— Да, у вас, значит, тоже крови тут достаточно.

— Да, но это ещё что, это мелочи. Вот у соседей у нас, — он кивнул головой куда-то в сторону, — на «Полимерсинтезе» там и объемы побольше, и взрывы соответственно. Как-то раз у них взорвался третий цех, а он производит как раз тротил, из которого мы шашки и прессуем. Десять тонн тротила за раз поднялись на воздух. Чью-то руку закинуло за забор, как раз на территорию детского сада. Хорошо, детей в тот день не привели.

— Почему не привели?

Осташко усмехнулся.

— Просто тогда у половины города вылетели стёкла. Тем более — в детском саду. Он тут, метрах в ста за забором. А если бы дети были тогда в саду, то их бы порезало стеклом на куски. Оно летело от одной стены до другой с такой силой, что часть его потом пришлось выковыривать из штукатурки.

Уже через час, после окончания этой своеобразной экскурсии, Шлыков спросил главного инженера: — Скажите, а может после окончания работ, вот, после сборки, оставаться лишняя, неучтённая продукция?

Осташко рассмеялся.

— Нет, что вы, это исключено! Нам присылают комплектующие буквально под ноль. Ну, штук десять сверху, иногда двадцать. Из-за этого бывали такие проблемы! Бывает, запорет какая-нибудь работница изделие, гильзу, например, а заменить её и не чем. Вот тогда начинаются весёлые времена. Поднимают все старые, чуть-чуть бракованные гильзы, начинают их доводить. Трясёмся над каждым лишним изделием.

— Хорошо вы во всём этом разбираетесь, — признался Семен.

— Да, я тут, на заводе, с семнадцати лет. Начинал слесарем, потом мастером. Заочно кончил институт. Так что, знаю всё досконально.

— С директором тоже давно знакомы?

— Антон Александрович мой учитель. Ему я обязан всем.

Уже дома, вечером, Шлыков размышлял над всем увиденным: "Если всё так чётко у них поставлено, если все изделия делают штука в штуку, то откуда появилась та партия лишних зарядов? В Ингушетии взорвали штук триста, потом на складе в Назрани нашли шестьсот. Это почти тысяча. Непонятно. Очень непонятно".

По совету Колодникова Астафьев в этот день с утра отправился в ГАИ. Из автоинспекторов он к этому моменту знал только одного — Леонида Голода. Получилось так, что они устраивались на работу в один день, так, обходя кабинеты, и познакомились.

Около здания ГИБДД было, как никогда много людей в синей форме. Там как раз шла пересменка. Юрий нашёл Голода, тот быстро вывел его на начальство автоинспекции. Так что, вскоре молодого опера просвещали чуть ли не всем коллективом.

— Ну, внедорожников у нас в городе сейчас не так много. «Джип-Чероки», это наверняка Коля Соколов, — начал вспоминать Ренат Рашидов. — Сволочь та ещё. Молодой, да борзый. В зоне не сидел, но канает под авторитета.

— «Нива», это Куликов, Сашка. Тоже кадр ещё тот, — подтвердил Николай Кучков. — Борзый.

— Рыбак заядлый.

— И охотник.

— Да все трое охотники. Для зайцев у них вся эта иллюминация сверху. Ночью гоняют их по полю, стреляют вдогонку, — подтвердил Голод.

— А ты откуда знаешь? — спросил Юрий.

— Да я ж сам охотник, видел, как они это делают. Да и сам так же охотился. Только на «Запарожце», горбатом. Снимали дверь, ставили фары, и били зайцев ни чуть не меньше, чем эти козлы.

— А третий кто? — спросил Юрий. — С РАФ-4?

— Порфирьев Анатолий, — этого знал сам Караваев, -

Я учился с ним вместе, в параллельном классе. Тоже из бизоновских. Он сидел раз, или два…

— Один. Второй раз его отмазали, получил условно, — прервал его Николай Кучков. Его тут же поддержал мордастый старшина.

— Любит кататься в сиську пьяным. Одного уже задавил.

— За это и отмазался. Ему тогда даже пришлось продать тонер на рынке, — дополнил биографию владельца «Тойёты» Кучков.

— Ага, точно.

Переписав фамилии автовладельцев Астафьев отправился в ещё одно место, подсказанное ему старшими товарищами. То, что они оказались правы, он понял сразу, как только увидел выезжающий из ворот автосервиса «Джип». Это был именно тот внедорожник, что постоянно встречался ему на пути, в том числе и вчера вечером. Это подтверждал и номер, подсказанный автоинспекторами, и вся увесистая гирлянда фар наверху. Лица водителя Юрий не увидел, мешала густая, чёрная тонировка. Проводив ненавидящим взглядом внедорожник, Астафьев прошёл дальше, во двор. На ходу он размышлял о том, к кому обратиться с просьбой о содействии в его непростом деле, к самому хозяину, Леониду Пчельнику, бывшему гаишнику, или пройтись по слесарям. Но, первый человек, которого Юрий увидел во дворе автосервиса, был ни тем, ни другим, зато очень близким знакомым опера. Вадик Долгушин был одноклассником Астафьева, и самым близким другом Юрия. По поры Долгушин не замечал друга, а с озабоченным выражением лица рассматривал, как слесарь возился с колесом тёмно-синей «девятки». Юрий подкрался поближе, и с резким рыком обрушился на спину одноклассника. Тот вздрогнул и отскочил в сторону.

— Юрка!? Дурак, напугал до смерти!

— Что, слабо, Вадик! В штанах не мокро?

— Да, будет мокро, на тебя бы вот так прыгнули! Всю жизнь бы потом заикался.

— Ты чего тут делаешь?

— Да вон, предки новую тачку подогнали, а у ней тормозов совсем нет.

— Молодцы у тебя предки. Каждый раз новую тачку со всё большим салоном покупают. Это, чтобы у ребёнка во время полового акта ноги не подгибались.

Вадик засмеялся. Это был высокий, горбоносый, очень обаятельный парень. Его родители держали самый крупный в городе ресторан, гостиницу и сеть магазинов. Вадик же занимался тем, что наслаждался жизнью. Он уже несколько лет пытался учиться в политехе, но дальше второго курса дело как-то не шло. Вот в чём он был профессионалом, так это в «тралении» длинноногих, кривовских девушек.

— А ты что тут делаешь, мент поганый? — спросил Вадик.

— Да, по службе мотаюсь.

— Машину, что ли, угнанную ищешь?

— Да, нет, так низко меня ещё не опустили. По убийству работаю. «Джип» тут был — видел?

— Ну, как же! Я давно себе такой же хочу.

— Вот, надо узнать, что он тут менял.

Неожиданно снизу подал голос слесарь.

— А что тут узнавать? Фару на крыше ему кто-то кирпичом грохнул, да подфарник он менял.

— Какой подфарник? — быстро спросил Юрий.

— Навесной, противотуманник. Да вон он валяется, — слесарь рукой показал в сторону большой кучи автомобильного металлолома.

Юрий поспешил к означенному свидетелем предмету. Это был чёрный, квадратный, явно импортный подфарник с разбитым стеклом. К удивлению Юрия в нём сохранились даже остатки желтого стекла по окраине.

— А чего это он его выкинул, а просто стекло не поменял? — спросил он слесаря.

— А само стекло сейчас отдельно хрен найдёшь. Подфарники то вражеские, немецкие, дорогие. Стекло нужно такое прямо из немчурии выписывать. Долго, дорого. Так что, быстрей и дешевле будет новый купить, пока они тут у нас ещё есть.

— А стекло он где нашёл? — спросил Вадик.

— Да, повезло дураку! На прошлой неделе тут фура собрала на трассе такой же «Джип». Машина в хлам, хозяин на кладбище, а стекло просто вылетело, и осталось целёхоньким. Лёнька, как знал, притащил его с трассы, не поленился.

— А говорят, что нельзя с битой машины запчасти на свою ставить? — напомнил Юрий.

— Говорят, особенно, если там труп был. Но, нашим бычкам всё по х…!

Юрий долго рассматривал свою находку, потом попросил у Вадика: — Слушай, у тебя пакет есть?

— Есть, а тебе зачем?

— Положить надо. В ГАИ надо отнести, — на ухо другу шепнул Астафьев.

— Да, давай я тебя сейчас туда подкину. Мне всё равно сейчас туда надо, машину на себя оформлять.

— Поехали! — обрадовался опер. Эта затянувшаяся осень с уже зимними ночами не радовала его перспективой пешком тащиться через весь город в ГИБДД.