— Пожалуйста, — Аркаша, зайдя в кабинет начальника уголовного розыска, кинул «Московский комсомолец» на стол. — Статья «Открыт сезон весенней охоты».

— Ну да, — кивнул Павлов.

— «Передел сфер влияния в Подмосковье. Убит известный авторитет».

— Кому это он известен?

— Теперь всей России.

Для районного масштаба событие было действительно из ряда вон выходящее. Конечно, их захолустный подмосковный район — еще далеко не столица. Но тут проходила трасса на Минск, стояли бензозаправки. И снова запыхтел, очухавшись, фарфоровый завод. Худо-бедно давал какую-то продукцию, производил соки и томатную пасту овощесовхоз. Так что денежки водились, а значит, братве было что делить. И свои разборки были, и стрельба гремела в свое время вовсю. Но уже два года как все утряслось. В криминальном мире прочно утвердился на командных высотах Плотник со своей командой. Будучи человеком разумным и спокойным, никого он особо не напрягал, давал и другим жить, но за свой кусок был готов горло выгрызть. Ничего не предвещало новых криминальных войн. Угрозыск братву особо не трогал, пока та занималась своими делами и не лезла в примитивную уголовщину. Однако время от времени беспокойные птенцы гнезда Плотникова то лепили несанкционированный «папой» разбой, то ставили на уши какой-нибудь кабак, тогда Павлов их с удовольствием вязал, возил мордой об стенку в своем кабинете, опускал в самую «лучшую» камеру, а потом с интересом наблюдал, чем закончится дело. Обычно кончалось ничьей — шла отстежка в суд или прокуратуру, и бандиты получали условные сроки.

— Чего ты за этих подонков башляешь? — спросил как-то Павлов у Плотника, когда тот отмазывал влетевших на грабеже своих орлов — они сняли сережки с заезжих шлюх и еще отмордовали девах. — Они тебе что, так дороги?

— Пойми, Кондратьич, это моя братва, — виновато развел руками Плотник. — Если я их не буду отмазывать, уважение потеряю.

— М-да.

— Но я не в претензии, если ты им своей властью все кости переломаешь.

— А это уж тебя не спрошу.

Пакта о ненападении между розыском и бандатвой не было, хотя Плотник неоднократно пытался подъехать к Павлову с предложением спонсорской помощи, притом весьма щедрой. Павлов имел воспитание старорежимное, которое в новых условиях не способствует наполняемости карманов, и всегда посылал районного авторитета коротко и емко. Вообще-то, он с радостью привлек бы к уголовной ответственности и самого Плотника, но формально было не за что. Он числился бизнесменом. И пусть им РУБОП занимается.

Но вот только раскрывать убийство приходится розыску.

Первые сутки оперативники по наработанной методике рыли землю — дом за домом обходили жителей, опрашивали каждого, устанавливали, чем занимался Плотник последние часы своей жизни, составляли списки друзей и врагов. И ничего интересного так и не нашли. Выяснилось, что Плотник за каким-то чертом поехал к гаражам — это в десяти минутах ходьбы от его дома. Что ему там понадобилось — так и осталось без ответа. Киллер поджидал его у оставленной машины. В карманах у криминального авторитета лежало триста баксов, но их не взяли. Значит, версия ограбления отпадает.

Аркаша уселся на стул напротив Павлова и закурил. Тут в дверь постучали. Двое оперативников втолкнули в кабинет Золотого. В помещении, и без того тесном, стало вовсе не повернуться.

— По кабинетам, — кивнул Павлов операм и поглядел на Золотого. — А ты садись.

— Я лучше присяду, — невесело хмыкнул Золотой. Он отпарился в камере за тот самый извлеченный из-за холодильника пистолет трое суток. Потом дело начало увядать. С доказательствами было дело швах. Светка взяла обратно свои слова, что пистолет принадлежал Золотому. И он вышел на свободу, вернулся к ней, наставил ей фингал. И после этого они опять зажили, как голубки.

— Ну что, Ваня, кто твоего пахана завалил? — спросил участливо Павлов.

— У вас хотел спросить.

— А ты наглец, — покачал головой начальник розыска. Аркаша встал позади Золотого и положил ему на плечо тяжелую руку, так что тот нервно заерзал на стуле.

— Да откуда я знаю!

— А я тебе скажу, — кивнул Павлов. — Кто второй человек в бригаде? Ты.

— О какой бригаде речь?

— Не об овощеводческой, Ваня… Ты второй человек. Амбиций у тебя — тьма… Ты в курсе, что Плотник собирается по каким-то своим делам к гаражам. Поджидаешь его. И дальше — один выстрел, и решение всех проблем.

— Я? Андрюху чтобы?! — завопил Золотой, пытаясь подняться со стула, но Аркаша резко вдавил его обратно. — Да я б лучше в омут башкой!

— Не свисти. Золотой. Нам твой кураж не убедителен, — сказал Павлов.

— За каким хреном мне Андрюху валить? Весь бизнес на него записан. И все концы у него. Сейчас в бригаде раздрай начнется. Те суки, кто тихо сидели и вякнуть боялись, теперь послабуху требовать станут. Это мне надо? У меня при Плотнике не жизнь, а малина была.

— Кто его мог заказать?

— Не знаю!

— Все ты знаешь.

— Слышь, мужики, как на духу, — ударил себя в грудь Золотой. — Если бы хотя бы что было — незаплаченные долги, разборки! Хотя бы кого напрягли в последний год не по понятиям! Ничего! Все чин-чинарем было, культурно. Все утрясено. Живи да радуйся.

— Все не может быть утрясено, — заметил Аркаша.

— Почти все. И с московской, и со смоленской братвой договорились. Все путем было.

— Всегда будет кто-то голодный, кому ваше процветание не по нутру, — сказал Павлов.

— Не знаю.

— Вон, голодная молодежь подрастает.

— Так ведь не подросла еще.

— Подрастет.

— Тогда они всем дадут просраться, — задумчиво протянул Золотой. — Но это когда будет.

— Золотой, не крути, — похлопал его по спине Аркаша. — За что завалили Плотника?

— Я же все сказал! Мы сами расследование устроим…

— Дашь знать, если что узнаете? — спросил начальник уголовного розыска.

— Поглядим.

Павлов побарабанил ребром ладони по столу, внимательно посмотрел на Золотого — тот, кажется, был искренне удручен смертью своего пахана.

— Ладно, двигай отсюда. Золотой встал. Потом сказал:

— Святослав Кондратьевич. Нащупаете что-то — нам свистните. Мы сами все порешаем. Нам суды и прокуратуры ни к чему.

— Иди, мафиози…

Туман зачитал газету до дыр и замучил цитатами всех своих приятелей.

— «Наши источники в правоохранительных органах полагают, что известного авторитета ликвидировали конкуренты, и это является началом нового передела сфер влияния»… Ха-ха, — он был уже несколько дней лихорадочно возбужден.

Шварц тягал эспандер, и ему были до фонаря восторги Тумана. Кикимора зевала, съежившись в углу подвала на диванчике.

— Тюрьма, слышь, «конкуренты убрали».

— Ну и чего? — Тюрьма откровенно скучал.

— Передел сфер влияния.

— И чего?

— А, может, мы правда конкуренты… Вон, кончили Плотника. И остальных кончим. И рынок южный наш будет. Азеров на колени поставим.

— Ну тебя на хер, — отмахнулся Тюрьма.

— Что на хер?.. Конкуренты… Ха-ха… Круто мы поднялись, ха! Зад мне будут лизать еще. Крутизна? Мы крутизна! — ударил Туман себя в грудь.

Он будто съехал с катушек. Его переполняла дурная энергия.

В нем крепла уверенность, приобретавшая какие-то маниакальные формы, что теперь ему и море по колено.

Однако дела вовсе не спешили налаживаться. Денег все так же не было Но Туман решил, что вскоре все изменится. И вот, посмотрев на своих корешей, скучающих в подвале, он резко заявил:

— Все. Шварц, Тюрьма. Завтра едем.

— Куда? — лениво полюбопытствовал Тюрьма.

— В Москву.

— На хрена?

— На уши ставить торгашей…

— Чего?

— Я магазинчик присмотрел. Нам туда наведаться надо бы.

— Чего придумал?

— А ничего!

Магазин «Электромир» располагался в Бибиреве. Он открылся год назад на месте продмага и состоял из одного просторного зала с розовыми стенами и идущими рядами по потолку светильниками. Кондиционер трудолюбиво гонял прохладный воздух. Торговали здесь видеоаппаратурой и бытовой техникой. Цены были круче, чем на оптовых рынках радиоаппаратуры, а потому залы пустовали, если не считать пары посетителей, которые, кажется, пришли сюда как на выставку, и высокой стареющей блондинки, выбирающей аудиоцентр. Уборщица старательно драила полы из черного кафеля. На витринах и полках ждали своего покупателя телевизоры, видеодвойки, пылесосы.

Обслуживающий персонал — до тошноты вежливые и притворно улыбающиеся возможным клиентам чистенькие молодые девицы и парни в белоснежных аккуратненьких рубашках и блузках с прилепленными карточками, на которых указывались их фамилии-имена, откровенно скучали. Туман их возненавидел с первого взгляда: сытые твари, похожие на манекенов, как из пластмассы сделанные. Они-то уж вряд ли голодали, когда мамаша за день пропивала все деньги, на которые нужно было кормиться месяц. И их не колотили дубинкой менты, извлекая ночью из обкраденного ларька. И на него они смотрели с вежливым презрением, потому что не видели в нем покупателя, зато готовы были зад вылизать тем, кто достанет «лопатник» с баксами. Ох, как же вытянутся сейчас их самодовольные хари.

— Давай, — кивнул Туман.

Тюрьма достал пистолет, передернул выразительно затвор, упер ствол в лоб кассирше и заорал истошно:

— Не дергаться, падлы!

Здоровенный, в форменной рубашке с надписью "ЧОП «Гард», сытый, ленивый, ширококостный, с бычьей шеей профессионального борца, уверенный в своей силе охранник перед этим, вытянув ноги и скрестив волосатые руки на груди, сидел на стуле, лениво присматривая за пацанами, зашедшими в магазин. Он ожидал, что они могут втихаря что-то стянуть. Но того, что произошло, ему и в голову прийти не могло. Он потянулся к кобуре на поясе, но Туман, осклабившись, повел в его сторону стволом:

— Давай, дернись, сука!

Он ненавидел этих уверенных в себе битюгов, которые могут его перешибить соплей. Теперь Туман может отправить его на тот свет одним движением пальца. Ликование рвалось наружу, и он счастливо захохотал.