IV

Обратимся теперь к вещам более прозаическим и вспомним, что не только сама личностная форма, но и исходная зародышевая клетка-зигота - также является результатом случайного выбора из множества альтернатив внутри некоторого пространства возможностей, включающего в себя все возможные (генетически различные) соединения родительских половых клеток (гамет). У Homo sapiens, имеющего, как известно, 23 пары гомологичных хромосом, генетическое разнообразие гамет (как отцовских сперматозоидов, так и материнских яйцеклеток) равно 223 = (приблизительно равно) 0,84*107. Следовательно, генетическое разнообразие зигот, образуемых слиянием двух родительских гамет, несущих гаплоидный набор хромосом, составляет приблизительно 0,7*10 в 14-ой степени (!) т. е. те самые сто триллионов генных комбинаций, о которых мы упоминали выше. (Вообразите себе 20000 планет, подобных нашей Земле, на каждой из которых проживает по 5 млрд. человек. Все население этих планет дети одной родительской пары!) В действительности это разнообразие на много порядков больше, поскольку в процессе мейоза гомологичные хромосомы обмениваются участками, что, естественно, усиливает нашу аргументацию. Какова же причина, заставляющая нас видеть в факте нашего появления всего лишь слепую игру случая, невероятный выигрыш в фантастической, "почти невыигрышной" лотерее? Она очень проста и понятна.

"Ни одно другое сочетание генов, - пишет, например, К. Ламонт, автор книги "Иллюзия бессмертия", (22) - за исключением того, из которого возникла моя личность, не могло бы создать ту конкретную единицу сознания, которую я знаю как "я" (с. 81). Интересно, почему же?

"Да потому, - продолжает К. Ламонт, - что другие сочетания, исходящие от моих же родителей, приводят не к созданию моего "я", а к созданию моих братьев и сестер". Ну конечно! Ловушка срабатывает безотказно.

Прежде чем Ламонт усмотрел, наконец, "насколько ничтожны шансы на появление какого-либо конкретного "я" (там же, но несколькими строками ниже), в его поле зрения уже попали братья и сестры и противостоять этой очевидности он, разумеется, не смог. Внешнее несходство (порой весьма разительное) материальных оболочек индивидов, их отграниченность друг от друга в пространстве и во времени, "в-самое-себя-рефлектированность" самостей порождают иллюзию абсолютной, взаимной отчужденности человеческих личностей. Между тем "люди должны... стремиться к тому, чтобы найти себя друг в друге", снять это противоречие и обрести тем самым истинную свободу, соединяющую людей "внутренним образом".(23) Наш подход, как должно быть заметил читатель, в некотором смысле прямо противоположен, именно, мы прежде всего обращаем внимание, на наличие соответствующего "сверхчувственного" пространства возможностей и число возможных альтернатив внутри него. Это последнее успевает посеять в нас сомнение в реальности происшедшего с нами (как реализовавшейся - вопреки априорной вероятности ее осуществления - альтернативы в этом пространстве), прежде чем мы столкнемся лицом к лицу с другой воплотившейся альтернативой. Хитрость здесь заключается в том, чтобы до поры до времени совершенно забыть о ее (их) существовании, дабы иметь возможность исследовать факт своего бытия как бы "в чистом виде". Если бы мы сразу "вышли" на близнецов как на реально существующий материальный феномен в. виде двух глыб человеческой плоти, т. е. на результат, "оставивший позади себя жизнь", вместо рассмотрения виртуальных биографических траекторий в пространстве возможностей, то -мы .смогли бы разве .только повторить вслед за Ламонтом, что "даже когда мы. имеем дело-с идентичными близнецами, наличие у них отдельных тел влечет за собой возникновение различных и отдельных. личностей" (с. 81). На самом же деле, как мы видели, - существование моего близнеца означает существование моего - второго "я", и это обстоятельство заставляет меня усомниться в истинности утверждения, что появление моего "я" связано с "единственным в своем роде сочетанием генов". Представляется малоправдоподобным, чтобы природе, столь экономной в своих решениях, зачем-то понадобилось "облагодетельствовать" именно близнецов, одарил каждого из них двумя (или более) жизнями, тем более, что каждый из MБ сам по себе, в своей телесной отдельности абсолютно ничем не выделяется среди обычных одиночнорожденных людей, каковых на Земле подавляющее большинство. Во всяком случае, я уже не могу отнести это утверждение "к таким безусловным предположениям, каким является наличие черных шаров в корзине, в которую мы сами их положили". (24) Я должен считать его гипотетическим суждением, "нулевой гипотезой" о случайности моего появления на свет. В родительской генной "корзине" находится 100 000 000 000 000 "шаров" генных комбинаций. Сколько из них "белых", а сколько "черных" - я заранее не знаю; мне не дано непосредственно заглянуть в эту "корзину". "Наугад" вынимается один "шар", который оказывается "черным" (т. е. означающим мое появление). Как я должен отнестись к гипотезе о том, что уж остальные-то 99999999999999 шаров в этой корзине наверняка должны быть "белыми"? Вопрос риторический. М. Полани (с.45-47) говорит о предложенной Р. Фишером стандартной процедуре опровержения нулевой гипотезы, основанной на отбрасывании вероятностей, меньших 5%. А у нас одна триллионная процента! По-видимому, единственно разумное объяснение этой кажущейся невероятной нашей везучести заключается в предположении, что число "черных" шаров в "корзине" должно быть по крайней мере соизмеримым с числом "белых" шаров. Это означает, что факт своего бытия, своего сознания не следует связывать с единственной генной комбинацией, реализовавшейся в действительности. Фенотипическая реализация другого набора родительских генов означала бы не небытие (т. е. бытие кого-то "другого"), а мое бытие в другой личностной форме. (25) Реализовавшаяся в действительности настоящая личностная форма представляет собой лишь одну из множества равновозможных форм моего бытия. Вероятность ее появления чрезвычайно мала, но вероятность моего бытия равна 11 в 26-ой степени. Лотерея, в которой я участвовал, была не "почти невыигрышной", а совершенно беспроигрышной (если, конечно, не воспринимать рождение субъектом противоположного пола как жизненную катастрофу). Таким образом, на вопрос "Если бы в день, когда я был зачат родителями... яйцеклетка моей матери была оплодотворена другим сперматозоидом моего отца, кем бы я был теперь? Был бы я своим братом или сестрой?", (27) мы можем ответить вполне утвердительно, не прибегая к медитации или приему психоделиков: да, несомненно, я был бы братом или сестрой. Мое бытие есть необходимость, формой проявления которой является данный случайный генотип в его случайном фенотипическом, личностном воплощении. Последнее, при реализации двух и более генотипов, имеет вид братьев и сестер, т. е." моих вторых, третьих и т. д. "я", в частном случае генетически идентичных. Само собой разумеется, что мои братья и/или сестры (в т. ч. и нерожденные), рассуждая аналогичным образом, находят свое бытие во мне и друг в друге. Все абсолютно симметрично. Из сказанного ясно, что со смертью одной из личностных форм "весь я не умру". Я потеряю одну "степень свободы".

V

Но позвольте, возразит здесь читатель, разве брак наших родителей был "от века" предопределен? И даже если это событие все же произошло, разве не мог он быть бездетным? О какой же необходимости может в таком случае идти речь? Ведь "рождение каждого из нас - это, несомненно, чистая случайность (не встреться в определенный момент моя мать и мой отец - и меня не было бы на свете)..." (28) Трудно поверить, что это продиктованное элементарным здравым смыслом утверждение может оказаться ошибочным. И тем не менее это "несомненно" так. В самом деле, что такое союз моих родителей? Это также результат "запоминания" случайного выбора внутри некоторого "пространства выбора", включающего в себя множество потенциальных невест (для моего отца) и женихов (для моей матери). Предположим, что выбор будущего спутника жизни осуществляется лишь одним из родителей (тем самым мы фиксируем одну из выбирающих сторон, считая другую случайной). Пусть это будет отец. Если принять во внимание, что браки могут совершаться не только в пределах какого-либо региона или этнической группы, но действительным объемом "пространства выбора" является все достигшее определенного возраста женское население земного шара, то приходится констатировать, что выбор производится среди миллиарда (10 в 9-ой степени) человек. Спрашивается, каким же чудом отцы наши умудряются найти в этом "сонмище людском" наших матерей, ведь при другом выборе нас попросту бы не было?! После всего сказанного вопрос этот не должен вызвать у нас особых затруднений, ибо конкретная природа альтернатив очевидно не имеет отношения к сути дела. Не имеет довлеющего значения, по-видимому, и число N альтернатив; оно лишь сообщает начальный эвристический импульс исследовательской мысли. При N=10 противоречие обнаружить невероятно трудно (если, разумеется, ограничиться исключительно последним звеном цепочки), по если N=10 в степени 100, то только крайне доверчивый человек не заметит подвоха. Везение, как и все на свете, имеет меру. "Нам представляется, - писали по несколько иному поводу в "Эволюции физики" А. Эйнштейн и Л.Инфельд, - что повесть о неких тайнах ниже по своему достоинству, если она загадочные события описывает как случайные. Конечно, нас больше удовлетворила бы повесть, которая следовала бы разумному образцу". Разумный же выход из нашей ситуации, по всей видимости, только один: он заключается в допущении, что и другие альтернативы также благоприятствуют нашему появлению, факт существования моего сознания вовсе не случаен. Такой случайностью явилась конкретная индивидная, личностная форма моего сознательного бытия, однако при любом выборе отца я с необходимостью появился бы на свет. Но ведь в некоторых случаях выбор совершается неоднократно: отец мог вступить в повторный брак, и от этого брака рождаются дети, которые представляют собой не что иное, как мое второе, третье и т. д. "я" (внебрачные дети, конечно, не составляют исключения, ибо браки совершаются на небесах). Это особенно ясно в случае, когда отец имеет детей от сестры матери, поскольку сибсы (дети одних родителей), как было показано выше, суть одно "я". К этому же результату можно прийти и другим путем, не основанным явным образом на количественной оценке вероятностей. Если мысленно поставить себя на место одного из своих сверстников, отец которого является земляком моего отца, а мать - уроженкой другого города (региона, страны и т. д.), то выясняется довольно-таки странная вещь, именно, в то время, как я, рассуждая традиционно, должен считать, что возник благодаря тому, что отец выбрал себе спутницу жизни из своих землячек, означенный сверстник обязан, очевидно, держаться прямо противоположного убеждения: он, по его мнению, ни за что не увидел бы свет, если бы его отец женился на своей однокласснице, а не на парижанке или варшавянке! Но ведь "пространство выбора" едино для всех отцов, а результат отбора, т. е. образование тех (а не иных) родительских пар, принципиально непредсказуем и, в конечном итоге, совершенно случаен. Столь же (а иногда гораздо более) вероятно было моему отцу встретиться с матерью моего сверстника, а его отцу - с моей матерью, так что "априори" нет никаких оснований считать какое-либо подмножество (одну или более альтернатив) "пространства выбора" чреватым моим появлением, а другую его часть (какую именно?!)? Нет.