—Почему ты отключила сотовый телефон? Чем ты занималась все это время?

—Сегодня днем мы ездили в горы, Kyrie Palamidis, — сказал Йоргос, оставаясь в машине. — Мы потеряли там сигнал.

—И ты всегда мог оставить сообщение, — перебила его Софи, — если это было что-нибудь важное.

Костас взглянул на нее, потом сказал Йоргосу несколько слов и захлопнул дверцу машины. Йоргос поехал к гаражам. Костас по-прежнему сжимал локоть Софи.

—Ты знала, что Йоргос помолвлен? — тихо спросил он.

Она нахмурилась. Причем здесь его помолвка?

—Ты знала?!

Он так сильно сжал ее локоть, что она поморщилась. Он немедленно ослабил хватку, но не отпустил ее.

—Нет, я не знала.

Софи свирепо посмотрела на него, спрашивая себя, что, черт возьми, происходит?

Он кивнул.

—Тогда, может быть, я должен тебе сказать, что его невеста — собственница и очень ревнивая молодая женщина.

Несколько секунд Софи пристально смотрела на Костаса. Когда она поняла, на что тот намекает, аж задохнулась от возмущения. Он предупреждал ее, чтобы она держалась подальше от Йоргоса?! За кого он ее принимает? За соблазнительницу, которая перешла от босса к шоферу?

Софи почувствовала себя так, словно он только что ее ударил. В этот миг она поняла, какой женщиной ее считал Костас.

—Убери от меня свои руки! — прошипела она.

Удивительно, но на этот раз он подчинился.

Софи быстро поднялась по лестнице — она спешила уединиться.

* * *

Костас наблюдал, как она бросилась в дом, как будто за ней гнался сам пес из Гадеса. Sto Diavolo! Он не смог бы добиться худших результатов, даже если бы постарался![1]

Инстинкт говорил ему, чтобы он помчался за Софи, остановил и обнял, но Костас не собирался этого делать. После того как он снова ее обидел, оскорбил ее из одной только ревности? Нет!

Он покачал головой. Ему следовало приберечь свой гнев для Йоргоса. Черт возьми, этот парень был опытным бабником!

Но вот только теперь он, Костас, будет возить Софи повсюду, куда ей захочется поехать.

Костас принялся медленно подниматься по ступенькам. Как бы там ни было, он должен был извиниться.

В конце концов, он нашел Софи. Она выходила из ванной комнаты на нижнем этаже. Девушка шла, ссутулила плечи, стараясь не встречаться с ним взглядом.

—Софи...

Он потянулся к ее руке, но она отшатнулась.

Костас опустил руку.

—Чего ты хочешь? — устало спросила она.

—Мне нужно извиниться.

Она взглянула ему в глаза и от удивления открыла рот.

—Я рассердился на моего шофера, а не на тебя, — сказал Костас. — Ему следовало знать, что он должен поставить меня в известность. Тебе нужно будет только попросить, и я отвезу тебя, куда ты пожелаешь поехать.

Молчание.

—Мне жаль, если ты подумала, что я намекаю...

—На что? На то, что я — проститутка?

Она встретилась с ним взглядом. Он увидел страдание, потрясение и ярость, и испытал угрызения совести.

Софи поспешно продолжала, прежде чем он успел ответить:

—На то, что, поскольку я решила не ложиться с тобой в постель вчера вечером, я, должно быть, стремлюсь повеселиться и поиграть с кем-нибудь еще? — Она говорила страдальческим шепотом.

—Софи, я...

—Держись от меня подальше!

Она отшвырнула руку, которую он протянул ей, даже сам того не замечая.

Ее глаза наполнились слезами, а нижняя губа задрожала. При виде ее страданий ему стало больно. Больше всего ему сейчас хотелось осыпать Софи поцелуями, чтобы облегчить обиду.

—Я сказала, держись подальше! — прошипела она, увидев, что он приближается к ней.

—В этом и заключается проблема, Софи. Я не могу вести себя с тобой сдержанно. Разве ты не понимаешь?

Он пристально посмотрел в ее широко раскрытые, ошеломленные глаза и понял, что погиб.

—Как ты думаешь, почему я так обозлился на Йоргоса?

—Потому что ты думал, что я его обольщаю.

Он покачал головой.

Она бросила взгляд поверх его плеча.

—Мне нужно идти и...

—Почему, Софи? — спросил Костас.

Она медленно подняла глаза, и их взгляды встретились. У нее был невероятно усталый вид.

—Потому что ты не хочешь со мной расставаться, — медленно прошептала она, после чего отвела взгляд.

Он кивнул.

—А почему я этого не хочу? — прошептал он, глядя, как она кусает нижнюю губу.

—Потому что я — единственный человек, который может помочь Элени.

—Неверно.

Она снова подняла глаза.

—Это потому, что я ревную, — признался Костас. — Я ревную к любому, с кем ты общаешься в мое отсутствие.

Она широко раскрыла глаза. Ему захотелось поцеловать ее соблазнительные губы. Он дрожал всем телом, от едва сдерживаемого желания.

—Ты понимаешь, Софи? Я ревновал тебя к моему шоферу, потому что он провел этот день наедине с тобой. И ни на минуту не подумал, что ты можешь его обольщать. Просто мне хотелось, чтобы ты обольщала... меня.

Он увидел, как она залилась румянцем. Ее дыхание стало учащенным. Ему нужно было только поднять руку, прижать ладонь к ее лицу, шагнуть к ней и...

—Kyrie Palamidis, — послышался тихий голос его домработницы.

Он моргнул, а потом повернулся.

В конце коридора, возле комнаты для слуг, стояла домработница. Она держала в руках радиотелефон, широко раскрыв глаза от удивления. Домработница поспешно отвела взгляд.

На протяжении всех лет, что у него работала, она никогда не видела хозяина ни с одной женщиной, кроме Фотини. Даже до женитьбы Костас не имел обыкновения обольщать гостий у себя дома.

—Звонят из больницы, — объяснила она.

Когда Костас услышал ее слова, ему показалось, что его сердце подпрыгнуло прямо к горлу. Он подошел к домработнице, поблагодарил ее и взял телефон. Потом повернулся и взглянул на Софи. Их взгляды встретились.

—Это Костас Паламидис, — сказал он, машинально переходя на греческий язык.

—Мы получили результат, сэр. — Он узнал голос врача Элени. — Мы бы хотели, чтобы вы как можно скорее привезли свою дочь на лечение. Думаем, что донор, которого вы нашли, совместим. Мы будем продолжать делать пересадку.

Костас пристально посмотрел сквозь стеклянную, стенную панель и почувствовал себя так, будто у него в груди образовался ком. Он с трудом проглотил слюну, пытаясь успокоиться.

Он справился со своими эмоциями, переживая процедуру пересадки и, последовавшие за ней, тяжелые дни. Он оставался с Элени, когда она испытывала недомогание. Когда дочка уставала, когда плакала и расстраивалась... Он сделал то, что должен был делать. Сдерживал свои чувства. Упрашивал, ободрял, утешал.

Его поразили сила и решительность маленькой девочки. Почему же теперь, при виде своей дочери, он почувствовал такое сильное потрясение, что ему показалось, будто кто-то схватил его за сердце и постарался его вырвать?

Даже сейчас никто не знал, спасет ли эта пересадка Элени.

Он снова окинул взглядом больничную палату своей дочери. Элени прислонилась к подушкам, она выглядела трогательно худенькой. Но она улыбалась уголками губ. Элени посмотрела на огромную книжку с картинками и сказала что-то, чего он не смог услышать.

Должно быть, это была шутка. Даже сквозь стекло он услышал, как женщина возле нее рассмеялась в ответ.

Софи.

Софи и Элени. Элени и Софи.

Он покачал головой, как будто пытался избавиться от смятения. Раньше он уже видел их вместе. Софи каждый день навещала Элени. За эти дни они сблизились еще сильнее. Это было очевидно, даже несмотря на то, что Софи старалась с ним не встречаться. Впрочем, он не мог ее винить. Они ни разу не оказались вместе наедине с того дня, когда он ревниво и гневно разговаривал с ней.