Тиссаферн. Моя жена не должна никому завидовать! Послушай, Клементина, почему ты мне никогда не говорила о том, что любишь пожары? Я бы тебе это давно устроил.
Клементина. Нет, милый Тиссаферн. Ты бы сжег из-за меня пару-другую домов, но не пошел бы ради меня на смерть.
Тиссаферн. Конечно, нет! Нельзя любить женщину и стремиться сделать ее вдовой.
Клеон. Мне кажется, что уважаемая повелительница Эфеса не права. Она слишком чиста и возвышенна, чтобы понять всю мерзость данного поступка. Ей бы хотелось видеть в Герострате благородного безумца, а он всего лишь самовлюбленный маньяк. Из-за сильной любви возводят храмы, а не уничтожают их.
Тиссаферн. Правильно! И поэтому злодей завтра же будет казнен! (Поворачивается к Человеку театра.) Вот тут мне нужно какое-нибудь изречение…
Человек театра. Софокл подойдет?
Тиссаферн. Что именно?
Человек театра. Из «Царя Эдипа»… «Есть справедливость в богами устроенном мире: и злодеянье ведет за собою отмщенье!»
Тиссаферн. Хорошо! (Громко.) «Есть справедливость в богами устроенном мире: и злодеянье ведет за собою отмщенье!»
Клеон (почтительно кланяясь). Твоими устами говорит сама мудрость, повелитель.
Клементина. Надо позвать летописцев, пусть они занесут эту фразу в дворцовую книгу.
Тиссаферн. К сожалению, не я ее придумал, Клементина. Это – Софокл.
Клементина. Не скромничай, милый! Софокл просто угадал твои мысли…
Тиссаферн. Пожалуй…
Человек театра. Тиссаферн, к тебе пришла жрица храма Артемиды – Эрита.
Тиссаферн. Бедная погорелица!… Пусть войдет!
Клеон. Нам покинуть тебя, повелитель?
Тиссаферн. Ни в коем случае. Говорить один на один с этой старухой всегда мучительно. А теперь она начнет рвать на себе волосы, биться в истерике. Я ее боюсь, честное слово.
Клементина. Повелитель Эфеса не вправе никого бояться!
Тиссаферн. Знаю, но эта женщина стоит ближе к богам, чем мы все…
Входит Эрита. Она в черном траурном одеянии.
(Встает с ложа и идет ей навстречу, что свидетельствует о большом уважении повелителя.) Хайре, Эрита! Правитель Эфеса приветствует тебя и скорбит вместе с тобой!
Клеон. Хайре, Эрита! Прими мои соболезнования.
Клементина. Твое горе – наше общее горе, Эрита!
Эрита (говорит, обращаясь к небесам, но так, чтобы ее слышали окружающие), Черный день настал для людей! Черный день! Я вижу, как боги собрались на Олимпе на Страшный суд… О люди, бойтесь их мщения!…
Клементина. Мы будем молить их о пощаде, Эрита.
Эрита. Нет больше храма Артемиды! У богини лесов нет ее жилища! Горе мне, верной служанке богини, я не уберегла ее дом! Почему я не умерла?! Зачем огонь пощадил меня?! Зачем стены храма не рухнули на мою седую голову?! Я должна выцарапать себе глаза, чтобы не видеть этого страшного пепелища!! (В экстазе царапает себе лицо.)
Тиссаферн. Ну! Успокойся, уважаемая Эрита! Зачем себя так истязать? Ты – наша заступница. Только из твоих уст богиня выслушивает мольбу о прощении…
Эрита. Я не смею обращаться к богине с мольбой. Я виновата перед ней – пропустила в ее дом разбойника.
Тиссаферн. Откуда ты могла знать, Эрита, что он разбойник? Ты, конечно, доверчиво полагала, что этот добрый человек пришел к алтарю.
Эрита (в экстазе). Будь проклято человеческое племя, породившее злодея! Пусть молнии Зевса обрушатся на него!
Клеон. Зачем ты призываешь кары богов на все человечество, Эрита? Люди ни в чем не виноваты!
Тиссаферн. Нет, Клеон, люди виноваты и должны искупить свою вину. Я введу налог на всех жителей Эфеса в пользу пострадавшей богини и ее жрецов. А мерзавца мы завтра же казним на городской площади!
Клеон. Да будет так!
Тиссаферн. Только надо придумать казнь пострашнее. Как ты думаешь, Клеон, что лучше: колесование или петля?
Клеон. Завтра наш суд решит это, повелитель. Но мне не хотелось бы устраивать из казни зрелища. Честолюбию Герострата польстит большое скопление народа, он жаждет величественной смерти, но он ее недостоин. Его надо судить как обыкновенного жулика…
Тиссаферн. Ты прав. А еще я издал приказ «Всем жителям Эфеса навсегда забыть Герострата!» Этот приказ высекут на мраморной доске и повесят на городской площади…
Клеон. И тем самым увековечат имя преступника. Нет, Тиссаферн, не надо приказов. Люди сами вычеркнут его из своей памяти…
Тиссаферн (смущенно). Пожалуй, так… Я об этом не подумал. (Повернувшись к Человеку театра). Этот Клеон меня все время поправляет и учит. Дай-ка мне мысль…
Человек театра. Из Еврипида: «На то и власть дана царям могучим, чтоб справедливость на земле царила!»
Тиссаферн. Не очень скромно, но… «На то и власть дана царям великим, чтоб на земле царила справедливость!» Так писал Еврипид, так поступаю и я. (Значительным тоном.) Архонт-басилей Клеон, повелеваю тебе завтра начать суд!
Эрита. Повелитель Эфеса, я пришла просить об отсрочке…
Тиссаферн. Что?!
Эрита. От имени всех служителей храма… (Плачет.) Бывшего храма… (Решительно.) От имени всех служителей храма богини прошу отложить суд над Геростратом.
Тиссаферн. Это еще почему?
Эрита. Когда охотник Актеон случайно увидел богиню Артемиду обнаженной, богиню охватил гнев, она обратила охотника в оленя, и того разорвали собственные собаки!
Тиссаферн. Я слышал эту легенду. Ну и что?
Эрита. Богиня сама накажет Герострата! Это будет такая кара, какую мы, слабые люди, придумать не сможем.
Клеон. Это невозможно. Народ требует немедленной казни Герострата.
Эрита. Народ – глуп, богиня – мудра!
Клеон. Но Герострат принес горе людям!
Эрита. Герострат прежде всего обидел богиню! У богини достаточно сил, чтобы отомстить обидчику.
Тиссаферн. Мы не сомневаемся в могуществе богини, Эрита, но пойми, существует закон…
Эрита. Законами правят цари, а царями правят боги. Не забывай об этом, Тиссаферн.
Клеон. Прости меня за дерзкие слова, Эрита, но не кажется ли тебе странным, что всесильная богиня не помешала Герострату сжечь ее храм? Где был ее гнев, когда этот негодяй мазал стены смолой? Почему она не поразила его из своего священного лука? Или она была чем-то занята и проглядела преступника?