Ты правильно понимаешь меня — как всегда. Медленно и очень тихо движешься ко мне, а меня за это время практически съедает нетерпение. Мне хочется прикоснуться к тебе. К твари, которая намного сильнее и могущественней меня, а еще мне хочется почувствовать власть над тобой Зверем, раз в человеческой форме ты мне эту власть не показываешь. Я знаю, Зверь искренен, так же как и опасен, и мне с ним проще.

— Ближе. — Прошу тебя, когда вижу сомнения в замершем теле около моих ног.

И ты склоняешь свою морду ко мне на колени, трешься об мои штаны и издаешь звуки — то ли глухое рычание, то ли какой-то скулеж. Не знаю что это, как и не знаю, что ты этим выражаешь. Мне не понять, но это и не важно. Всего, чего я хотела я добилась и теперь под моими пальцами твоя горячая кожа шеи с густым мехом. Глажу тебя и мне это, черт возьми, нравиться.

— Он был плохим человеком. — Я сразу понимаю, о ком ты. Тот мужчина, убийством которого стала свидетелем в лесу.

— Расскажи мне. — Прошу тебя.

— Я никогда не понимал, почему вся дичь, выставляемая от семей, воняет гнилью и ссылался на предпочтение родителя, но нет. Стая жила под предводительством сумасшедшего, и выживала как умела, долгое время. И если для их выживания необходимо была жертва, то она приносилась, и раньше я не задавался этим вопросом, а все просто. Каждая жертва выбиралась тщательно и в основном это были переодетые заключенные, или же тайные убийцы, маньяки, насильники. Это я узнал от молодого Антона, это тот который привел тебя ко мне.

— Так вот как зовут моего грозного провожатого.

— Тот мужчина в лесу, он был священником. Добрым и отзывчивым, очень отзывчивым. Особенно к мальчикам в храме. И пах он особенно, молоком и печеньем. Давно сгнившим печеньем. Так пахнет только растлитель малолетних, и я думаю, он заслужил свой последний загон.

Я глажу тебя, слушаю и очень хочу поверить твоим словам, оправдать чужую смерть, которая лежит тяжелым грузом на моих плечах.

— Хорошо, а как быть с остальными погибшими? — Слишком долгое наше знакомство, слишком сильно развитый инстинкт защиты от тебя и твоего влияния. Я не могу тебе верить, чисто на заточенных инстинктах, но все же хочу слушать твои оправдания.

— Первый умер после того, как отравил твой ужин. Прости, но ему все равно было не выжить, потому как я заставил сожрать тот яд, что он приготовил для тебя. Второй же был отправлен, что бы убить тебя по приказу Главы. — Чудовище защищало свое приобретение? Ну, да, я же его ЛИЧНАЯ игрушка, а он собственник.

Мне от этого не легче. Неважно за что, главное это их смерть из-за меня, а еще меня пугает осознание того насколько я сама была близка к смерти. Если бы не он, жива ли я была тогда?

Я не прекращаю гладить тебя и закрываю глаза. Не спорю с тобой, не хочу и все же.

— Это не оправдывает тебя. Возможно, ты был в своем праве убивая их, но ты это проделывал на моих глазах, оставлял их валяться рядом со мной и еще хуева туча всякой херни, которою я не смогу забыть о тебе. Я не верю тебе, хоть мне этого и хочется.

— Я не прошу твоей веры, или оправдания. — Ты рычишь зло. Я чувствую эту злость в тебе, она отдается вибрацией в мои пальцы. — Я хочу, чтобы ты приняла меня таким, какой я есть.

Не понимаю о чем ты. Да и времени мне на это не дают. Сергей врывается в проем третьего этажа с клинком наперевес. Застывает удивленным изваянием на пороге, осматривая черную пыль, плотно застелившую некогда светлый бетон, переводит удивленное лицо на нас и отмирает.

— Живы? — Голос немного хрипл и в нем волнение.

Сергей хороший мужик, не смотря на мою к нему неприязнь. Он волновался о нас.

— Да. — Я отвечаю и не даю поднять морду Зверю. Впиваюсь в него и сильней прижимаю его голову к себе.

— Сейчас придем, и спасибо, что постучали в стены. — Сергей кивает, разворачивается и выходит.

Интересно, что их так задержало? Стук, предупреждающий, о ликвидации угрозы на других этажах раздался за несколько минут до того как последняя голова покинула плечи отрешенного, или может это мы так быстро справились с работой? Не имеет значение, как впервые не имеет значение, что я тяжело переживаю чужую смерть.

Все сейчас сфокусировано только на твоем хриплом и горячем дыхании согревающем ткань моих штанов. Ты опять пытаешься поднять голову, но я не даю. Да я больная, да меня постоянно разрывают противоречия, но не сейчас. Сейчас мне нужна твоя кожа, твой мех, мне нужен ты как долбанный стабилизатор внутреннего апогея. С тобой тихо и спокойно.

— А какой ты есть? — Задаю первый вопрос, который приходит в голову, сейчас меня не волнует ожидающие нас внизу люди, сейчас меня волнует только желание продлить наш контакт, окончательно успокоиться и забыть картину падающих передо мной тел.

— Ты знаешь какой я.

— Свихнувшийся, жестокий, больной маньяк-убийца? Да, ты прав, я знаю тебя.

— И это все, что удалось рассмотреть во мне?

— Да, остальное ты умело маскируешь хладнокровной маской.

— Негусто. — Сказал ты и начал обращаться, а я и сама знаю, что негусто, ведь простому человеку свойственно видеть только то, что он хочет видеть, а на остальное можно смело закрывать глаза.

Таким примером могли служить твои прикосновения ко мне во сне. Они были мягкими, легкими, теплыми и сбивающими дыхание, и все эти прикосновения, отходили на второй план от воспоминаний твоей жестокости с моим телом и разумом ранее.

— Все, давай, поднимайся. — Сказала и в последний раз провела ладонями уже по золотистой коже спины.

========== 16 глава ==========

Ночь только вступила в свои права, но этого уже было достаточно, чтобы на свежем воздухе покрыться мурашками от холодного и влажного воздуха. Осень в этом году явно затягивалась, но все же и она постепенно стала сдавать позиции, скоро зима, скоро снежные заносы и большие, холодные сугробы, новый год и рождество, праздники и подарки. Очень скоро. И это впервые не напрягает, в этот новый год я не буду одна. Мимолетно взглянула на идущего рядом Зверя и задалась вопросом, а как эти праздники проводят маньяки? Ведь должны же проводить?

— Замерзла? — Он задал этот вопрос, вцепившись в мой локоть и это почему-то немного разозлило меня.

— А это имеет значение? Или ты решил поиграть в доброго самаритянина? — Я вырвала локоть и уставилась в желтые глаза, в которых зеркально отобразилось раздражение или злость?

— Не имеет. Обычное ебанное желание сохранить шкуру дичи, как можно более здоровой до охоты. — Зло прорычал. — Это блядь повышает ебучие шансы на ее сопротивление, а ты же знаешь, что мне очень, очень, бля, очень нравится, когда моя дичь может сопротивляться! — И ты отворачиваешься от меня, подходя к капоту, срываешь футболку и уже без промедления залазишь в машину.