Кстати, — обратилась Мади к клоуну, — откуда ваш хозяин взял осла и зебру?

Осла он купил в прошлом году где-то недалеко отсюда. В… подождите-ка… в Невеселле, пригороде Эвиана.

И зебру он там же раздобыл?

— Наверняка. Когда украли Патата, патрон знал, де искать ему замену. Думаю, теперь он обратится уда же… — Помолчав, клоун добавил: — Увы, деньги он мне не вернет.

Мы вместе поднялись в деревню, и Патати направился к цирку. Что делать? Отправиться в Невеселль искать продавца деревянных животных? Вряд ли нам это сильно поможет. Может быть, сообщить о второй краже в полицию? Но не будут же они искать деревянную зебру, не имеющую никакой ценности… Да и Виллер тогда еще сильнее ополчится на беднягу Патати. Значит, оставалось ждать. Если хозяин, цирка раздобудет еще одного зверя, маньяк наверняка обнаружит себя. Конечно, он будет осторожен, подождет, пока циркачи ослабят бдительность, но рано или поздно не выдержит. А мы будем наблюдать за фургонами и в конце концов найдем Патата — целого и невредимого, с деньгами и лотерейным билетом внутри!

Короче говоря, пропажа зебры не только не расстроила нас; наоборот, она указывала нам дорогу, которая могла привести к успеху.

Эта мысль нас немного успокоила. Решив, что пока Виллер не добудет нового зверя, ничего произойти не должно, Мади предложила:

А не прогуляться ли нам сегодня по озеру? Между прочим, вы еще не катали меня на лодке.

Отличная мысль, — согласился Стриженый. — Заодно немного развеемся.

Ровно в три часа мы все всемером — и Кафи, конечно, тоже — садились в лодку. Суденышко папаши Тап-Тапа было как раз нужной величины, если только не раскачивать его слишком сильно. Мади взяла с собой маленький портативный магнитофон, который придал романтики нашему путешествию и был с восторгом встречен Гилем, главным любителем музыки в нашей компании. Легкая дымка смягчала слишком яркий свет солнца; никогда еще Леман не казался нам таким прекрасным.

— Поплыли на середину озера! — воскликнул Гиль.

Лодка была довольно тяжелой, и мы часто ^сменяли друг друга на веслах; однако вскоре мы оказались так далеко от берега, что уже не могли различить Мейери среди других прибрежных деревушек. Сапожник, избавившийся наконец от повязки на пальце, решил искупаться, и остальные последовали его примеру. Мади плавала просто прекрасно. Кафи барахтался рядом с ней, обдавая ее дождем брызг. Правда, девочка была от этого не в восторге: она не хотела мочить волосы, а купальную шапочку забыла дома.

Выкупавшись, мы вернулись в лодку, влезая туда строго по одному, чтобы лодка не перевернулась. Солнце выглянуло из-за облаков как раз вовремя, чтобы просушить нашу одежду, а мы тем временем слушали музыку.

Но вскоре мы снова заговорили о нашем друге, о зеленом осле и пропавшей зебре. Почему-то нам казалось, что мы давным-давно уплыли из Мейери и за время нашего отсутствия там могло что-то измениться.

Поэтому никто не возражал, когда Сапожник предложил грести к берегу. Как и накануне, вечер обещал быть дождливым, и вряд ли стоило задерживаться на озере. К тому же течение незаметно отнесло лодку в сторону, и Мейери почти исчезла из виду. Только часам к шести мы наконец прибыли в порт. Многочисленные рыбаки, сочтя эти предгрозовые часы подходящими для рыбной ловли, выстроились со своими удочками на набережной.

Вокруг цирка было спокойно. Принадлежавшего Виллеру грузовичка мы не увидели: скорей всего, хозяин цирка отправился в Эвиан на поиски очередного деревянного зверя. Мади отправилась домой, а мы всей компанией вернулись в ангар. Бифштекс принялся готовить ужин; я помогал ему разжигать печку, которая упорно не хотела разгораться… Вдруг Кафи вскочил и бросился к выходу; решив, что это идет Патати, я не стал удерживать пса. Но тот яростно залаял, и мы услышали чей-то испуганный крик:

— Пшел вон, скотина! Эй, заберите свою собаку!

К нам пожаловал сам хозяин цирка! Я свистнул

Кафи чтобы тот пропустил незваного гостя.

Готов поспорить, что мой клоун здесь! — с порога заорал Виллер. — Вечно он тут у вас торчит. Он мне нужен, и срочно!

Его здесь нет, — ответил Корже. — Мы только что вернулись с озера и с утра его не видели.

И где же он, в таком случае?

Если мы увидим его, то передадим, что вы его искали.

Чертыхаясь, Виллер удалился. Кафи некоторое время следовал за ним, чтобы убедиться, что тот действительно ушел. Но слова хозяина цирка встревожили нас. Мы знали, что каждый день после обеда Патати отправляется отдохнуть в какое-нибудь укромное местечко; но к шести часам он всегда возвращался в цирк. К тому же он знал, что сегодня хозяин привезет нового деревянного зверя и он должен будет привыкнуть к нему до начала представления.

Прошло полчаса. Клоун не появлялся. Может быть, он уже в цирке?

— Пошли посмотрим, — предложил Сапожник.

И мы отправились на набережную.

— А, это вы, — процедил Виллер, заметив нас. — И где же ваш приятель?

Мы его не видели.

Тогда какого черта вы здесь делаете? И так он все свободное время проводит в вашем ангаре!

Хозяин цирка производил странное впечатление. Высокий, плечистый, он как будто был обижен на весь мир. Правда, когда Корже спросил, куда ушел клоун, Вилл ер смягчился.

— Во-он в ту сторону, — он ткнул пальцем в направлении порта. — Взяли бы да сходили за ним!

Я свистнул Кафи и побежал с ним в ангар, чтобы дать ему понюхать спальный мешок Патати, который тот оставил у нас. Потом мы вернулись к друзьям.

Не колеблясь ни секунды, Кафи повел нас в том направлении, которое указал Вилле£. Пес хорошо знал запах клоуна. Пробежав около полукилометра, он вдруг заскулил, возбужденно дергая поводок. В тот же момент Бифштекс увидел Патати. Тот навзничь лежал на тропинке — видно, поскользнулся на камнях. Струйка крови смочила волосы клоуна; однако рана оказалась не слишком серьезной. Тем не менее Патати был без сознания! Стриженый и Корже приподняли его и посадили, прислонив к скале, а Сапожник с Бифштексом намочили в озере платки, чтобы промыть рану и освежить лицо… что, впрочем, было не обязательно, так как первые капли дождя уже упали на наши головы.

— Давайте унесем его отсюда, пока не начался ливень, — предложил Корже.

Но в этот момент клоун пошевелился и открыл глаза. Удивленно глядя на нас, он спросил:

— Что произошло? Я что, упал?

Он дотронулся до ссадины на голове.

Вы можете идти? — спросил Бифштекс.

Попробую.

Корже и Гиль помогли клоуну подняться, и тот сделал несколько шагов, припадая на больную ногу. Вовремя мы его увели: едва мы вышли на набережную, как дождь разошелся вовсю.

Что еще такое?! — закричал Виллер, увидев побледневшего клоуна, поддерживаемого с двух сторон Гилем и Корже. — Он что, ранен?

Его надо немедленно уложить в постель, — проговорил Корже.

Хозяин, уже не на шутку разозленный дождем, угрожавшим снова сорвать представление, указал нам на самый большой фургон, где жил он сам с женой и дочкой. Патати с трудом поднялся по лесенке, и жена Виллера уложила его на узкую кровать.

Что случилось? — нетерпеливо спросил хозяин цирка.

Не знаю, — ответил клоун. — У меня закружилась голова. Со мной никогда такого не было.

Лицо его постепенно обретало естественные краски. По мере того как к нему возвращалась память, Патати казался все более обеспокоенным.

Интересно, — сказал он. — Голова у меня закружилась почти сразу же после того, как ушла эта женщина.

Какая женщина? — спросил Сапожник.

Я ее не знаю. Я собирался возвращаться в цирк, когда она подошла и села рядом. Она сказала, что отдыхает в Мейери, что ей очень понравились мои номера, особенно тот, с осликом. Мы поговорили о цирке, о профессии клоуна. Кажется, ей было интересно.

Как она выглядела?

Не очень молодая, в такой смешной шляпе и солнечных очках. И у нее был странный голос — низкий и хриплый. Она сказала, что у нее болит горло и что каждый год она лечится в Шалль-лез-О, около Шамберри. Потом она спросила, где я нашел своего осла, и объяснила, что хочет поставить такого же у себя в прихожей.