— Наоборот, — иронически ответила она, — мы с Карлом предельно вежливы друг с другом.

Она кожей ощутила его вопросительный взгляд.

— Тогда за что же вы- испытываете к нему неприязнь?

Никки с улыбкой пожала плечами.

— А ни за что. Он просто такой же, как отец: испорчен собственным обаянием и его не очень-то интересуют чужие дети. Когда я это поняла, то с радостью отправилась в парижский пансион, а в Штаты прилетала лишь на каникулы и Рождество. Для меня дом перестал быть домом, во всяком случае таким, как раньше.

— И вы стали сами пробивать себе дорогу в жизни.

— Да, — согласилась она. — Видите ли, отраженная слава не так уж привлекательна. Завоевала бы я настоящий успех, если бы стала полагаться на влияние отчима? А моя независимость? Этого ни он, ни мама не понимают. Они смотрят на мое настойчивое желание самой зарабатывать на жизнь как на смешную причуду и ждут, когда я от этого устану, вернусь домой, начну посещать балы дебютанток и флиртовать в пределах разумного с изысканными молодыми людьми из самых что ни на есть лучших семей. А я вот оказалась такой странной и неуступчивой.

Харпер озорно усмехнулся.

— Да, — почти про себя пробормотал он, — это — последняя часть головоломки.

— В каком смысле?

Он крепко держал ее руку в своей, и это было одновременно и спасительным якорем, и соблазном. Вдруг она очнулась от воспоминаний о прошлом, тщетно попыталась отнять руку и отдалиться от него, чтобы прекратить интимную беседу., Но в ответ Харпер потер поду-шечкой большого пальца нежную кожу у нее на запястье, и судорожный трепет пробежал у Никки по позвоночнику.

— Я хочу сказать, что теперь понял, почему вы так болезненно защищаете свою самостоятельность, — после недолгого молчания ответил он. — Вам ведь пришлось за нее бороться.

— О, все не так уж плохо. — Никки беспечно пожала плечами, но при этом внимательно следила за выражением его лица. — Взгляды у них, возможно, и неправильные, но они желают мне добра. Я просто пришла к выводу, что целесообразность не всегда основа жизни, а легкий путь не всегда самый лучший. Я знаю, что можно потерять всякое уважение к себе, когда имеешь дело с могущественными людьми. Я больше не хочу платить такую цену, потому что моральная сторона дела всегда важна, Харпер. Всегда.

Она сказала это спокойно, но в ее словах ясно слышалось предостережение. Быстро взглянув на Харпера, она увидела, что все ею сказанное принято им к сведению: он как бы застыл, и это не имело отношения к тому, что он сидел за рулем, — дорога была ровная и прямая. Наконец он оттаял и виновато произнес:

— Сказано резко, но предельно честно. Девочка моя, я не злоупотребляю своим влиянием. Я по натуре защитник, а не разрушитель.

— А как же ваши недоброжелатели и те, кто осмеливается вам возражать? — задумчиво спросила Никки, а взгляд выдавал ее сильное желание услышать тот ответ, который ей был нужен, и боязнь того, что она его не услышит. Наступило гнетущее молчание. Казалось, что Харпер превратился в глыбу льда — таким холодом повеяло от его слов.

— Если вы предлагаете себя на роль моего судьи, — язвительно произнес он, — то я посоветовал бы вам отказаться от этой мысли. Я не даю отчета о своих действиях, а вы не капитан моей спортивной команды.

Никки чувствовала, что закипает от гнева. Он бросил на нее быстрый взгляд, а она откинулась на сиденье, одновременно испуганная и восхищенная всплеском вызванных ею эмоций.

— Отец тоже не выносил, когда ему перечили, — выдохнула она.

Он рассердился еще больше.

— Прекратите сравнивать меня с вашим бывшим окружением, а судите обо мне самом! Я не ваш отец! — отрезал он. — И не ищите во мне ему замену!

Слова Харпера подействовали на нее как пощечина — он разглядел за ее осторожностью неуверенность в себе, которую она из гордости не признавала.

— Замену ему? — с горечью воскликнула Никки. — Боже упаси! Уж чему-чему, а осмотрительности он меня научил! Я ничего не ищу — я вполне довольна своей жизнью, так что благодарю вас за совет!

— Довольны?! — воскликнул он. — Ну еще бы — вы так все уютно устроили в своей жизни, вы во всем правы, ни с кем не спорите и неприкосновенны. Как разумно и как жаль, что настоящая жизнь не укладывается в аккуратные ящички, расставленные вами! Никки резко его оборвала:

— Что вам известно о моей теперешней жизни? Вы лишь знаете кое-что о моем прошлом и считаете, что поняли меня. Так вот — ошибаетесь: вы еще ничего не знаете!

— Вам так кажется? — ответил он мягко, что показалось ей опаснее взрыва- гнева. — Вы думаете, я не могу разобраться в более глубоких мотивах вашего поведения? Я почувствовал, как вы отпрянули от моего поцелуя вчера, а когда вы рассказывали мне о Хайсенгере и вашем отце, я прекрасно понял, что вы имели в виду и почему продолжаете сравнивать меня с ними. Вы прячетесь за весьма удобной иллюзией и обманываете себя.

В мозгу у Никки словно вспыхнула лампа в тысячу ватт. Конечно, она могла бы дать ему отпор, но если ей бросали в лицо слова малоприятные, но соответствующие действительности, она принимала их к сведению.

Конечно же, их влекло друг к другу, но он, как более опытный, заметил это быстрее, чем она. У Никки в сознании мгновенно промелькнуло воспоминание о том первом вечере, когда они встретились и она поцеловала его в щеку, а он ее — в губы, и при этом в его глазах светилось удовольствие. Затем у нее в мозгу, словно кадры кинофильма, стали прокручиваться мысли о том, как он продуманно провел вчера свой визит в фирму Питера, как быстро реагировал на ее поведение, то делая шаг ей навстречу, то мгновенно отступая, когда чувствовал, что она замыкается.

Всего этого она раньше не ощущала и теперь не знала, как ей поступить. Что же она чувствовала на самом деле? Ей было жалко себя, она находилась в смятении, от внутренних противоречий кружилась голова, и она не могла сосредоточиться и обдумать, что готовит ей будущее; впереди маячил неведомый горизонт, а Никки была скорым поездом, который несется со свистом по непроторенному пути и неизвестно где остановится, так как машинистом был Харпер.

Вместо того чтобы промолчать, Никки снова ринулась в атаку.

— Я и не собираюсь вам противоречить — вы ведь знаете ответы на все вопросы! — сердито выпалила она. — Вы верите только тому, чему хотите верить!

И вдруг раздражение Харпера совершенно утихло, словно его и в помине не было. Нахмурившись, он холодно произнес:

— Вы представляете меня именно таким? Нет, Никки, я вовсе не верю только тому, чему хочу верить. Я доверяю тому, что вижу. Вам не стоит беспокоиться, пока вы будете жить у меня, — между нами не произойдет ничего для вас нежелательного.

Тут он сделал еще одну непростительную ошибку — было несвоевременно напускать на себя покровительственный вид и успокаивать ее.

Никки с горечью отметила, как вежливо и искренно он говорит и какое у него самообла-дание. Человек такого положения предназначен для того, чтобы приказывать, и многие слишком к этому привыкают. Откуда ему знать о ее желаниях? Он хочет сам управлять ситуацией, высокомерно полагая, что во всем разбирается лучше всех. Вдруг ее охватила жгучая ненависть к этому необузданному стремлению некоторых людей командовать и страстное желание дать им заслуженный отпор.

Скорый поезд ее гнева мчался все быстрее, и Никки уже слышался свист ветра.

— Дорогой мой, — нарочито растягивая слова, с сарказмом произнесла она, доведенная до белого каления, — об этом я сама могла бы сказать.

У него перехватило дыхание — он не ожидал от нее подобного ответа. Харпер слегка улыбнулся, и это была далеко не дружелюбная улыбка. Никки показалось, что машинист скорого поезда снял руку с тормоза.

Особняк Харпера в предместье Оксфорда оказался настоящим помещичьим домом, но Никки была к этому готова. Припарковав машину, он вытащил ее сумку. Когда Никки вылезала из машины, она почувствовала* что у нее затекли ноги, и решила, что это, вероятно, от тяжелой поездки. Викторианский особняк вызывал у нее восхищение. Именно такое жилище должно соответствовать сложной личности Харпера. Дом был в отличном состоянии и выглядел привлекательно. Вся усадьба распола-галась на огороженном участке земли площадью в шесть акров¹. Глядя на него, в голову приходило сравнение с ювелирным изделием в богатой оправе. Парк перед домом был замечательный, как наверняка и сад за домом.