Но как мог быть сохранен язык после их отлета много земных столетий назад? И как Гиани попал сюда к нам, за сотни или тысячи километров? Я пытался выспросить это у Гиани, но из-за лингвистических трудностей мы друг друга не поняли. Он пытался мне объяснить, что айчуны это умеют. Айчуны послали за нами их отряд, и его поставили командиром, потому что он из тех ниао, что хранят небесную речь. Каждый раз, произнося это название — «айчуны», он склонял голову. И точно так же вел себя слепой карлик. Великан стоял неподвижно, и только глаза его все время двигались.

— Правящий класс, — предположил Брен. — Теократы?

— Может быть, — сказал я. — У меня такое впечатление, что более того. — И, обращаясь к Гиани, добавил: — Мы рады будем познакомиться с айчунами и поднести им подарки. И мы рады будем встретиться со всем твоим народом.

Он неожиданно возмутился. Я не должен путать айчунов и ниао. Это неправильно. Это очень плохо.

Я извинился за свое невежество.

Гиани успокоился.

— Вы увидите айчунов, — сказал он. — Вы с нами поедете к ним.

— Хорошо, мы отправим одного-двух, — согласился я. Приходилось рисковать.

— Нет. Все. Так они приказали.

Я не был уверен, что последнее слово значило безусловный приказ, а не приглашение, и попытался объяснить, что мы не можем оставить лагерь. Гиани что-то гавкнул гиганту, и тот выступил вперед. Я услышал, как вылетают пистолеты из кобур за моей спиной.

— Легче! — Я вскочил на ноги. — Хочешь начать войну? Гиани махнул рукой, и этот бык отошел назад. Мы посмотрели друг на друга, он и я; в наступившей тишине яснее стал шум дождя. Карлик не вмешивался. Я прокашлялся.

— Ты должен знать, что у тех, кто с неба, сила велика. А если ты этого и не знаешь, то айчунам это известно. Мы не хотим биться. Но мы будем, если ты станешь требовать того, что невозможно. Разве все ниао пришли сюда? Конечно, нет. Точно так же и мы не можем уйти все вместе с тобой. Но мы будем рады в знак нашей дружбы послать одного или двух.

Когда мне удалось это объяснить (на что потребовалось время) , Гиани повернулся к карлику и что-то сказал на своем языке. На слепом лице отразилось что-то вроде боли. Ответ был таким тихим, что его трудно было расслышать. Гиани сложил руки и поклонился почти до земли, а потом снова обратился ко мне.

— Да будет так, — сказал он. — Мы возьмем двоих из вас. Два каноэ останутся здесь на страже. Их экипажи могут ловить рыбу для пропитания. Вы к ним не должны обращаться.

— Что тут за бардак происходит? — прошептал Урдуга мне в спину.

Я посмотрел на карлика (он дрожал всем телом) и ничего не ответил. Он явно не был предводителем отряда. Но я видал разные виды телепатии у разных цивилизаций. Таких, как он, я не видел, но все же…

— Думаешь, стоит идти, капитан? — спросил Гальмер.

— Думаю, у нас не очень широкий выбор, — ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал обычно. Но в душе я испугался. — Мы здесь должны пробыть долго, и нужно узнать, с чем предстоит иметь дело.

— У них могут быть хорошие намерения — в отличие от манер, — сказал Брен.

— Верно, — сказал я. — Могут быть.

Дождь булькал по размокшей земле.

Гиани и его эскорт с нетерпением ждали, а мы обсуждали процедуру. Наши представители должны были быть доставлены на другой берег, где у ниао был приграничный поселок. Из разговоров Валланда с я-Келой мы знали, что озеро велико — внутреннее море. Но на этих быстроходных лодках мы должны были пересечь его за пару стандартных дней. Радиоконтакт мог оказаться возможным, но этого могло и не случиться. С Валландом он был, но он ушел не так далеко. Ионосфера планеты резко ослабляла сигнал, и нужен был очень чувствительный приемник.

Я должен был отправиться как лучше всех владеющий языком внешников. Мне нужен был напарник — как для того, чтобы прикрыть спину, если я попаду в ситуацию похуже, чем у Валланда, так и для демонстрации нашей доброй воли. Добровольцем вызвался каждый (а как еще он мог поступить на глазах у других?), и я выбрал Йо Рорна. Он не был моим идеалом компаньона в путешествии, но его могли заменить совместно Валланд и Брен, а Урдугу никто не мог заменить при ремонте двигателя, и никто, кроме Гальмера, не знал все входы и выходы системы управления.

Мы стали собирать снаряжение — вроде того, что взял с собой Валланд. Спальные мешки, пластиковая палатка, приспособления для приготовления пищи и дистилляции воды, сублимированная провизия, аптечка, бластеры и заряды, радио, запасные аккумуляторы, ручной мини-генератор для их подзарядки, вспышки, инфракрасные очки, одежда…

Раздался сигнал вызова. Я протолкался к приемнику и сел.

— Алло? — завопил я.

— Это я, — сказал ослабленный динамиком голос Валланда. — Просто докладываю. Кажется, здесь у нас все на мази. Что там у вас?

Я рассказал. Он присвистнул.

— Похоже, что Стадо вас обнаружило.

— Что нас обнаружило?

— Шкилы. Вы помните. Я решил, что лучше всего это переводится словом «Стадо». Как, вы сказали, они себя называют?

— Ниао. И над ними есть еще кто-то, кого они называют айчуны.

— Ага. Это, я думаю, глубинные дьяволы. Опять-таки мой перевод азкатского слова, означающего нечто вроде «носитель зла из глубины». Только я считал, что глубинные дьяволы — это что-то вроде языческих богов, по контрасту с местной религией, где галактика — единственный — остерегайтесь подделок! — настоящий Бог.

Небрежность его речи не гармонировала с серьезным тоном. Я внезапно осознал, что такой поворот событий очень для него опасен. За напряжением последних часов, когда мы сопротивлялись настояниям Гиани, мы просто забыли, что наш товарищ находился среди народа, ненавидящего и боящегося тех, с кем я должен был отбыть.

И наверняка у Стаи были наблюдатели на краю диких мест.

— Мы не можем уклониться от путешествия, — сказал я. — Но мы можем затянуть с отправкой, пока ты не вернешься.

— Ладно, попробую. Подожди немножко. Потом послышались какие-то противные звуки.

— Хьюг! — крикнул я. — Хьюг, ты здесь? Дождь перестал, и в хижине сгустилась тишина. Гиани через карлика связывался со своими неизвестными хозяевами. Я сидел и ругался.

Наконец раздался почти беззвучный голос Валланда:

— Ситуация здорово быстро обостряется. Я-Кела заподозрил предательство. Он позвал своих ребят и хотел порасспросить меня — я думаю, это вежливое название. Я дал понять, что могу проложить себе дорогу пистолетом. Он на это ответил, что в конце концов мне придется уснуть и тогда он меня захватит. Я на это возразил, что я прямо сейчас пойду к лагерю и, уж во всяком случае, ему придется побегать за свои деньги. «А теперь послушай, друг, — сказал я ему. — Мои люди не знают ничего о глубинных дьяволах. Может быть, их обманули. Если так, то я тебя прошу помочь мне их выручить, и мы могли бы вместе ударить очень крепко. Но допустим худшее: мой народ решил сотрудничать с глубинными дьяволами, если те предложили сделку получше. Тогда я тебе полезнее в виде заложника, чем в виде трупа». И он успокоился. Теперь он хочет прочесть мне что-то вроде лекции на тему о том, какие глубинные дьяволы плохие.

— Попробуй объяснить ему идею нейтралитета, — сказал я. — Хьюг, ты уверен, что у тебя все нормально?

— Нет, — ответил он. — А ты про себя уверен? Я попробовал ответить, но слова застряли в горле.

— Мы оба малость влипли, — сказал Валланд, — и меня не удивит, если ты влип хуже. Я-Кела поклялся своим Богом, что не тронет меня, пока я чист. Я даже не буду пленником в полном смысле слова, скорее гостем, которому не разрешено уйти. Я думаю, что он от этого не отступит. Свой пистолет я ему уже отдал, и теперь он позволил мне закончить разговор, прежде чем наложит секвестр на рацию. Так что какое-то время я буду в безопасности. Ты давай вперед и выясни, что это там за айчуны такие. Когда вернешься, поговорим.

Я попытался вообразить, как это должно быть — стоять в пещере, полной волков, и положиться, как на единственное оружие, на силу чьего-то обещания. И не смог.