Дон Луис поклонился Веронике и, исчерпав свои доводы и не подавая вида, что заметил смущение молодой женщины, вернулся к Франсуа и воскликнул:

— Вот теперь, малыш, я весь в твоем распоряжении! И раз ты хочешь, чтобы все было разъяснено, вернемся к Божьему Камню и бандиту, так страстно к нему стремившемуся. Да-да, к бандиту, — повторил дон Луис, решив, что теперь нет причин не говорить о Ворском со всей откровенностью. — Он — самый страшный из всех бандитов, встречавшихся мне до сих пор, так как верил в свою миссию. Короче, он был больной, безумный…

— Прежде всего, — отозвался Франсуа, — вот чего я не понимаю: вы прождали целую ночь, чтобы его схватить, а он вместе с сообщниками спал тем временем под Дольменом Фей.

— Прекрасно, малыш! — засмеявшись, воскликнул дон Луис. — Ты попал в самое слабое место! Ведь поступи я, как ты предлагаешь, драма закончилась бы часов на двенадцать раньше. Да только вот удалось ли бы нам тебя освободить? Сказал бы бандит, где ты спрятан, или нет? Я не думаю. Чтобы у него развязался язык, нам нужно было «довести его до кипения». Нужно было его ошеломить, измучить беспокойством и страхом и с помощью тысячи доказательств внушить ему, что он проиграл окончательно и бесповоротно. Иначе он бы молчал, и нам, быть может, не удалось бы тебя отыскать. И потом, тогда у меня еще не было четкого плана, я не очень-то знал, как повести дело дальше, и лишь гораздо позже мне пришло в голову не подвергнуть его жестокой пытке, нет, на это я не способен, а привязать к дереву, на котором он собирался умертвить твою мать. Я был в смущении, я колебался и в конце концов просто поддался желанию, к стыду своему, признаюсь, несколько детскому, дойти до конца пророчества, посмотреть, как наш миссионер поведет себя перед Старым Друидом; короче, мне захотелось поразвлечься. Что ж ты хочешь, все это было так мрачно, что, на мой взгляд, капелька веселья не повредила бы. И я посмеялся от души. В этом моя вина — признаю и прошу прощения.

Мальчик тоже рассмеялся. Дон Луис, у которого Франсуа стоял между колен, поцеловал его и повторил:

— Ты меня прощаешь?

— Да, но при условии, что вы ответите мне еще. У меня осталось два вопроса. Первый — не очень важный.

— Спрашивай.

— Я имею в виду перстень. Откуда взялся этот перстень, что вы надели на палец сперва маме, а потом Эльфриде?

— Я соорудил его той же ночью из старого кольца и нескольких цветных камешков.

— Но ведь бандит узнал в нем перстень своей матери?

— Ему только показалось, будто он узнал, потому что получилось похоже.

— Но откуда вы знали, как он выглядит? И откуда знали его историю?

— От самого бандита.

— Как это?

— А вот так! Я узнал все это из слов, что он бормотал, когда спал под Дольменом Фей, из его пьяного кошмара. Он хоть и бессвязно, но рассказал всю историю своей матери, которая, впрочем, была частично известна Эльфриде. Видишь, как все просто! И сколько раз случай был на моей стороне.

— Но тайна Божьего Камня вовсе не проста, а вы ее разгадали! — вскричал Франсуа. — Его искали целые века, а вам на это понадобилось несколько часов.

— Ошибаешься, Франсуа, — несколько минут. Мне было достаточно прочесть письмо, которое твой дед написал по этому поводу капитану Бельвалю. Я написал ответ, в котором объяснил твоему деду, где находится Божий Камень и в чем заключаются его волшебные свойства.

— Знаете, дон Луис, — воскликнул мальчик, — я хочу, чтобы вы объяснили это и мне! Это мой последний вопрос, обещаю. Почему так получилось, что люди верили в могущество Божьего Камня? И в чем оно — это так называемое могущество?

Стефан и Патрис пододвинули свои кресла поближе. Вероника выпрямилась и насторожилась. Они поняли: дон Луис хотел, чтобы они все были рядом, когда он будет срывать покров с этой тайны.

Дон Луис рассмеялся.

— Не ждите ничего сенсационного, — охладил он их пыл. — Главное в тайне — это тьма, которая ее окружает, а стоит развеять тьму, как от тайны остается лишь факт во всей своей наготе. Впрочем, этот факт довольно необычен, и действительность не лишена известного величия.

— Еще бы, — заметил Патрис Бельваль, — ведь из этой действительности на Сареке да и во всей Бретани сложилась такая удивительная легенда.

— Верно, — согласился дон Луис, — и такая стойкая легенда, что воздействует на умы до сих пор, и даже ни один из вас не избежал навязчивой идеи о чуде.

— Вот еще! — возмутился капитан. — Я лично в чудеса не верю.

— Я тоже, — поддакнул мальчик.

— Да нет же, верите, вы признаете чудо как нечто возможное. В противном случае вы уже давно поняли бы, в чем заключена истина.

— Что вы хотите этим сказать?

Дон Луис сорвал прекрасную розу с куста, склонившего над ним свои ветки, и спросил у Франсуа:

— Могу ли я превратить эту розу, и так редкую по величине, в два раза более крупный цветок, а этот куст сделать раза в два выше?

— Нет, конечно, — заявил Франсуа.

— Тогда почему же ты признавал, да и все вы признавали, что Магеннок может достичь подобного результата только благодаря тому, что обрабатывает почву на определенном участке острова и в определенное время? Это ведь чудо, и все вы без колебаний, неосознанно приняли его.

Стефан возразил:

— Мы приняли то, что видели своими глазами.

— Но вы приняли это как чудо, то есть как явление, которое Магеннок вызвал с помощью необычных, точнее, сверхъестественных средств. А вот я, прочитав об этом в письме господина д'Эржемона, я… как бы это точнее сказать?… я насторожился. Я сразу же сопоставил эти громадные цветы с названием «Цветущее Распятие». И тут же пришел к выводу: «Нет, Магеннок не чародей. Он просто расчистил вокруг распятия участок невозделанной земли, положил сверху слой перегноя, и у него зацвели необыкновенные цветы. Значит, внизу находится Божий Камень — тот самый, благодаря которому в средние века там цвели такие же необыкновенные цветы, тот самый, который во времена друидов излечивал больных и придавал силы детям».

— А следовательно, — заключил Патрис, — это чудо.

— Чудо, если удовлетвориться сверхъестественными объяснениями. И вполне естественное явление, если поискать и найти физические феномены, способные породить это кажущееся чудо.

— Но таких физических явлений не существует!

— Существуют, раз вы видели громадные цветы.

— Значит, — не без иронии осведомился Патрис, — существует камень, который может естественным образом лечить и придавать силы? И это — Божий Камень?

— Такого особого, единственного в своем роде камня нет. Но есть камни, глыбы, скалы, каменные холмы и горы, содержащие залежи различных металлов — окись урана, серебро, свинец, медь, никель, кобальт и так далее. А среди этих металлов встречаются такие, которые выделяют особого рода излучение, обладающее определенными свойствами, называемыми радиоактивностью. Месторождения урановой руды находятся в Европе лишь на севере Богемии и разрабатываются неподалеку от городка Иоахимшталь. Радиоактивные вещества — это уран, торий и, в нашем случае, главное…

— Радий, — вставил Франсуа.

— Верно, малыш, радий. Явление радиоактивности понемногу проявляется везде, можно сказать, обнаруживается во всей природе, например посредством благотворного действия термальных источников. Но чисто радиоактивные элементы, такие, как радий, обладают более определенными свойствами. Например, не подлежит сомнению, что излучение радия влияет на жизнь растений, и влияние это аналогично влиянию электрического тока. В обоих случаях возбуждение питательной среды повышает усваиваемость растением необходимых элементов и таким образом стимулирует их рост.

Не подлежит также сомнению, что излучение радия способно оказывать физиологическое воздействие на живые ткани, производя в них более или менее глубокие изменения, разрушая одни клетки или влияя на развитие других и даже управляя эволюцией. Есть сведения, что с помощью радия вылечиваются полностью или частично многие заболевания, такие, как суставной ревматизм, нервные расстройства, язвы, экземы, опухоли, плотные рубцы. Короче, радий — это весьма эффективное лечебное средство.