Через полчаса он, Караваев и Рашидов рассматривали на столе дознователя находку Юрия.

— Похож, — сказал Ренат, и, осторожно отделил с помощью отвертки рамку стекла от остальной конструкции. Потом он пододвинул на середину стола свою клееную конструкцию из осколков подфарника, и водрузил сверху обод.

— Как здесь и была, — сказал за спиной Юрия Караваев.

— Да, стекло тут и стояло, — согласился Рашидов. — Ты там не заметил, у него какие-нибудь повреждения на капоте есть?

Юрий развёл руками.

— Откуда, у него же там спереди кенгурятник стоит. Да, и не присматривался я, не успел. Он уже выезжал из автосервиса.

— Вообще, надо было его оформить по всем правилам. С понятыми, с показаниями свидетелей, — напомнил Караваев.

— А что, разве так нельзя? — удивился Юрий. — Я бы оформил всё задним числом.

Игорь поморщился.

— Ага, мы в прошлом месяце пролетели вот так же, с тем наездом во дворе школы. Пришла Кашина, и раздолбала все наши улики под корень.

— Да, Синюхин тогда отделался только штрафом. А мог бы сесть, — заметил Рашидов.

Так что себе в отдел Астафьев пришёл недовольный. Там его встретил не менее недовольный Колодников.

— Ну, накопал что-нибудь? — спросил «наставник» своего стажёра.

— Да, накопал. Стекло с того разбитого подфарника было с «Джипа» какого-то Коли Соколова. Я нашёл его в автосервисе.

— Зафиксировал?

— Нет, а что, надо было?

— А как же! Вот, дал бог помощника, стажёра, не приведи господи!

— Но, как бы я его зафиксировал? Этот подфарник уже там, в металлоломе валялся. Если б я его с машины снял, тогда другое дело.

— Ладно, проехали. Что ещё узнал про этого Соколова?

— Он не сидел, молодой, борзый. Служил в каких-то спецвойсках.

— Так, а где он живёт?

Астафьев молча выложил на стол перед начальником лист бумаги.

— Шолохова сорок два. Свой дом. Это ты в паспортном столе уже побывал?

— Да, как видишь.

— Молодец, сам догадался? Что ещё?

— Брать его надо.

— С какого хрена?

— Но стекло…

— Стекло это доказательством служить не может. Сам говоришь, что подфарник этот уже из кучи металлолома выловил. Хрен там что докажешь.

— Может, надо этого самого Колю показать свидетелю, — осторожно предложил Юрий.

— Официально? Устроить опознание?

— Ну да.

Колодников снова сморщился.

— Ты, однако, круто берёшь. Что, так охота этого Колю прищемить?

Астафьев взорвался.

— Ну, должен же хоть кто-нибудь сесть за Наташку!?

— Должен, но, может и не сесть. Доказать всё это будет трудно, парень. Это только если его колоть, и колоть жёстко, — Колодников ударил кулаком в собственную ладонь.

— Давай, я этим займусь. Я из него отбивную сделаю.

Колодников засмеялся.

— И тебя посадят после этого раньше его. Остынь, парень.

— И что, всё!? Ничего нельзя сделать? И это власть? И это милиция, прокуратура, суд? Что это всё — дерьмо собачье? Так выходит?!

Пришлось Колодникову всё объяснять заново.

— Слушай, Юра, если бы этот Соколов был просто, сам по себе — одинокий бык с большим гонором, мы бы его опустили на раз. Завели бы сюда, прижали всем… личным составом, и выбили всё, что угодно. Но он член бригады Бизона. И если его этот свидетель опознает, то ему долго не жить. В лучшем случае его запугают так, что он маму родную в упор не опознает. В худшем — просто грохнут.

— Что ж так всё безотрадно то? — Со злостью спросил Юрий.

— Время сейчас такое, Юрик. Блядские девяностые, иначе их не назовёшь. Ну, давай, что-нибудь придумаем.

Астафьев, с согласия Колодникова, всё же устроил негласное опознание хозяина «Джипа» единственным свидетелем. На следующий день, рано утром они сидели в машине Вадика Долгушина. По очереди все трое дружно позёвывая. Астафьев всё косился на сумрачную физиономию своего предшественника по кровати Натальи Соенко. Признаться, он этого Мироненко уже тихо ненавидел. Вчера вечером ему огромных трудов стоило уговорить этого холёного кабана встать пораньше, и с часок посидеть в машине на одной из окраин города. Тот никак на это не соглашался. И только пригрозив уже официальным опознанием, именно так, как это делают в кино, с понятыми и подставными, Юрию удалось заполучить сегодня утром этого перспективного «менеджера» собственного тестя. Гораздо быстрей Юрий уговорил Вадика, хотя тому так же не хотелось вылазить из-под одеяла в такую рань. Связываться с милицейскими машинами Астафьев не стал. Там вечно не было то бензина, то запчастей, то водителя, а чаще всего просто машины.

Время шло, пошёл уже девятый час. Астафьев начал беспокоиться, не уехал ли его подозреваемый куда-нибудь ночью. Например, на ту же охоту.

— В девять я должен быть на работе, — напомнил свидетель.

— Будешь, — согласился Юрий.

— Но время…

— Время ещё мало. Тут до твоего офиса пять минут езды.

Они снова замерли, только Мироненко каждые полминуты поглядывал на часы, да натужно вздыхал. Когда Астафьев уже решил, что его затея провалилась, открылись ворота, выехал приметный «Джип». Хозяин его вылез из машины, начал закрывать ворота.

— Смотри, быстро! — прикрикнул он на сонного свидетеля. Тот торопливо приник к окуляру старенького бинокля.

"Хоть бы опознал, хоть бы опознал!", — чуть не молился на него сейчас Юрий.

— Да, это он, — сказал Алексей Мироненко, опуская бинокль. — Как раз эту рожу я видел в бараке в ту ночь.

Юрий облегчённо вздохнул. Теперь он знал хотя бы одного своего личного врага.

В этот же день, ближе к обеду, в кабинете прокурора Кривова шла словесная битва. Сам прокурор, Иван Петрович Логунов, мужчина предпенсионного возраста, только удивлённо таращил глаза, слушая монолог своих посетителей. Одним из них был подполковник Самойлов, а вторым — Валентина Серова.

— У нас нет необходимых доказательств того, что вашего отца убили! — возвестил Самойлов своим хрипловатым, командирским голосом.

— И это после всего, что вы обнаружили на месте происшествия? — с недоумением спросила Валентина.

Самойлов скривился.

— Вы имеете в виду этот ваш индийский лук и три пары резиновых перчаток?

— Не только. Экспертиза показала, что дверной замок был повреждён при открывании некондиционным ключом, скорее всего — отмычкой.

— А вдруг это ваш отец его сломал?

— Зачем? Ключи были в комнате, лежали на столе, и это тоже странно. Обычно он оставлял их в замочной скважине.

— Это все ваши доказательства? — спросил прокурор.

— Нет, есть ещё.

— Да ну? — не поверил Самойлов. — Ещё какие-нибудь предположения?

— Нет, факты. Ваши же опера установили, что были ещё трое неизвестных, вышедших из комнаты моего отца в четвёртом часу ночи.

Самойлов удивился.

— А это ещё откуда? У меня нет таких данных.

— А в деле они есть, можете посмотреть. Более того, свидетель не только видел неизвестных, их машину, но и сегодня опознал одного из них. Кстати, то, что одна из свидетелей, соседка справа, была убита, не вызывает у вас никакого подозрения?

— Насколько я знаю, её просто сбила машина.

— Странно как-то сбила, не на оживлённой дороге, а в кривом переулке, словно караулила её там.

— Всё равно это является только косвенными доказательствами, — упорствовал подполковник.

— Ах, вам нужны прямые улики?! Хорошо, сейчас они у вас будут.

Серова открыла свой небольшой портфельчик, и выложила на стол перед прокурором несколько бумаг. Даже со своего места Самойлов рассмотрел, что все они были скреплены обильными, и внушительными печатями.

— И что это? — спросил Логунов, принимая из рук девушки бумаги.

— Да, что это такое? — поинтересовался Самойлов.

— Ваши патологоанатомы нашли на лице и руках отца микротравмы. Они сразу не смогли определить, что это за повреждения, и как он мог их получить. Я предоставила все их материалы областному отделению судебно-медицинской экспертизы. Профессор Селезнёв вполне определённо вынес свой вердикт. Все эти травмы были нанесены при специальном воздействии хорошо обученных профессионалов. По-простому говоря — один человек держал руки отца, использовав при этом специальных захват, второй — душил подушкой.