Эрита. Не богохульствуй, Клеон! Не дело смертных вникать в помыслы богов! Может быть, они испытывают нас?

Клеон. Тем более мы должны с честью пройти через это испытание. Создавая людей, боги вложили в них разум и совесть. И то и другое требуют суда над преступником!

Эрита. Я не прошу отменить суд, я прошу его отсрочить. Два часа назад один из служителей нашего храма отбыл к дельфийскому оракулу. Пусть оракул спросит богов о судьбе Герострата и передаст нам их волю.

Клеон. К дельфийскому оракулу?! До Дельф десяток суток пути. Десять туда, десять обратно, и то, если ветер будет гнать паруса. Значит, целый месяц мы не сможем назначить суд. (Тиссаферну.) Повелитель, от имени Народного собрания Эфеса, от имени всех жителей города я требую немедленной казни злодея!

Эрита (Тиссаферну). Повелитель, от имени служителей культа я требую отсрочки!

Клеон. Не возмущай народ, Тиссаферн!

Эрита. Не оскорбляй богов, повелитель!

Клеон. Герострат – страшный человек, Тиссаферн. Он хитер и подл.

Эрита. Эфесцам нечего бояться, пока они находятся под покровительством Олимпа.

Тиссаферн. Тихо! Не наседайте на меня. (Жадно ест виноград.) Клементина, что же ты молчишь? Посоветуй!

Клементина. Ты уже принял решение, Тиссаферн. Надо быть верным своему слову.

Эрита (зло). Не дело повелителя спрашивать совета у женщины.

Клементина (зло). Не дело женщины вмешиваться, когда муж советуется с женой!

Тиссаферн. Прекратите! Я должен подумать. (Задумчиво ест виноград.)

Клементина (тихо Человеку театра). Ты видел Герострата?

Человек театра. Да.

Клементина. Он красив?

Человек театра. Скажем, хорош собой.

Клементина. Молод?

Человек театра. Да. А почему тебя это интересует?

Клементина. Обыкновенное женское любопытство…

Клеон (Тиссаферну). Что ты решил, повелитель?

Тиссаферн. Я решил это дело простым голосованием. За отсрочку – одна Эрита, за немедленную казнь – Клеон и Клементина.

Эрита. А ты?

Тиссаферн. Я воздержался. Итак, решено: казнь!

Клементина. Подожди, Тиссаферн. Я передумала! Может быть, действительно стоит повременить с судом?

Клеон. Что это значит, Клементина? Или каждая следующая минута приносит тебе новое решение?

Эрита. Боги образумили тебя, Клементина?

Клементина. Я думаю, надо назначить дополнительное расследование. Версия Клеона меня не убедила.

Клеон. Народ избрал меня архонтом! Ни разу я не запятнал этого звания…

Тиссаферн. Ну-ну, Клеон, моя жена не хотела тебя обидеть…

Клементина. Я высоко ценю заслуги нашего архонта, но и он может ошибаться. Считаю нужным еще допросить Герострата.

Тиссаферн. Положение изменилось: за немедленную казнь один голос, против – два! Решено – отсрочка!

Клеон. Повелитель! Не принимай скороспелых решений. Под угрозой законы Эфеса!

Человек театра. Постой, Тиссаферн! Выслушай, и я готов помочь тебе не цитатой, а советом. Герострата надо судить сейчас, откладывать опасно. Ненаказанное зло разрастается как снежный ком и может превратиться в лавину. Твой город может дорого поплатиться за нерешительность правителя…

За стенами дворца шум и крики.

Слышишь? Это шумит Эфес. Народ ждет твоего слова, Тиссаферн!

Тиссаферн (сердито). Хватит! Я устал, и весь виноград съеден… Вы меня запутали. Проведем последнее голосование.

Клеон. Казнь!

Эрита. Отсрочка!

Человек театра. Казнь!

Клементина. Отсрочка!

Все (Тиссаферну). Ты, повелитель?

Шум толпы за окнами дворца усиливается.

Тиссаферн (морщась, точно от зубной боли). Как они шумят.

Клеон. Народ требует твоего решения, повелитель.

Тиссаферн. Я принял решение: закройте окно! (Берет под руку Клементину и вместе с ней медленно и значительно покидает дворцовый зал.)

Та же обстановка тюремной камеры, что и в первой картине.

В камере – Герострат.

Из-за сцены доносятся неясное бормотание и какая-то разухабистая пьяная песенка. Пошатываясь, входит Тюремщик.

Тюремщик (напевает). «…Я буду петь Диониса, сына славной Симелы. Как на мысе открытом однажды сидел он…»

Герострат. Явился наконец! Черепаха! За такие деньги можно было бегать побыстрее.

Тюремщик (продолжает петь). «…Юноша в самом расцвете сил молодых, и кудри чудные с синим отливом встряхивал он…»

Герострат. Э-э, да ты набрался, приятель!

Тюремщик. Да, Герострат, я выпил! Я выпил – и этого не скрываю… Когда приходится прислуживать такому человеку, как ты, стыдно быть трезвым… Приходится пить, чтобы не мучила совесть…

Герострат. Теперь не мучает?

Тюремщик. Мучает, но уже не так… Если бы не мое скудное жалованье, я бы в жизни не взял ни драхмы у такого… у такого…

Герострат. Я заплатил тебе, чтобы не слышать ругательств?

Тюремщик. Молчу… Молчу, Герострат, хотя мне ужасно хочется назвать тебя мерзавцем.

Герострат. Ты все исполнил?

Тюремщик. Все.

Герострат. Ну, расскажи, как это было.

Тюремщик. Когда я пришел в харчевню Дионисия, вся эфесская шантрапа была в сборе. Тут были люди двух сортов: одни хотели выпить, другие – опохмелиться. Но и у тех и у других не было за душой ни драхмы… И тут вошел я! Когда они увидели мой кошелек, то решили, что меня послал сам Дионис, и попытались меня зацеловать, но я им не дался… я назвал твое имя. Тут они возмутились и стали тебя поносить… Сказать, какими словами они тебя обзывали?

Герострат. Нет! Рассказывай дальше…

Тюремщик. Жаль! Там были удивительно сочные выражения… Потом они стали думать, что делать с деньгами… Одни хотели выкинуть их в нужник, другие предлагали их все-таки пропить. Других оказалось больше! Мы пили и говорили о тебе.

Герострат. Что же вы говорили? Тюремщик. Мы решили, что ты, конечно, свинья и мерзавец, но в тебе что-то есть гуманное, раз ты в предсмертный час думаешь о страждущих и жаждущих…

Герострат. И неужели никто меня не назвал славным парнем?

Тюремщик. Мы недостаточно выпили для этого, Герострат.

Герострат. Ничего! Если судьба будет благосклонна ко мне, вам еще представится случай выпить на дармовщину. Тогда, надеюсь, вы назовете меня славным парнем?