Достав баночку, Ромм сунул её в нишу скафандра и загерметизировав, принялся неторопливо пить, одновременно взявшись за рычаги управления шнекохода и чуть вжав акселератор – транспортное средство, неторопливо набирая ход, поползло в красно-коричневую пустыню.

По песку шнекоход шёл безо всякой тряски и Ромм вжав акселератор до максимума, зафиксировал его и направив шнекоход на блёстки у горизонта, откинулся в кресле.

Тоник был выпит. Напряжение ночного спуска по горному склону ушло. Несмотря на максимальную мощность движителя шнекоход, всё же, был нетороплив. Монотонно скользящий за лобовым стеклом, уже жёлто-коричневый, песок, от поднявшейся выше и перекрасившейся в жёлтый цвет Сетры, навевал покой и сон. Ромм поёрзал, устраиваясь поудобнее, насколько это было возможно в этом жёстком кресле и сомкнул веки.

***

Ромм вздрогнул и открыл глаза. Было сумеречно. Громкое, монотонное шуршание, идущее со всех сторон, заставило его невольно вжать голову в плечи и осторожно покрутить головой. Несомненно – это был тот же шнекоход и он сидел в том же неудобном кресле. Шнекоход двигался, но его вибрация была гораздо сильнее, нежели прежде и однозначно, снаружи был день, но по стеклам скользили какие-то бесконечные красные полосы, сделав видимость почти нулевой.

Проклятье! Лицо Ромма исказилось гримасой досады. Песчаная буря. Ну и ну! Сколько же я проспал? Он приподнял левую руку. Чёрт! Опустив руку, он перевёл взгляд на хронометр панели управления, пытаясь вспомнить, какие цифры отображались на нём до сна. Если перевести во время Затры… Он наморщил лоб, подсчитывая. То проспал я около двух с половиной часов. Навряд ли на Орс другие временные отрезки, лишь сутки на четыре часа короче и потому не стоит пыхтеть, пересчитывая их. Сделал он заключение.

Хотелось пить. Он заменил баночку в нише скафандра и потягивая тоник, обвёл панель управления внимательным взглядом – никаких тревожных сообщений на ней не отображалось, если не считать, что на терминале уровня энергии вверху появилась узкая красная полоска, показывающая, что часть энергии своих батарей движитель уже израсходовал. Это было неприятно, так как пускаясь в путь, Ромм совершенно не подумал, что энергия в батареях шнекохода не бесконечна.

Он скосил взгляд на системные показатели жизнедеятельности скафандра: воздуха он израсходовал около пяти процентов и около трёх процентов запаса энергобатареи.

– Проклятье! – Прошелестели его губы.

Проглотив при очередном глотке вместо тоника воздух, Ромм понял, что баночка пуста и вытащив её из скафандра, сунул на то место, которое она занимала в упаковке и уставился в лобовое стекло шнекохода, пытаясь хотя бы что-то рассмотреть снаружи, но красные полосы по стеклу шли так интенсивно, что через них совершенно ничего не просматривалось. Состроив гримасу досады, Ромм опять откинулся на спинку кресла и уставился перед собой невидящим взглядом…

Шли чётвёртые орсианские сутки побега Ромма из базы колонистов. Шнекоход стоял. Пыльная буря пошла на убыль, вселив в Ромма оптимизм, так как сквозь скользящий по стёклам шнекохода песок, уже сносно просматривалась жёлто-коричневая пустыня. В конце-концов, произошло то, что и должно было произойти: запас энергии батареи, питающей движитель иссяк и шнекоход, подёргавшись некоторое время пути, остановился.

Где находился шнекоход, Ромм мог лишь гадать, так как никаких ориентиров за стёклами транспортного средства не наблюдалось, за все эти дни он ни разу не дотронулся до рычагов управления и шнекоход сам пробивал себе дорогу, то по долгу куда-то поднимаясь, то круто скользя вниз, то по ему ведомой причине, вдруг делал петлю, видимо, огибая какое-то препятствие.

Потыкав пальцами в клавиши панели управления, Ромм мысленно выругался и поднявшись, в очередной раз направился осматривать все ниши салона шнекохода, надеясь, что при прежних поисках он что-то пропустил и возможно сейчас ему удастся найти запасную батарею для движителя шнекохода, как он нашёл полностью заряженный пояс для скафандра, но его усилия к успеху не привели – никакой батареи ни в одной из ниш салона не было. Застыв в полусогнутом состоянием посреди салона, с выражением досады на лице, он принялся размышлять, что ему делать в сложившейся ситуации.

Проклятье! Ромм ткнул перчаткой в шлем. Чёрт! Он опустил руку. Если верить показаниям терминала, шнекоход прошёл около полутора тысяч километров, но никаких признаков базы колонистов нет. Скорее всего я выбрал не то направление. А как его можно определить в этой круговерти? Сколько ещё продлиться песчаная буря: час; день; неделю? Идти назад бессмысленно, шнекоход столько раз огибал препятствия, что искать теперь старую базу колонистов ещё бессмысленнее, чем действующую. Выбраться наружу и… Ромм провёл рукой по поясу скафандра и отстегнул ракетницу. Она ведь поднимается до тысячи метров. Определённо её заметят колонисты из какой-то базы. Он отвёл защёлку и магазин ракетницы скользнул ему в ладонь. Три ракеты. Дней десять я продержусь – тоник и воздух в шнекоходе есть. А дальше загадывать не стоит. Лёгкая усмешка тронула губы Ромма и вставив магазин в ракетницу, он шагнул к двери.

Едва дверь скользнула в сторону, как внутрь ворвался мощный заряд песка и Ромм устоял благодаря лишь тому, что успел схватиться за скобу рядом с дверным проёмом.

Проклятье! Не высунешься. Унесёт, не вернёшься. Если только так.

Он вытянул руку из дверного проёма и подняв ствол ракетницы вверх, нажал на спусковой крючок.

Закрыв дверь, он пристегнул ракетницу к поясу, взял баночку с тоником и вставив её в нишу скафандра, вернулся в кресло и неторопливо потягивая тоник, углубился в размышления.

Сколько ждать: сутки, двое, пять? Ракета должна подняться на тысячу метров. Углубился Ромм в очередные размышления. Это должно быть гораздо выше песчаной бури, если она не свалит её. Если нет, какой-то спутник её, несомненно, заметит и передаст координаты колонистам. Вопрос – как далеко я от их базы? Проклятая неопределённость. И почему мне так не везёт с природой? Я ведь никогда не шёл против её: не сломал ни одного дерева, ни сорвал ни одного цветка. А если она мстит мне за воровство астероидов? Если она считает их своими? Потому и мстит. Отомстила Качуру, теперь мстит и мне. Он глубоко и протяжно вздохнул. Вернусь на Затру – уйду с тягача. Пойду мусор собирать по Сетранской системе. На парус заработаю и уйду. Он махнул рукой, поёрзал, устраиваясь поудобнее в жёстком кресле шнекохода и прикрыл глаза.

***

Ромм открыл глаза – было темно, тихо и холодно. Он встрепенулся и поёжился и тут же почувствовал, как лицо окружил тёплый поток воздуха. Он скосил взгляд на строки системной информации работы скафандра – энергии в батарее оставалось уже менее половины её ёмкости и видимо, потому система, поняв, что человек спит, вошла в режим экономии. Состроив гримасу досады, Ромм перевёл взгляд на панель управления шнекохода. Она едва различалась в темноте, рассеиваемой лишь подсвеченными строками системных сообщений скафандра – ни одного терминала на ней не светилось. Ромм подался к панели управления и ткнул пальцем в несколько клавиш на ней – она осталась безмолвной.

– Чёрт! – Сорвалось с его губ, вызвав невольное удивление произнесённому незнакомому слову.

Источник энергосистемы иссяк окончательно. Замелькали у Ромма мысли досады. И что теперь? А почему так тихо? Он перевёл взгляд на лобовое стекло и увидел звёзды. Песчаная буря закончилась. Мысль радости заставила его встрепенуться, он поднялся и отстегнув ракетницу, шагнул к двери.

Дверь без труда скользнула в сторону. Снаружи была полная тишина, будто и не было здесь никогда никакой песчаной бури, хотя песок был у самого порога и на нём отчётливо просматривался след, ушедшей в сторону двери. Над шнекоходом сиял изумительный звёздный купол. Звёзды были точно такие же, как и в пространстве: большие, яркие и близкие – протяни руку и дотронься.