Черт. Ну а мне придется нянчиться.
Я открыл глаза и увидел, что Стикс так и продолжает с отчаянием смотреть на меня. Черт, у моего брата была тяжелая жизнь. Оставаясь немым для всех вокруг, кроме меня и его старика, — самого жестокого сукиного сына на свете — Стикс в двадцать пять лет унаследовал пост Преза крупнейшего криминального клуба байкеров в Штатах. Но все поменялось, когда появилась истекающая кровью Мэй; она изменила его жизнь одним взглядом своих гребаных синих глаз. Я никогда не видел его таким счастливым. А теперь он даже задумался о детях. Черт. Брат заслужил отдых, и он заслужил Мэй. Она была хорошей старухой, достаточно пережившей, чтобы принять наш образ жизни, и достаточно покорной, чтобы не подвергать сомнению поступки своего старика.
Что ж, придется нянчиться со святошей, до которой не могу даже дотронуться, и без сомнения страдать от дикой боли в яйцах. Просто идеально. Может, гребаный Бог все же есть и сейчас надрывает от смеха свою задницу, глядя на одного из грешников, страстно желающего вкусить плоть от плоти его.
«Ты же знаешь, что я помогу, брат», — жестами ответил ему я, и на лице Стикса мгновенно проступило облегчение. Подойдя к двери, я оглянулся и увидел, что Мэй и Стикс целуются. Да, будет не очень-то весело присматривать за «верующей недотрогой», на которую у меня стоит. Но именно так и поступают братья. Может, мы и не одной крови, но ближе друг друга у нас никого нет. Палачи были семьей, а мы заботимся о ее членах.
Я прошел в бар и приказал проспекту, который посмотрел в мою сторону:
— Кофе. Огромную, черт возьми, кружку кофе.
Проспект нахмурился, но без вопросов пошел налить мне кофеину. Остальные братья держались от меня подальше, не сомневаясь в том, что Стикс надрал мне задницу и поэтому я зол. Они были не слишком далеки от истины.
— Кай, детка, не хочешь порезвиться? — раздался из коридора мелодичный голос.
Сжав зубы, я повернулся и увидел обнаженную Джулс. Она обхватила ладонями свои силиконовые сиськи, а Тифф обняла ее за талию и начала ласкать ее клитор и бритую киску своими опытными пальчиками. Мой член мгновенно стал твердым, как скала.
— У меня дела, — отрывисто произнес я. — Сегодня вечером вам придется вылизывать друг у друга самим.
— Мы и так всегда это делаем, малыш. Просто гораздо веселее, когда на это смотришь ты, одновременно трахая наши попки, — сказала Тифф, поднося ко рту пальцы и слизывая соки Джулс. Та мгновенно развернулась и, впившись в губы Тифф, стала подталкивать ее в сторону моей комнаты.
Я развернул стул к бару. Проспект, с открытым ртом наблюдавший за этой сценой, тут же выпрямился и медленно поставил передо мной «ведерко» кофе. Я откашлялся и поднял бровь. Парень очнулся и быстро протер барную стойку.
Когда я поднес кружку ко рту, он осторожно спросил:
— Без обид, Кай, но что это за дела, на которые ты променял трах с ними?
Влив в себя горячую жидкость, я со всей злости долбанул пустой кружкой об стол, наблюдая за тем, как она разбивается на мелкие кусочки, а потом хлопнул два раза ладонью по стойке.
— Судя по всему, я должен стать ближе к Богу и первоклассной девственной киске. Аминь и Аллилуйя этому дерьму!
4 глава
Кай
Выйдя в теплый ночной воздух, я потянулся рукой в карман и вытащил сигарету, расположив ее между губами. Я прошел мимо Викинга и какой-то наркоманской шлюхи, которая сосала его член возле гаража, игнорируя уродливую сцену, которая включала мелькание его белой задницы, и зажег свою раковую палочку, сделав долгую приятную затяжку.
Прорубая себе путь через ряды деревьев в задней части территории, я шел по грязной тропинке через густой лес и к звукам реки. Святоши не было в квартире Стикса над клубом, и по словам Стикса, если ее не было там, то она была у реки. Таким образом, несмотря на то, что я был в доску пьян, я играл в бойскаута, проходя через лес.
Только ради Стикса...
Не прошло много времени, прежде чем я услышал шум реки и затаился у обочины в траве, чтобы приметить, где моя дорогая святоша может быть. Спотыкаясь и идя по краю реки, я, пошатываясь, пинал камни в воду, когда услышал странный воющий звук. Попятившись назад к линии в тени деревьев, я вытащил свой девятимиллиметровый из заднего кармана джинсов. Чем ближе я подходил, тем громче раздавался пронзительный вой.
Сняв предохранитель, я выскочил из деревьев и тут же замер на месте, когда мой пистолет указал на... Лилу?
Какого. Хрена?
Опустив пистолет и засунув его за пояс своих джинсов, я уставился на лежащую на земле Лилу, издающую какие-то безумные звук, от которых уши были готов кровоточить. Резко дернув головой, она внезапно начала кричать, плакать и подбрасывать руки в воздух, раскачиваясь вперед-назад, что-то бормоча. Казалось, будто все согласные перемешались вместе.
Абсолютная гребаная херня.
Я никогда не видел ничего подобного в своей жизни.
Я стоял на месте, как онемевший придурок, с колотящимся сердцем, и наблюдал, как она теряет свой рассудок у реки.
Святое дерьмо, в конце концов она сломалась. Я стал причиной этому.
Стикс надерет мне задницу!
Отступив, я спрятался за густыми кронами деревьев. Назовите меня сумасшедшим, но я хотел быть вне поля зрения этого вуду дерьма. Плюхнувшись на задницу и прислонившись спиной к дереву, я отвел в сторону ветку и просто наблюдал за ней.
Вой и плач продолжался гребаную вечность. В какой-то момент ее действия стали настолько пугающими, что я хотел выпрыгнуть и схватить ее, убежденный, что у нее был гребаный припадок.
Но вой Лилы постепенно начинал стихать, ее руки опустились, и я осознал, что снова задышал. Я даже не заметил, что перестал это делать. Делая долгие и глубокие вдохи, Лила открыла глаза, и они были красные и опухшие от тяжести ее плача и того количества слез, что она пролила, пока билась и кричала.
Полагаю, что на моем лице выражалось замешательство, пока я наблюдал, как она берет себя в руки, и я был практически уверен, что Викинг снова подсыпал мне галлюциногенные грибы без моего ведома, и меня расперло как хиппи-ублюдка на Вудстоке4, но после, казалось, бесконечности, в течение которой я наблюдал, как Лила перекатывается по траве, я понял, что со мной было все в порядке… а Лила была настоящей чокнутой.
Как, черт побери, такая горячая сучка может быть такой психически нездоровой?
Подняв голову к небу и проведя руками по лицу в раздражении, я начал подниматься, чтобы сделать то, что мне приказано, но немедленно снова опустился на землю. Мои ноги потеряли почву под собой в сухой грязи, когда Лила сняла с головы уродливую белую вещицу, освободив длинные светлые волосы, и начала расстегивать свое платье со спины.
Кровь сразу же прилила к моему члену, и я зашипел сквозь стиснутые зубы, когда дурацкий серый материал соскользнул на землю, оставив горячую блондиночку, одетую только в белую комбинацию до колен, который была... бл*дь, прозрачной.
Она подняла руку, чтобы запустить пальцы в волосы, и из меня выскользнул стон, когда она повернулась, и сбоку комбинации я мельком увидел ее красный сосок. Лила вдруг обернулась, осматривая покров деревьев.
Я замер и задержал дыхание, молясь всем сильным мира сего, чтобы она не увидела меня… чтобы не остановила этот медленный стриптиз. Я хочу сказать, бл*, Тифф, Джулс и шлюхи не стоят и мизинца этой сучки.
Я увидел, как из ее ярко-голубых глаз ушло напряжение, и она вошла в реку. Она шла медленно, пока не оказалась по пояс в воде. Она развела руки в стороны, ее ладони скользили по воде, и откинула голову, улыбнувшись. Я резко втянул воздух — я никогда не видел подобной улыбки в своей жизни. Она была так чертовски прекрасна — была похожа на сирену в реке. Она могла думать, что создана дьяволом, но она была безупречной. Я был чертовски уверен, что если бы дьявол существовал, он не имел бы ничего общего с тем, что я видел. Она была добродетелью, гребаным благословением.