Правда, иногда эта увлеченность опережала языковые способности нашей Коли. Бывало и так, что, запутавшись в дебрях нашего фольклора, юная дочь Франции могла сказануть что-либо вроде: "Баба с возу - кобыле глаз вон!", а то и кое-что похлеще, отчего, осознав сказанное, заливалась густым румянцем и уж вовсе становилась похожей на "красну девицу"... Помню, гуляли мы по белоночным питерским улицам, и она воскликнула: "Как пусто - ни одного проходимца!"
Но чаще всего наша Коля "спотыкалась" на ударениях. Произношение у нее стало совсем русским, а вот неправильно поставленные ударения и выдавали в ней иностранку. И на путь истинный здесь она становилась с трудом. "Не быть тебе, Коля, шпионкой!" - вздыхая, пеняли мы ей, когда, к примеру, притомившись обучать нас французскому языку и предлагая сделать перерыв, она говорила: "Ребята, давайте передухнем!" А другое ее высказывание с неверным ударением так потрясло всех, что и до сих пор студенты и преподаватели нашего факультета в минуты усталости изрекают: "Мочu моей больше нет!.."
Но время шло, Николь упорно совершенствовала свое произношение, и, когда ей пришла пора уезжать во Францию, все ударения в ее устах уже звучали как положено.
Кроме одного! В слове "женщина"...
Коля упорно произносила это слово с ударением на втором слоге: "женщuна". Более того, она отчаянно, поистине с мушкетерским темпераментом сопротивлялась нашим попыткам переучить ее. "Как вы не понимаете: если говорим - "мужчuна", значит, надо говорить и "женщuна". Мужчина и женщина должны быть созвучны друг другу, должны рифмоваться меж собой! Поверьте, потому-то у вас, у русских, многое идет через пень колоду, сикось-накось и наперекосяк, что мужчина и женщина у вас не рифмуются..."
С тех пор прошло много-много лет. Можно сказать - жизнь прошла, жизнь, заполненная многими радостями и горестями, происходящими от любви, от сердечных переживаний. В памяти - множество разбившихся "любовных лодок" и семейных кораблекрушений, случившихся в судьбах тьмы моих друзей и знакомых. Да что там отдельные личные судьбы! какая держава рухнула!.. Ни разу со студенческой поры не довелось мне вновь повстречаться с улыбчивой француженкой, которую мы в шутку звали Колей. Но все чаще мне думается: наверное, Коля была права. И главные наши беды коренятся в этом злосчастном ударении. В том, что мужчина и женщина у нас не рифмуются друг с другом...
II
Гаврош
Героиня этого моего мини-рассказа уже много лет пользуется всемирной славой. Во Франции одно время ее считали не только гордостью страны, но и живым ее символом... Продлись наше с ней одно-двухдневное знакомство, перерасти оно в нечто большее - возможно, вся моя судьба могла сложиться иначе. Как, скажем, у того же Высоцкого. Но сему не дано было произойти. И поэтому я не стану "озвучивать" имя этой француженки: надеюсь, вы сами поймете, о ком идет речь. Просто расскажу, как было дело.
А было оно опять-таки в мои студенческие питерские годы, в самой середине 60-х. Представьте себе: разгар белых ночей, соловьиные хоры, сумасшествие обжигающе-свежей зелени вокруг дворцов северной столицы и ее пригородов, запах смолы от теплых невских волн, белые паруса на Финском заливе, и - "одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса", как писал об этой поре самый солнечный классик...
На таком-то фоне в те дни проходил некий международный форум молодежи, на который съехались парни и девушки из множества стран пяти континентов. Устроители этой внушительной по масштабам встречи сделали упор на культуру и искусство, поэтому сугубо идейно-пропагандистских "прибамбасов" было немного: посещение "Авроры", шалаша в Разливе (помнится, мне выпала тяжкая миссия беседы с одним индейцем, никак не понимавшим, почему ему нельзя прикорнуть в этом вигваме). Факельные шествия и почти непрерывные концерты и выступления на разных помостах и подмостках... И - безудержная, хмельная молодежная гульба тоже в ритме "нон-стоп"! Такого количества многоплеменных своих сверстников и сверстниц в вихре любовных утех мне до той поры еще не приходилось видеть...
"А как же "всевидящее око"? - спросите вы. Что ж, плюньте в глаза тем, кто утверждает, будто не было за участниками таких встреч "компетентного" присмотра. Но плюньте и тем, кто скажет, что ребята из "органов" не были живыми людьми. Еще какими живенькими! Навсегда запомнилась мне фраза паренька из "Большого Дома", приставленного к моей группе (а я выполнял роль не только участника, но и переводчика на том форуме). Ему очень глянулась одна юная шотландка, и он, веселый лейтенант в штатском, все время просил меня: "Введи меня с ней в контакт! Ну введи же меня с ней в контакт!" Потом он справился с этой задачей и без перевода... Я же "вошел в контакт" с подругой этой шотландки, вылитой "младшей ведьмой" из шекспировского "Макбета" - рыжекудрой, зеленоглазой и пышногрудой. Ее-то я и ожидал в импровизированном баре нашего "кэмпуса", летнего лагеря на Финском заливе, куда поздно вечером возвращались на автобусах гости нашей страны якобы для ночлега. Какой там ночлег! Дощатые "финские" домики ходуном ходили каждую ночь до утра. Я ждал шотландку и наслаждался молчанием после во всех смыслах жаркого рабочего дня.
Но мне не давала покоя буквально вцепившаяся в меня французская девчонка. Она еще днем, во время экскурсий, схватила меня за рукав, поняв, что я могу повествовать о красотах Питера не только по-английски, но и на ее родном языке. Франкоязычных же гидов на том форуме не хватало, а эту девчонку ее же соотечественники все время оттирали и отталкивали на "периферию" своих групп. Как выяснилось, не случайно: она и была провинциалкой и в Париже жила лишь первый год. Выговор ее был кошмарен, и я ее с трудом понимал. Но она все время, дергая меня за рукав, спрашивала: "А это что? А что это?" - и к концу дня мне, мягко говоря, надоело и ее раскатистое "р-р", совсем не парижское, и сама она... Про себя я назвал ее Гаврошем: маленькая, тощая, хотя и круглощекая, с копной нечесаных волос. Западная молодежь тогда уже вовсю "хипповала", и эта девчушка тоже ходила в протертых джинсах. Но, когда она появилась в мини-юбке, то, глядя на ее костлявые ножонки, становилось ясно: эта мода не для нее. Как и другое: что не только волосы, но и лицо, и пальцы, и зубы - даже по тогдашним советским параметрам - требовали лучшего ухода у этой французской провинциалки. Этакий растрепанный воробьишка - поистине Гаврош! Вдобавок она вновь тараторила на своем малопонятном говоре - который вечером, в баре нашего "кэмпуса", звучал еще невнятней для меня: перед "Гаврошем" стояла бутылка вина, чье содержимое сокращалось со скоростью девчачьей трескотни...