако это не мешало мне винить его во всем, что произошло. Я вновь заперлась в ванной, голодная и злая, слыша, как кто-то еще приветствует Брендона.

— Здорово, Брендон. Тебя еще не схватили?

Это был Колби — один из друзей Мейсона, которого я не переваривала. Он был страшным, подлым и тупым. Самая настоящая тройная угроза. А сейчас он похоже был еще и пьян. Я старалась избегать его, когда это было возможно. Но похоже, что этим вечером избежать его общества не удастся.

— Пока нет. Но ночь только начинается. — Как всегда очаровательно пошутил Брендон.

— Мейсон говорил, что у тебя на телефоне есть фотки той маленькой сеньориты, — невнятно промямлил Колби. — Их же не конфисковали?

Хотя Грасьела и призналась, что добровольно отправила свои интимные фото Брендону, именно Колби потрудился над тем, чтобы сделать их достоянием общественности. Ходили слухи, что его родители старались изо всех сил, чтобы спасти сына от наказания.

— Заткнись, Колби, идиот! — рявкнул Мейсон. Мне определенно следовало вернуться к машине, которая все еще стояла у школы. Они с Колби наверняка зависнут тут на всю ночь. Ожидаются литры алкоголя и нескончаемые выпуски «Абсолютного бойца».