Лица Гейл никто не увидел. А между тем от ее взгляда, острого как льдинка, веяло холодом, а точеные черты застыли, словно стужа, царящая у нее в душе, заморозила их.

За завтраком было решено посетить благотворительный базар на территории местной больницы. Поехали на «ягуаре», который вел Харпер и куда поместились все. Предполагалось, что Никки сядет впереди рядом с ним, но она ловко от этого уклонилась и уступила место Гейл. Под острым, внимательным взором Харпера сердце у нее бешено стучало, так как она не знала, что еще он замышляет. Неимоверными усилиями ей удалось успокоиться.

Никки сознавала, что играет с огнем, как прошлым вечером Гордон. Кстати, он, как ей показалось, смотрел на нее сочувственно и понимающе. Ведь именно Гордон сообщил ей важную вещь: Харпер принадлежит ей лишь сейчас, но в будущем этого может и не быть. Она не думала, что он уже полюбил ее, ей отчаянно хотелось, чтобы это произошло, но приходилось скрывать свое безумное желание.

Она знала, что не должна позволять ему быть с ней чересчур ласковым — тогда их отношениям придет конец. Харпер сдерживал нежность, чтобы насытить другую сторону своей натуры — безжалостную и честолюбивую, иначе страсть его погаснет и он уйдет.

Содрогнувшись от этой мысли, Никки поняла, что должна стать для него постоянной непокоренной вершиной. Только тогда она сможет удержать его. Он — слишком сложный человек. Если бы ему была нужна просто воспитанная, изысканная жена либо жена — коллега по работе, он уже давно бы женился. Но Харперу необходимо соединение страсти и вызова, поэтому ей придется призвать на помощь всю свою независимость и интуицию, чтобы суметь дать ему то, что он хочет.

Когда Гордон, Чарлз и Никки устроились в машине сзади, Никки оказалась за спиной водителя. Ей пришлось выдержать зловещий взгляд Харпера, которым он пронзил ее, захлопывая за ними заднюю дверцу.

Она не совсем пришла в себя от потрясения прошедшей ночи и не могла до конца постичь, утолила ли любовная близость ее страсть. Ноздри у нее задрожали от едва ощутимого запаха Харпера. Она непроизвольно нагнулась вперед и оперлась о спинку его сиденья, демонстративно повернув при этом голову к Гордону, который разговаривал с сидевшим между ними Чарлзом.

Никки украдкой просунула руку между дверцей водителя и сиденьем. Ее пальцы нащупали тело Харпера. Она почувствовала, как он от неожиданности задержал дыхание, и незаметно для других она погладила его по боку, а он на мгновение застыл. Но тут пришла ее очередь чуть не задохнуться, так как он поймал ее руку и так крепко и больно прижал к своему твердому бедру, что у нее онемели пальцы. Внутренний голос подсказал ей поднять голову — Харпер смотрел на нее в зеркало над рулем и вид у него был удивленный, возбужденный и свирепый. Никки сидела, как загипнотизированный кролик. Она машинально облизала губы, а его взгляд тут же отметил это чувственное движение.

Вся интермедия длилась не более минуты — Гордон закончил фразу, Гейл что-то быстро ответила, а вертлявый непоседа Чарлз нетерпеливо спросил:

— Мы поедем, наконец?

— Прости, — медленно проговорил Харпер и предостерегающе сдавил Никки пальцы. — Я просто витал в облаках.

— Очень вежливо, — не удержалась Никки и в ответ получила улыбку, напоминающую извержение вулкана.

Харпер тихонько сказал ей:

— Сядь прямо и веди себя как положено. Взволнованная Никки засмеялась и сделала, как ей было велено, а Чарлз и Гордон с удивлением посмотрели на них с Харпером, ничего не понимая.

Никки взглянула на Гейл — та буравила ее глазами. Она было уже сбросила Никки со счетов, а теперь злилась, что недооценила ее. Никки была готова поклясться, что Гейл изу-чает ее, и от этого почувствовала себя очень неуютно, так как понять причину такого к себе внимания не могла.

На базаре оказалось полно народа, и они с трудом протискивались между ларьками и палатками. И все время Харпера и Никки соединяло скрытое от остальных влечение друг к другу, которое, как подземный поток, шипело и бурлило, находя выражение то в громких раскатах его голоса, то в быстром взгляде ее ясных глаз.

Им удалось найти пустой столик под навесом и попить чаю с бутербродами. Чарлз помимо этого потребовал клубнику со сливками, а Никки поддалась искушению поесть шоколадных эклеров. С восхитительной непосредственностью она поглощала пирожные, чем вызвала снисходительную улыбку Гордона и ироническую усмешку Гейл. Никки все видела, но ей было безразлично — она просто получала удовольствие. Кто ее расстроил и напугал, так это Харпер. Когда она искоса взглянула на него, его темные глаза блестели, как у хищника, и в них затаилась опасность взрыва.

Когда она разделалась со сладким, он медленно протянул руку и, взяв ее за подбородок, повернул лицом к себе. Никки удивилась, но не стала сопротивляться, а спокойно встретилась с ним взглядом. Он же нежно, как бы напоказ, провел указательным пальцем по уголку ее губ и снял капельку крема. Она слегка покраснела, и ей стало смешно. Но тут он поднес палец ко рту и облизал крем, следя при этом за выражением ее лица. В его дви-жениях было столько чувственности, что она покраснела сильнее и ее бросило в жар, хотя он едва до нее дотронулся. Потрясенная, Никки опустила глаза, а он довольно посмеивался. Господи, с изумлением подумала она, да он просто играет со мной в игру под названием «обольщение», и при этом все козыри у него. Это одновременно будоражило и пугало, возбуждало и опьяняло. Он снова читал ее мысли, и если ему удастся и впредь с такой легкостью одерживать над ней победы, то она скоро ему наскучит.

На этот раз она позволила ему победить и обратилась в бегство. У нее был только один козырь, и она им воспользовалась: Чарлз уже устал от толпы и скоро начнет проситься домой, а Гейл быстро согласится на это — ей все тоже надоело и она изображала полное безразличие, что выводило из себя Гордона. Никки правильно рассчитала, и вскоре они уже ехали к дому. Гордон принялся подтрунивать над хладнокровной Гейл, а Чарлз занимал разговором Харпера, увлеченно перечисляя тому все проделки кошек и собак за неделю. Никки же задумчиво смотрела в окно. По приезде Чарлз был отправлен к себе в комнату в наказание за пустую болтовню про животных, которую он не прекращал, хотя его неоднократно просили об этом. Все куда-то разбрелись, и Никки отправилась в малую гостиную, так как ей необходимо было собраться с мыслями. Она слишком быстро влюбилась в Харпера и теперь должна научиться терпению и ждать, что будет: полюбит он ее или нет. Но беда заключалась в том, что она не знала, сколько ей ждать: месяцы, годы или всю жизнь? Она старалась не поддаваться ужасу при этой мысли, но как ей бесконечно жить в такой неуверенности? Тут она вдруг вспомнила, что согласилась написать картину для Харпера за шесть месяцев. С таким сроком я могу примириться, подумала она, ведь за это время многое может произойти. А потом — кто знает? Сейчас она не станет об этом беспокоиться. И не поехать ли тем временем в Лондон?

Никки услышала шаги Харпера прежде, чем увидела его, хотя для такого крупного мужчины у него была на редкость легкая походка. Не успела она повернуться к двери, как он кинулся к ней. Все ее разумные мысли улетучились, она что-то невнятно пробормотала, задыхаясь и с трудом пытаясь унять бешено стучащее сердце. Глаза у нее расширились.

Он схватил ее, прижал к стене, и голова с седой гривой волос склонилась над ней. Хищный вид, пылающий взор…

— Я уж думал, что мне не удастся застать тебя одну.

Она стукнулась затылком о стену, страстное желание бурлило у нее в жилах.

— Разве у нас есть повод для торжества? Она сама не понимала, что говорит, да это было и неважно, так как первостепенное значение имела лишь страсть, певшая в унисон в них обоих. Однако Харпер серьезно отнесся к ее словам и со зловещим видом сказал:

— Посмотрим.

От такого загадочного замечания Никки нахмурилась, но он не удосужился ничего объяснить, а вместо этого схватил ее за руку и развернул в сторону двери. Никки чувствовала, как он напрягся. Харпер буквально выволок ее из дома, и она покорно семенила с ним рядом, сгорая от любопытства, но терпеливо ожидая объяснения.