Маркус решил, что им обоим все-таки лучше превратиться в ласточек — эти летают и быстрее, и выше других птиц.

Полетели они и видят — на обширной равнине раскинулся турецкий лагерь; посреди тысяч солдатских палаток — роскошный султанский шатер из шелка и бархата. Издалека видно зеленое знамя пророка, плещущее на ветру.

Две ласточки плавно спускаются с высоты, и стражник, стоящий на часах у входа в шатер, от нечего делать наблюдает за их полетом; но вдруг они исчезают, как бы растворившись в воздухе, и стражник испуганно протирает глаза — наверное, думает он, моргнул, а птички и упорхнули.

Две мухи, жужжа, пролезают в шатер сквозь щель. А там на драгоценном ковре разложены планы сражений. Пояснения дает великий визирь, султан и его военачальники слушают. Муха-король садится на плечо великого визиря и ловит каждое его слово.

Муха-Маркус пока отдыхает. Она сидит на потолке и оглядывает собравшихся сверху. А чтобы со скуки не заснуть, считает редкие волоски на чьей-то лысине. Муха-король ползает по карте и старается запомнить все в точности.

Военный совет окончен, карты свернуты в трубку. Безмолвные слуги — языки у них предусмотрительно вырезаны — вносят на серебряном подносе ароматный кофе и раздают присутствующим золотые тарелочки с засахаренными орешками и жареным миндалем. Муха-король взлетает под полог шатра, но улетать и не думает: может, удастся подслушать еще кое-что важное. Султан открывает рот и отчетливо произносит только одно имя: «Ахмед-бей!» Он говорит слишком тихо, так что муха-король, кружа поверху, не разбирает остальных слов.

Нужно куда-то присесть, и она оглядывает шатер, подыскивая местечко под стать своему королевскому достоинству.

Наверное, надул меня этот малый, думает муха. Неужто мне пристало сидеть на ковре, по которому ступают ноги какого-то низкородного бея? Не будет этого!

Муха-король решает, что золотая тарелочка — самое подходящее место, и, подлетев к одной из них, опускается на горку сладостей. Но только ее лапки прикоснулись к золоту, как муха исчезла. И на ее месте оказался король — кругленький, толстенький, в пух и прах разодетый. Под его тяжестью миндаль и орешки раскрошились и слиплись в лепешку.

«Ахмед-бей, — промолвил султан тихим голосом, ничем не выдав своего удивления по поводу внезапного появления короля. — Вели связать короля-шпиона и охранять как зеницу ока».

Вторую муху, свалившуюся сверху и превратившуюся в Маркуса, султан не удостаивает ни единым словом. Нет нужды, всем и так ясно, какая участь его ждет.

Стражники связывают его, заламывают руки и, захлестнув веревочную петлю вокруг шеи, рвут на нем одежду. Заодно срывают и тоненький шнур из черных и красных нитей.

В третьем по счету шатре справа от главного помещается палач. Туда стражники и втолкнули Маркуса. Отрубят ему голову, поволокут по земле за лошадьми или четвертуют — зависит от того, в каком настроении будет палач. А может, захочет вздернуть его на виселицу или заживо закопать в землю.

В шатре султана король визжит, как будто его режут: «Вы не смеете! Я король!» Ахмед-бей знает, что султан не выносит громких звуков, у него от них резь в ушах. Поэтому он срывает с короля широкую ленту — перевязь и заталкивает ее в визжащий рот.

«Тебе нечего бояться за свою драгоценную жизнь, король, — молвит султан. — Поможешь нам уничтожить твое войско, и мы отпустим тебя домой со всеми королевскими почестями. Солдаты в обмен на жизнь — что ты на это скажешь?» Король утвердительно трясет головой. Конец ленты свисает у него изо рта и тоже трясется. Султан взял щепоть орешков с другой тарелочки, долго жевал и наконец произнес: «Подробности уточнит с тобой великий визирь. Ахмед-бей, наверно, королю сейчас будет приятно немного отвлечься от мрачных дум. Посади его на место для почетных гостей. Пусть поглядит, как будут казнить его солдата».

И опять султан протянул руку за орешками, а визирь вывел короля из шатра.

С помощью кольца Времени Черный Мельник все же кое-чего добился: разлучил-таки Маркуса с Крабатом.

Но Крабат сразу догадался, чем это грозит Маркусу, и стал неотступно гоняться за мельником. Он преследует Черного Мельника, а тот — Маркуса. В конце обширной равнины мельник перехватил турецкого лазутчика и у него выведал, что король силой каких-то колдовских чар проник в шатер повелителя правоверных. Мельник заколол бородатого янычара, принял его облик и, вскочив на вороного коня, помчался в расположение турецкого лагеря. У края обширной равнины Крабат потерял след Черного Мельника.

То ли направо свернуть — в лагерь короля? То ли налево — к туркам?

Крабат размышляет: мельник гонится за Маркусом, а Маркус служит в королевском войске.

И Крабат оглядывает все закоулки королевского лагеря в поисках Маркуса. Чутко и осторожно крадется он мимо палаток, костров и пушек, готовый к тому, что Черный Мельник в любую минуту может броситься на него из засады.

В воротах лагеря появляются три разведчика на взмыленных конях, и панический ужас, обгоняя их, волнами расходится по всему войску. Лагерь бурлит и волнуется. «Что случилось?»

«Король попал в плен! Король схвачен турками в их собственном лагере!»

Никто не знает, каким образом король оказался в турецком стане, но сообщение разведчиков не вызывает сомнений: король и впрямь исчез. Генералы теряются в догадках.

А Крабат бросается к королевскому камердинеру. «Их величество беседовали с колдуном наедине. Больше в шатре никого не было, — говорит камердинер. — А потом оба исчезли».

«Как звать волшебника? Каков он из себя? Быстро!» Камердинер от волнения заикается: «Волшебник был из наших солдат, и звали его не то Маркус, не то Макрус». Крабат сообразил, что над другом нависла страшная опасность. Весьма возможно, что он уже в руках Черного Мельника. Чтобы разыскать Маркуса, сейчас же примусь за поиски короля, решил он. Приняв облик солдата, он явился пред очи растерянных генералов и заявил: «Дайте самого лучшего коня, и я вызволю короля из турецкого плена».

«Каким образом?» — спросил один из генералов. «Дорога каждая минута! Ни о чем не спрашивайте, дайте только коня!» — отрезал Крабат.

«Что ж, попытаемся, — сказал другой генерал. — Возьми моего скакуна, он в нашем войске самый резвый».

Вскочил Крабат в седло и с места послал лошадь в галоп, а вылетев за пределы лагеря, с такой силой пришпорил коня, что тот оторвался от земли и понесся по воздуху, обгоняя ласточек.

В шатре турецкого палача лежит свернутый в трубку ковер, из ковра торчит голова с кляпом во рту — палач, связанный по рукам и ногам, хрипит и стонет.

Второй палач, как две капли воды похожий на первого, завернутого в ковер, сидит посреди шатра, по-турецки поджав под себя ноги, и прихлебывает турецкий кофе.

После каждого глотка он щипцами вынимает из жаровни горячий уголек и прикладывает его к телу связанного Маркуса, лежащего перед ним на полу. Уголек выжигает рваные раны и с шипением гаснет. «Тебе нечего бояться, приятель, — говорит сидящий палач. — Убивать я тебя не собираюсь. Ты столько времени проработал на моей мельнице, что и сам понимаешь: для таких, как ты, я придумаю что-нибудь получше, чем смерть!»

Глотнув горячего кофе, он раскатисто смеется и продолжает:

«Нет, я не стану тебя убивать. Разве что поджарю немножко кое-где, например вот тут, — и он прикладывает горячий уголек к животу Маркуса, — или же вот тут, — он прижимает другой уголек к правому веку Маркуса. — Просто шутки ради».

Маркуса пронзает такая жгучая боль, что он, обезумев, впивается зубами в торчащий у него во рту кляп.

«Убьет же тебя, — спокойно продолжает Черный Мельник, — убьет тебя не кто иной, как твой закадычный друг Крабат — он, вероятно, не заставит себя долго ждать».