– Государь – почитатель этой газеты.

– По дипломатическим каналам стало известно: турецкие торговые представители вели в Германии переговоры с крупповской фирмой на поставку новой партии стальных пушек. И небезуспешно… Королева Виктория, выступая в палате лордов, потрясала кулаками в адрес России.

– Толстуха, помыкающая своим мужем, пытается запугать и нас, – иронически заметил Милютин.

– Так-то оно так, да лучше худой мир, чем свара. Уж слишком турки надеются на британский флот. А что, милостивый Дмитрий Алексеевич, скоро ли Дунайская армия перейдёт в наступление? Главнокомандующий Кавказской армией великий князь Михаил Николаевич не очень-то нас радует боевыми делами. Разве что генерал Тергукасов.

– На Балканах всё теперь будет зависеть от Эдуарда Ивановича, князь. Как только падёт Плевна, так и начнём широкое наступление.

– Дай-то Бог.

– Государь велел отозвать с Кавказского театра генерала Обручева. Мне кажется, император теперь понял: будь главнокомандующим Дунайской армией не великий князь Николай Николаевич и начальником штаба не Непокойчицкий, а генералы Тотлебен и Обручев, мы бы не имели конфузов, подобных плевненским огорчениям и отступлению из Забалканья.

– Уж куда как ни прискорбно. Не желаете ли дипломатический анекдотец из салона княгини В.? Английский посол в Берлине Одо Рассель повстречался на охоте с Бисмарком. Тот и спрашивает: «Верно ли, будто бывший посол в Стамбуле Элиот обращался к турецкому султану с предложением, не желает ли тот принять английское подданство?» – «Простите, господин канцлер, – прервал Бисмарка Одо Рассель. – Вы не точны. Сей случай вышел не с бывшим послом Элиотом, а с нынешним, Лайардом. И обращался он не к бывшему султану, а к нынешнему, Абдул-Хамиду…» – Горчаков пожевал тонкими губами: – Да-с, вот до каких курьёзов доводит зависимость в политике. – Помолчал, потом снова заговорил: – В Санкт-Петербурге не всё благополучно. Неспокойно в рабочих кварталах. В охранном отделении озабочены деятельностью народовольческих антиправительственных организаций. Просачиваются слухи о группах боевиков.

– Светлейший князь Александр Михайлович, пусть сии заботы старят шефа жандармов, а у нас и без этого дел предостаточно.

– Согласен, Дмитрий Алексеевич: вам, военным, турку одолеть, а нам, дипломатам, удачно лавры поделить. Однако же устои государства покоятся и на внутреннем порядке.

Тотлебену не спалось, Накинув на плечи подбитую мехом генеральскую шинель и надев папаху, он толкнул набухшую дверь. С улицы пахнуло морозом. Свежий ветер ворвался в сени. Тотлебен переступил порог, остановился на крылечке.

Сквозь рваные облака проглядывали крупные звёзды. Множеством костров горела Плевна, а вокруг, насколько хватало глаз, в расположении русских войск из труб землянок роем взмётывали искры, гасли на взлёте.

Тотлебен прислушался. Ничего, кроме завывания ветра. Но генерал знал; по его приказу с восточной стороны Плевны полным ходом идут сапёрные работы. Солдаты роют траншеи, приближаясь к вражеским укреплениям, устанавливают батареи, чтобы поутру с короткой дистанции начать обстрел вражеских позиций. А под Гривецкие высоты по его, Тотлебена, чертежам, румынские инженеры закладывают мины.

Железным обручем охватили Плевну. Блокадные участки определены чётко между корпусными генералами, с диспозициями, предусматривающими взаимную поддержку.

По всем предположениям Тотлебена, Осман-паша уже перевёл армию на голодный паёк. Тому подтверждением служат участившиеся рекогносцировки противника, военные демонстрации. Осман-паша ищет место для прорыва блокадного кольца. Не позже чем вчера три табора пытались пробиться в районе Софийского шоссе. Осман-паша бросил в дело две тысячи конных черкесов. С визгом и гиканьем ринулись они в карьере на позиции гвардейского полка. Солдаты отбили атаку.

«Мечется Осман-паша, мечется, – подумал Эдуард Иванович. – Ан крепко мы капкан захлопнули. Заставим, заставим Османа пардону просить, саблю отстегнуть. Что и требовалось доказать…»

Иногда Тотлебен задавал себе вопрос: почему Осман-паша после взятия Гурко Горного Дубняка и Телиша не вывел армию, прорвав ещё не укреплённое блокадное кольцо?

На прошлой неделе в Порадиме император, остановив Тотлебена, заметил чуть раздражённо:

– Эдуард Иванович, двадцать дней как вы приступили к задуманной операции. Скоро ли конец?

– Ваше императорское величество, не торопите события. Как записано в Ветхом завете: «Если Бог за нас, кто против нас?»

Александр усмехнулся:

– Дорогой Эдуард Иванович, вы настолько сведущи в Библии, что вам не мешало бы вспомнить и другие слова, записанные там же, в Ветхом завете: «У всякого благоразумного проси совета и не пренебрегай советом полезным».

Повернулся к Тотлебену спиной и, сопровождаемый свитой, молча удалился.

Ох, как много мог бы сказать Эдуард Иванович в тот час, будь на месте императора кто другой: и о никчёмности штурмов, и о громадных потерях… А всё почему? Промедлили, пропустили Осман-пашу в Плевну, так уж извольте подчинить свою стратегию соответственно сложившейся ситуации…

Вот и главнокомандующий проявляет недовольство им, Тотлебеном, в медлительности обвиняет. Не иначе государю нашептал…

Эдуард Иванович думает ещё о том, что блокада продлится от силы недели две – и гарнизон Плевны капитулирует. Тогда история и рассудит его, Тотлебена, с великим князем Николаем Николаевичем…

В трёх метрах от Тотлебена стоял караульный солдат. Эдуард Иванович спросил:

– Какого года службы, братец?

Третьего, ваше превосходительство.

– Из мужиков? Зовут-то как?

– Так точно, ваше превосходительство, из мужиков, Силантием Егорычем кличут.

– Значит, хлебопашеством занимался. Поди, по земле соскучился, Силантий Егоров?

Солдат довольно ответил:

– Известно, ваше превосходительство, земля, она мать-кормилица.

– Ничего, Силантий, закончим войну, отслужишь срок, домой воротишься.

– Святое дело, ваше превосходительство, хлебушко сеять.

– Оно, братец, так, да и воевать кое-когда надобно. От нынешней войны куда подеваться?

– Эт верно заметили, ваше превосходительство, исстрадался здешний народ и без нас не обойдётся. А на лютости башибузуков мы насмотрелись…

– Правда, Силантий, правда. На русского солдата у болгарина вся надежда… Добро, солдат, неси свою службу, а мне позволь часок-другой поспать. Прошлую ночь глаз не сомкнул. Как видишь, не всегда генеральской жизни позавидуешь.

– Да уж куда точнее, ваше превосходительство. Однако ни один генерал в мужики не подался.

Тотлебен рассмеялся от души:

– Ты, братец, не про-ост!

Солдат явно понравился Эдуарду Ивановичу. В комнатке, умащиваясь на деревянной кровати, генерал подумал, что таких вот тридцать тысяч русских мужиков, как этот, положили по вине Криденера, Зотова, главнокомандующего великого князя Николая Николаевича и его начальника штаба. А государь снова торопит. Но нет, он, Тотлебен, не отступит от своего плана. Но что Осман-паша? Его будут пытаться выручить. Весьма возможно, турки перебросят крупный отряд из Разграда к Ямболу и отсюда железной дорогой на Татар-Пазарджик… По данным полковника Артамонова, Сулейман-паша перебрасывает свои бригады от Шипки к Разграду. Уж не замыслил ли он начать наступательные операции по ту сторону Балкан? Тогда его удар будет направлен на прорыв блокады Плевны! Устоит ли Фёдор Фёдорович Радецкий?

Как опытный шахматист, Тотлебен мысленно двигал бригады, дивизии в местах возможного наступления. Прикидывал контрмеры неприятеля, взвешивал соотношение сил…

Султан надеется на Осман-пашу, он требует от него любой ценой удержать Плевну, понимая, что от этого зависят последующие боевые действия российской армии.

Подбадривая Осман-пашу, султан своим фирманом присвоил ему титул «гази»[66].

Эдуард Иванович улыбнулся. Если бы титулы и звания судьбу решали! Положение армии Осман-паши безнадёжно. Блокада Плевны завершена. Со взятием русскими Горного Дубняка и Телиша Осман-паша потерял последнюю связь с Софией и Видином…