А прицепилась она ко мне с разговорами о своей артистической карьере. Днем я уже услышал ее пение: оно меня не впечатлило. Голосок у этой девчонки был неслабым, но в исполнении слышались и какая-то разухабистая "цыганщина" (или "испанщина"?), и - явное подражание несравненной Эдит Пиаф. Юная певичка поведала мне, что у себя на родине, в провинции, она была "аматером" - то есть лишь в самодеятельности выступала. Но вот недавно ее "открыл" и взял в Париж один маститый эстрадный продюсер: он уверен, что сделает из нее звезду "шансона"... В сотый раз галантно и устало желая "Гаврошу" удачи на этом пути, я по мере сил тактично пытался дать понять ей, что ей пора отдохнуть. Но она не только не захотела внять моим советам наоборот, с подкупающей юной откровенностью она предложила мне взять еще бутылку вина и отправиться в ее индивидуальный микрокоттедж, чтобы вместе встретить рассвет... Однако тут я радостно вздохнул: из автобуса, приветливо махая рукой, ко мне бежала моя шотландская пассия. Я встал и сказал "Гаврошу", что, к сожалению, занят...
...Никогда не забуду ее полные обиды слова, которые она уже довольно-таки заплетающимся языком бросила вслед мне, удаляющемуся к рыжекудрой бестии: "Вот увидите - очень скоро я стану великой певицей, и вы очень пожалеете, что не пожелали иметь со мной любовь!"
И что же? Ровно через год ее голос, уже отшлифованный алмаз, зазвучал на всех радиоволнах. А потом ее голос и ее лицо (совсем иное, обработанное "визажистами", со знаменитой челкой) пришли к нам на пластинках-гигантах. Пошли "золотые диски". Вчерашнего "Гавроша" вознесли крылья всемирной славы.
Жалею ли я, что все так случилось? Пожалуй, нет. Но я рад, что эта великая певица вскоре вновь приедет в Россию.
III
Приключение в Вишневом Пруду
Третья встреча произошла уже не в нашей стране, но и не во Франции. Эту молодую француженку я повстречал в Индии, где мне после окончания вуза довелось два года проработать переводчиком. Взглянув на карту Индостана, вы легко найдете на самом его юге, недалеко от Мадраса, маленькую точку. Этот городок называется Пондичерри, но чаще его зовут на французский лад Пондишерри, ибо долгое время вся эта местность была колонией Франции. И до сих пор там сохраняются традиции и язык бывшей метрополии. Пондишерри означает "Вишневый Пруд": там и вправду много больших и малых прудов и озерков, еще больше лагун и лиманов океана, которые тянутся до этого городка. Вишен на их берегах не видно, зато изобилие деревьев с терпко-винными ягодами, зовущимися там "алычой", - их-то, видимо, колонизаторы и принимали за вишню... Но еще больше в те дни, когда я оказался в Пондишерри (почему и как я туда попал и провел трое суток без всяких "руководящих товарищей" - сюжет для отдельного рассказа), на благодатных приморских берегах, в тропическом раю, говоря нынешним слэнгом, "тусовалось" юнцов и юниц из разных стран Европы и Америки. На Западе тогда "хиппизм" вошел в самый расцвет, вот эти толпы ребят и "хипповали" на знойных пляжах под бананами и кокосами. Валялись и шатались почти что в чем мама родила (а нередко и без "почти что"), курили разную "травку"...
А еще они массово предавались всяческим любовно-эротическим экспериментам в духе древнеиндийской чувственности - благо, что "натура", образцы для этих экспериментов, статуи богов и богинь, тысячеобразно сплетавшихся в объятиях, находились тут же, по стенам храмов, посвященных богу любви Каме. Вот многочисленные "хиппари" и старались кто во что горазд, стремясь повторять самые хитроумные и головокружительные позы этих каменных иллюстраций к "Камасутре", библии индийского эроса... (Забегая вперед, скажу, что несколько позже тамошние власти спохватились и попытались прекратить этот бардак - но на тот момент, в конце 60-х, и Пондишерри, и Гоа, и еще несколько райских мест в Индии были "землями обетованными" для западной молодежи, жаждавшей полного раскрепощения.) Естественно, что спокойно смотреть на эти безобразия мне стало невмоготу. В СССР, как известно, секса не было, но во мне-то он тогда не просто был - он кипел гораздо сильней, чем разум возмущенный в партийном гимне!
А потому я просто возблагодарил судьбу, найдя маленькую лагуну, где пляж был почти безлюден. И уж совсем стал благодарен судьбе, когда проходившая мимо меня молодая особа во вполне благопристойном купальнике, слегка споткнувшись и пустив в мою сторону струю песка, сказала мне: "Пардон, мсье!" После краткого обмена репликами взаимной вежливости я пригласил ее расстелить ее циновку рядом, и у нас тут же завязался оживленный разговор. Моя новая знакомая - назовем ее Клер - оказалась не просто разговорчивой, подобно большинству ее соотечественниц, - она болтала без умолку, она трещала... ну как скорострельный пулемет. Вскоре я уже знал, что Клер и ее маман живут в Пондишерри уже несколько лет, приехав с юга Франции, и что ее маман - хозяйка ресторанчика с двумя кухнями - французской и индийской. Не процветаем, сказала Клер, но жить можно...
Надо ли объяснять, что автор этого рассказа находился тогда в том состоянии, когда и коза, и метла, не говоря уже о Бабе Яге, могли бы показаться привлекательными дамами. Но Клер действительно была хороша собой, вдобавок не только быстра, но и остра на язык и неглупа. Так, когда я произнес, желая показать свои познания в ее родном языке, знаменитое "шерше ля фам", она тут же срезала меня: "Не ищите женщину, сама отыщется, да так, что не обрадуетесь!" (Позже мне не раз приходилось убеждаться в правоте этих слов.) Но вообще, мои попытки произвести впечатление своей эрудицией оказались бесполезными: эта двадцатилетняя француженка проявила себя уникально безграмотной, просто дико дремучей особой. Она не читала не только Гюго и Мопассана, но даже и Франсуазу Саган, которой в те годы просто бредили все ее соотечественницы, знакомые мне. А ведь где-то училась, какой-то лицей окончила... На мое тактичное удивление этим обстоятельством она бесхитростно ответила: "А зачем? Я ведь не филолог. А в кулинарии, в поварском искусстве и в ресторанном менеджменте мне эти знания не помогут. И разве я вам от этого меньше нравлюсь?" Последний вопрос был явно риторическим: Клер нравилась мне все больше с каждой минутой нашего общения. А уж после нескольких совместных бултыханий в нежно-солнечных волнах, когда я, подбрасывая ее на руках, смог оценить ряд ее достоинств не только зрительно, к моему состоянию подходило уже еще одно известное выражение "клиент созрел"...