Желая скрыть от народа свое поражение и стремимительное отступление армии, правительство конфисковало все радио-приемники. Но некоторые лица ухитрялись ловить последние известия из заграницы самодельными приемниками. Слухи о победах немцев распространялись с быстротой молнии и народ с нетерпением ожидал прихода немцев. Все население воспряло духом. То здесь, то там, появлялись скрывавшиеся казаки, и затеплилась надежда на возвращение сосланных. Слухи о поражении большевиков подтверждались еще тем, что через Ростов началось массовое, паническое, бегство командного большевитского состава «доблестной красной армии», которая собиралась воевать только на чужой земле.

В таком положении протекало время до 19-го ноября 1941-го года, когда пал г. Таганрог и на Ростов немцы стали делать частые и большие воздушные налеты.

Наконец, 21-го ноября 1941-го года, после усиленной бомбардировки, г. Ростов был взят немцами «с налету», почти без сопротивления большевиков. Но, так-как всем было видно, что немцы заняли город небольшими силами и едва-ли долго продержатся в нем, то народ вел себя осторожно, а казаки не выступали активно против большевиков.

Так и случилось. Пробыв в Ростове только 7–8 дней, немцы возвратились обратно в Таганрог, а 30-го ноября, на разсвете, в Ростов возвратились большевики.

Первый день прошел благополучно. Большевики занялись вылавливанием, оставшихся в городе, немцев, но на следующий день, началась расправа с мирным населением. Пошли доносы соседей друга на друга и сведение всевозможных счетов. Большевики стали обходить, прежде всего, те квартиры, где стояли постоем немецкие командиры войсковых частей со своими Штабами, в надежде найти там какие-нибудь, брошенные или забытые немцами военные планы или документы. Хозяев этих квартир, немедленно, арестовывали за сношения с немцами (хотя-бы и не было таковых, да народ и не говорил по немецки) и отправляли в НКВД.

Такой-же участи не избежал и г. Адмиралов. 1-го декабря 1941-го года он был арестован, по доносу одного из его друзей, доктора медицины, П. В. Жданова. У последнего на квартире стоял постоем немецкий генерал, начальник танковой дивизии со своим Штабом и когда к Жданову явились агенты НКВД для обыска и его ареста, обвиняя его в сношении с стоящим у него постоем немецким генералом, то он, спасая себя, заявил, что он скрывался и генерала не видел, но вот рядом живущий, г. Адмиралов, сам пригласил к себе на квартиру немецких мотоциклистов (обслуживавших Штаб генерала), с которыми он кутил, пел песни и т. Адмиралов был, немедленно, арестован и отправлен в НКВД, откуда он спасся только чудом. Когда немцы вошли в город, на чердаке своей квартиры он спрятал две еврейские семьи: его приятелей, инженеров и музыкантов. После ухода немцев из Ростова, когда эти инженеры узнали об аресте г. Адмиралова, они немедленно, пошли в НКВД и сообщили, что этот донос доктора Жданова является сплошной ложью, т. к., имея у себя на чердаке скрывавшихся евреев, за что грозила немедленная смерть, он никогда не решился бы пригласить к себе на квартиру немцев.

Находясь в НКВД, г. Адмиралову пришлось видеть там ужасные картины. Когда привезли его в НКВД и втолкнули в камеру для смертников N41-й, то там он увидел, сидящего в углу одного молодого человека, приведенного сюда раньше. Когда они познакомились, этот молодой человек сообщил ему свою биографию и свои переживания. Он был членом коммунистической партии и окончил Политехнический Институт в Новочеркасске. После окончания Института, он, как член партии, был назначен главным инженером военного завода на ст. Никитовка (это был известный, в старое время, в России ртутный завод). При сов. власти этот завод работал все время слабо и не выполнял заданий правительства, но с его назначением, завод стал перевыполнять план и за такой успех этот инженер был несколько раз премирован. Когда была объявлена война с немцами, он пошел на фронт добровольцем, хотя, как главный инженер, имел освобождение от мобилизации. На фронте он был назначен командиром тяжелой батарреи, отличился в боях и также получил награду. Но, спустя немного времени, по вине одного из его начальников, его батаррея была окружена немцами и в упор разстреляна. Ему удалось скрыться и долго блуждать по Украине. Но, все-же, он был пойман немцами и взят в плен. Пережив все ужасы немецкого плена, с большим риском, ему удалось бежать из плена и вернуться в Ростов к родителям, чтобы, потом, опять отправиться на фронт. Но соседи по квартире, узнав, что он вернулся, сейчас же, донесли в НКВД, сказав, что он сам бежал с фронта, и его арестовали. На допросах его ужасно били, обвиняя в том, что он вернулся, намеренно, с заданием от немцев. Как этот несчастный не доказывал ложь доноса и обвинения, ничто его не спасло и он был разстрелян. Он просил всех, сидевших с ним в камере, кому удастся выбраться отсюда живым, сообщить его родителям обо всем, им пережитом.

В этой камере N41-й сидел еще один арестованный, официант Ростовского ресторана. Он был мобилизован местным исполкомом вместе с другими на рытье окопов вокруг Ростова. Но, вскоре, налетели немцы, окружили их отряд и забрали в плен. Ему удалось бежать из плена и вернуться домой. Соседи по квартире также донесли в НКВД, обвиняя его в сношении с немцами. Он был арестован и присужден к высылке на север на Ють лет.

В такой обстановке, г. Адмиралову пришлось просидеть 22 дня, ежедневно, ожидая разстрела и подвергаясь ужасным допросам «с пристрастием и побоями». В один из таких допросов, за отказ подписать ложный протокол допроса, следователь выбил ему 2 зуба.

Против камеры N41-й, где находился г. Адмиралов, была камера для женщин, уже приговоренных к расстрелу. Эти несчастные жертвы были арестованы тоже по лживым доносам соседей, сводивших с ними различные счеты. По несколько раз в день, их вызывали на допросы, били самым ужасным образом: ножками от столов и стульев, перебивали им ребра, ругали, конечно, при этом площадною бранью, и потом притаскивали и бросали в эту камеру смертников. Этим, приговоренным к разстрелу, женщинам давался 3-х дневный срок для подачи прошения о помиловании. Но это было насмешкой над правосудием и издевательством над бедными женщинами. Прошение нужно было посылать в Москву к Калинину, а Ростов был, совершенно, отрезан немцами от Москвы. Приговоренные к разстрелу женщины, все-же, как утопающий хватается за соломинку, так и они на что-то надеялись и просили у часового-чекиста бумаги и карандаш, чтобы написать прошение о помиловании. Но в ответ они слышали от часового только ругательства и слова: «Какую тебе бумагу и кому ты будешь писать: все равно завтра тебя разстреляем!» Несчастные женщины падали на пол в ужасной истерике, но на часового это не производило никакого впечатления.

22-го декабря 1941-го года следователь вызвал на допрос г. Адмиралова и поиздевавшись над ним, вдруг объявил ему: «Ну, хотя мы знаем, что у вас в доме собирались всякие «контрики и поты», но мы решили вас пока отпустить!»

Этот приговор ошеломил своею неожиданностью г. Адмиралова. Находясь в камере смертников, куда приносили людей, избитых до полусмерти во время допросов, с оторванными ушами, перебитыми носами и поломанными ребрами, а также приговоренных к разстрелу, все, сидевшие в этой камере и видевшие эти ужасы НКВД, были уверены, что их отсюда живыми не выпустят и, в лучшем случае, отправят в ссылку. Поэтому, такой приговор поразил г. Адмиралова. Он не знал о ходатайстве за него евреев, спасенных им при немцах.

Было около 12-ти часов ночи, когда его вывели за ворота НКВД. На дворе была сильная слякоть и темнота. Он поблагодарил Бога за чудесное избавление от смерти и попытался идти, но почувствовал, что ноги ему не повинуются и он вынужден был сесть в изнеможении на тротуар. На его счастье, в это время мимо проходил какой-то железно-дорожный рабочий, который подошел к нему и, узнав, что это выпущенный на свободу из НКВД, удивился такому редкому случаю в истории НКВД, чтобы оттуда выпускали человека живым, т. к. все, попавшие туда, разстреливались или отправлялись в ссылку. Этот рабочий, взяв г. Адмиралова под руку, повел его домой.